Я много писал в августе-сентябре о своих книгах последних лет и совсем упустил из виду новые хорошие книги, появившиеся в продаже. Пора наверстать упущенное. Стоит обратить внимание, например, на интересную биографию Льва Троцкого (Д. Рубинштейн «Троцкий. Жизнь революционера», М.: Альпина нон-фикшн, 2025). В отличие, скажем, от знаменитого трехтомника Исаака Дойчера эта биография сравнительно невелика по объему (чуть менее 300 страниц), но содержит всю информацию, необходимую для общего знакомства с деятельностью Троцкого. Книга не затянута. Она чрезвычайно легко читается. Конечно тот, кто хотел бы погрузиться в «теоретические глубины» троцкизма, отраженные в многочисленных книгах и статьях Льва Давыдовича, должен взять в руки какие-то другие исследования (скажем, солидную книгу Ричарда Дэя «Лев Троцкий и политика экономической изоляции». М.: «Дело» РАНХиГС, 2013), но для изучения динамичной жизни революционера биография, написанная Джошуа Рубинштейном, оптимальна.
Еще большим достоинством, на мой взгляд, является то, что автор книги, во-первых, не троцкист по своим взглядам, а, во-вторых, не россиянин. Это обеспечивает более взвешенный подход. Идеологическая непредвзятость позволяет Рубинштейну спокойно взглянуть на заблуждения троцкизма и не слишком восторгаться гениальностью «вождя перманентной революции». А то, что автор книги, может смотреть несколько отстраненно на бедствия, которые принесли нашей стране революционеры, напротив, позволяет объективно оценить те реальные способности Троцкого, которые вывели его в политические лидеры России буквально за несколько переломных месяцев.
И еще об одной особенности книги стоит сказать. Как следует из текста, эта биография Троцкого специально писалась для англоязычной серии, посвященной выдающимся евреям. И действительно, чувствуется, что автор уделил еврейству Троцкого значительно больше внимания, чем уделяется обычно. Проблема «Троцкий и еврейский вопрос» все время всплывает на страницах книги. На мой взгляд, это не самые интересные ее места, поскольку сам революционер немного внимания уделял как своему этническому происхождению, так и месту еврейских страданий в общей истории страданий «эксплуатируемых трудящихся». Но, думается, для многих читателей именно этот аспект биографии Троцкого может оказаться наиболее привлекательным.
Петербург все же совершенно невероятный город. Всю жизнь здесь живу и до сих пор нахожу неизведанное. Белая кирха в Молосковицах. Неподалеку от города. 1632 год. Задолго до основания Петербурга. К сожалению, давно уже руина.... но до чего живописная.
Читать полностью…
Большое (но в разумных пределах - около часа с четвертью) интервью Forbes о нашей стране, ее историческом пути и возможностях развития. Собеседник был идеальный, вопросы точные. Мне самому понравилось. https://www.youtube.com/watch?v=Pp7X-Q_Nizo
Читать полностью…
Как-то раз мы сидели с Евгением Ясиным в номере отеля «Астория» и беседовали о делах давно минувших дней. Я хорошо знал его, как экономиста, но в тот день стремился расспросить о прошлом, поскольку писал цикл статей о выдающихся шестидесятниках – от диссидентов до государственных деятелей. Ясин поразил меня сразу. Мало сказать, что Евгений Григорьевич не выпячивал себя. Он принципиально подчеркивал своеобразную «вторичность». Он ничего не скрывал из своего сложного пути в науку и в либерализм. Инженер Ясин поздно стал экономистом, поздно отказался от марксизма и от социализма с человеческим лицом, поздно преодолел консерватизм уважаемого академика Абалкина. Ясин все время отставал, но все время учился. Он все время стоял перед выбором на повороте жизненного пути и все время выбирал интеллектуальное продвижение, а не закрепление иерархических позиций. Он не стеснялся признавать, что в какой-то момент стал учиться у Егора Гайдара, который по возрасту годился ему в ученики.
Думаю, Ясин оказался в числе ученых, вошедших в российскую историю, именно потому, что не претендовал на лавры прораба перестройки или духовного вождя реформ. Он постоянно менялся, совершенствовал знания, стремился делать дело и в итоге оказывался востребован. Возможно, у него не было некоторых достоинств Абалкина, Аганбегяна, Петракова, Попова, Шаталина, Шмелева и Явлинского. Но у Ясина не было и тех недостатков, из-за которых эти творцы больших идей сходили со сцены. Кто-то сходил с нее из-за неумеренного конформизма, кто-то – из-за слишком сильной тяги к власти, а кто-то из-за недоговороспособности. Ясин же признавал лидерство других, не рвался к рулю и делал то, что требовалось для успеха реформ.
Евгений Григорьевич был одним из самых мудрых людей, каких я встречал. И это не противоречит тезису о «вторичности». Немногие умеют хорошо распорядиться своими талантами. И часто бывает так, что чем более ярок талант, тем меньше мудрости проявляет его обладатель. Ясин же сумел оптимально распорядиться тем, что имел. И сделать для нашей страны то, за что мы должны быть ему благодарны.
Сегодня исполняется два года со дня кончины Евгения Григорьевича.
А это издание, в котором опубликована рецензия политолога Сергея Мошкина на книгу "Как мы жили в СССР" (стр. 117).
Читать полностью…
Появилась рецензия директора Всероссийского центра исследований общественного мнения (ВЦИОМ) Валерия Федорова на "Как мы жили в СССР" (см. выше). За год, минувший с момента выхода в свет этой моей книги, рецензии на нее написали экономист Фарид Хусаинов, социолог Валерий Федоров, политолог Сергей Мошкин и писатель Александр Мелихов. Я очень рад тому, что книгу обозревают представители самых разных отраслей гуманитарных знаний. Она ведь и задумывалась для того, чтобы показать читателю Советский Союз в различных его проявлениях.
Читать полностью…
Дорогие друзья! Завтра последний день голосования в конкурсе "(От)личный Петербург". Я там проголосовал за очень интересный краеведческий ресурс, за которым наблюдаю уже15 лет: сайт terijoki.spb.ru Если вы хотите его поддержать, то можно проголосовать по ссылке https://www.fontanka.ru/2025/08/30/76005094/
Читать полностью…
Парадоксы Ивана Грозного, Петра Великого и русского мессианства (ответ А. П. Заостровцеву).
Дмитрий Травин
Профессор А. П. Заостровцев в издании «Город 812» опубликовал рецензию на мою книгу «Пути России от Ельцина до Батыя: История наоборот». Несмотря на хлесткое название этого отклика «История шиворот-навыворот: как мы дошли от Ельцина до Батыя», выводы для меня там содержаться вполне благоприятные (в последнем абзаце). Я благодарен Андрею Павловичу за высокую оценку моей книги и за то, что он рекомендует ее читателям. Тем не менее, стоит обсудить его критические замечания и выяснить, насколько эта критика справедлива.
Заостровцев полагает, что я упускаю из виду такую русскую особенность, как православное мессианство. Ни в коей мере. Об этом говорится в разделе «Миф восьмой. О русском расколе» (стр. 324 – 328). И еще подробнее говорится в хорошо известной Андрею Павловичу моей книге «Русская ловушка» (стр. 163 – 174). Православные люди считали, что лишь их вера истинная. Это настолько очевидно, что спорить здесь не о чем. Но точно также католики считали истинной свою веру. Точно также мессианство и стремление возвеличить свою веру было свойственно западным европейским народам. Точно также вели они за «истинную веру» жестокие кровопролитные войны. Если можно говорить об особенностях России, то они, скорее, состоят в том, что для православия мессианство имело меньшее значение, чем для католиков. Всякие войны вела Россия, но крестовых походов у нас не было.
А еще важнее те существенные отличия в проведении политики по отношению к покоренным иноверцам на востоке, которые видны были уже во времена Ивана Грозного. Скажем, немецкий исследователь Рикарда Вульпиус – крупнейший современный специалист по российским имперским практикам, у которого нет никаких оснований приукрашивать наше прошлое, – отмечала, что, скажем, для Ивана Грозного «было важнее контролировать элиту казанских татар, обеспечивать ее послушание, чем следить за тем, чтобы она сохраняла свою новую (христианскую – ДТ) веру». И после грозного царя государственный прагматизм (главное, чтобы подати в казну платили!) у русских государей обычно доминировал над религиозным мессианством. Поэтому, в частности, в нашей империи наряду с православием на больших территориях сохранялся ислам, тогда как, скажем, в Испании инквизиция чрезвычайно настойчиво добивалась решения своих мессианских задач.
Другой момент, «разделивший нас с Заостровцевым», состоит в том, что по мнению оппонента, говоря об альтернативных путях развития России, которым в книге в целом уделено большое внимание, я не обращаюсь к Смутному времени, когда Московское государство было близко к принятию польской модели политического развития, хоть и не со столь широким представительством, как у поляков. На самом деле в наших давних спорах с Андреем Павловичем я неоднократно напоминал ему о своеобразной русской «хартии вольностей», которую подписал царь Василий Шуйский, и о том, сколь похожа она была на английскую Хартию, венгерскую «Золотую буллу» и польские Кошицкие привилеи. Если те наши споры подзабылись, то мои аргументы можно посмотреть в «Русской ловушке» (стр. 243 – 248). А вот в книге «Пути России от Ельцина до Батыя» я не исследовал эту проблему, как реальную альтернативу русскому абсолютизму, поскольку слишком уж сильно наше государство отличалось от Польши, Англии или Венгрии (в этом мы с Заостровцевым сходимся). Но зато сильно походило в смысле развития абсолютизма на Францию, Пруссию и Кастилию – крупнейшие европейские страны, в которых всякие вольности были пресечены (что Андрей Павлович, как мне кажется, недоучитывает).
И под конец неприятное. Завершал Юрий Нагибин свою долгую творческую жизнь страстным осуждением русского народа, представленном в завершающих (девятнадцатой и двадцатой) главах его повести «Тьма в конце туннеля».
Вот лишь краткие выдержки оттуда: «Что с тобою творится, мой народ! <…> Ты цепляешься за свое рабство и не хочешь правды о себе, ты чужд раскаяния и не ждешь раскаяния от той нежити, которая корежила, унижала, топтала тебя семьдесят лет. Да что там, в массе своей — исключения не в счет — ты мечтаешь опять подползти под грязное, кишащее насекомыми, но такое надежное, избавляющее от всех забот, выбора и решений брюхо. <…> Народ состоит из людей, он так же ответственен, как и отдельный человек, недаром Господь карал за общий грех целые народы. Немецкий народ осознал свою общую вину, покаялся в ней, вновь обретя нравственное достоинство. <…> Самая большая вина русского народа в том, что он всегда безвинен в собственных глазах. Мы ни в чем не раскаиваемся».
Про то, что с немецким народом все было намного сложнее, мы теперь знаем (почитайте хотя бы бестселлер Николая Власова «Немцы после войны» или книгу Харальда Йенера «Волчье время»). Нагибин страстно, гневно и убежденно писал о том, что очень плохо знал. Намного сложнее обстоит дело и по другим позициям его «обвинительной речи». Но я пишу это не для того, чтобы в свою очередь обвинять писателя за его взгляды. Важнее другой вопрос: а в чем состоят его взгляды? Если народ так плох, то что представляют те умилительные простонародные персонажи, которых Нагибин «лепил» десятилетиями? Это всё чистый вымысел? Такого народа вообще не существовало? И даже чудный мальчик из «Зимнего дуба», вошедшего в русскую классическую литературу, создан был лишь ради гонорара?
Я говорю не о нагибинских интеллигентах, осмысливающих трагизм нашей жизни: они в классике останутся, поскольку это – настоящее. Я пишу о простонародных героях. Ведь именно их Нагибин полностью устранил из русской культуры.
Стоила эта тонкая книжечка 25 копеек. Судя по штампу на обложке, купил я ее в букинисте за 20. Когда? Не помню. Где? Тем более. И вообще я не помнил лет сорок про то, что ее купил. Прочесть тогда не успел, а когда в середине девяностых уезжал из родительской квартиры, оставил там большую часть библиотеки. Все книги, кроме тех, которые, как тогда казалось, будут мне нужны в первую очередь. Эта книжка в число первостепенных не попала. А, может, просто затерялась в суете переезда, и я даже не подумал о ней. Впрочем, как вспоминается сейчас, повести столь популярного до перестройки Юрия Нагибина быстро вышли из моды, как только на нас обрушился поток скрытой литературы – из самиздата, из тамиздата и из того, что раньше писали «в стол», не имея возможности публиковать.
На днях, навещая маму и копаясь в той старой библиотеке родительской квартиры, я вдруг обнаружил Нагибина и решил взять с собой – удобно для чтения в пути: книжка легкая, крошечная. Всего одна повесть 1969 г. – «Перекур». Читать начал в метро и вдруг целиком провалился в прошлое. Нагибин, конечно, проще перечитанного в августе Трифонова. Существенно проще. Но при этом легче и романтичнее, что является обратной стороной простоты. Или, может, обратной стороной стремления автора выдавить откровенную мерзость из человеческих отношений, поднимая реальный бытовой трагизм нашей жизни до того литературного трагизма, к которому мы привыкли еще в юности, благодаря классической литературе.
Читая «Перекур», а затем перечитывая в последние пару дней кое-что из старого, но подзабытого Нагибина, я понял, что истосковался по его трагико-романтической подаче драм людей среднего возраста. Ведь начинал я читать Нагибина (естественно, с нашумевшей тогда повести «Терпение») задолго до того, как вошел в средний возраст, а в последующие десятилетия работал лишь с его феноменальным «Дневником», соскоблившим весь романтический глянец с нагибинского творчества и показавшим ту житейскую изнанку, вчитываться в которую можно лишь с мукой.
Сегодня я уже сильно старше героев Нагибина. И четко осознаю, сколь хорошо то, что лишь сейчас мне в руки попал «Перекур», ставящий главный нагибинский вопрос: «Когда же все-таки приходит понимание себя, да и приходит ли оно вообще?» Ведь раньше меня волновали совсем другие вопросы, и вряд ли я смог бы вчитаться в текст. А теперь вчитался, размышляя о том, когда же сам стал понимать самого себя, да и понимаю ли по-настоящему? И еще я вчитался в великолепный русский язык Нагибина – может быть, лучший русский язык писателей того поколения.
Мне давно уже ясно, что у каждого автора (от ученого до беллетриста) надо брать именно то, что он может и хочет нам дать, не требуя от книги соответствия моде на гражданственность или, наоборот, отрешенность. Реалисты помогают понять, как устроено самое мерзкое в нашем социуме или в нашей душе. Но ведь помимо мерзости есть кое-что еще. Есть наивные надежды, есть стремление выбраться из грязи, есть разум, позволяющий переосмыслить жизнь… И, значит, есть место тем книгам, которые писал в лучшие свои годы Юрий Нагибин.
Когда Александр III поставил управлять министерством внутренних дел реакционера графа Дмитрия Толстого, среди сподвижников нового министра оказались гг. Заика, Плеве и Дурново, на что общество отозвалось ироничными стишками:
Уразумев сумбур российских дел,
Толстой все справить захотел
И взял в помощники правления своего
Заику, Плеве, Дурново.
Но и при них Россия не толстеет,
А заикается, плюётся и дурнеет.
Вот эта мысль, высказанная ув. Дмитрием Травиным, @dtravin61
принципиально иначе в девяностых ситуация сложиться не могла, поскольку в ту хозяйственную структуру, которую пришлось реформировать, были со сталинских времен заложены большие перекосы в пользу тех отраслей экономики, которые существовали лишь благодаря государственным заказам и обильному бюджетному финансированию.
Ув Павел Пряников @tolk_tolk присоединился к нашей заочной беседе с Дмитрием Травиным @dtravin61– о содержании запроса на реформы в «восьмидесятые», процитирую:
Главный запрос был, как верно указывают коллеги, - ликвидация товарного дефицита, особенно продовольствия. Я бы сказал, что это был общий запрос всех страт.
У моего поколения, и даже Уже – студентов МГУ (я поступил в него в 1989 году), был ещё огромный запрос на личные свободы. Куда входило множество явлений: свобода читать, слушать музыку, выглядеть как хочешь и вести образ жизни как хочешь (в рамках закона), передвигаться по стране и вне её и т.п.
…
А вот серьёзно проговариваемых запросов на демократию, механизмы её установления – не помню. Точнее, если он и был, то в очень узких политизированных кругах. Помню свой первый выход на митинг – Демсоюза в 1988 году, когда там ещё была мощная левая фракция. Вот в таких кучках могли что-то обсуждать.
Потом, как заполнились полки магазинов и возникли личные свободы, как я сейчас осознаю с возрастом, запрос на демократизацию, западнизацию вообще почти пропал – большинство россиян и без неё получило то, что хотели.
«От Ельцина до Батыя», книгу ув. Дмитрия Травина @dtravin61, увлекательно рассказанную им «историю наоборот», я читаю, как бы сказать, с конца – Дмитрий Травин придумал эффектную форму изложения, показывая, как решения, которые в разные годы принимали российские правители, что называется сталкивались с последствиями решений, принятых их предшественниками – да, это очень похоже на знаменитое «хотели как лучше – а получилось как всегда, никогда такого не было – и вот опять». Нет, книга Дмитрия Травина не про «историческую колею», он как раз показывает, что «все могло бы быть иначе», но… получилось так, как получилось.
Но почему я читаю «с конца» - потому что, погружаясь в русскую историю вместе с Дмитрием Травиным, я все время перелистываю книгу «обратно в начало» – в первые главы, которые посвящены событиям реформы «девяностых» и «перестройки». Я свидетель того времени, и могу сказать, что Дмитрий Травин, штрихами, но очень точно и ярко передает атмосферу рубежа «девяностых» - с одной стороны желание изменить «существующее» - а с другой стороны – массовое непонимание – а что, мы собственно, хотим?
В чем сходились все без исключения – всех раздражал «дефицит», невозможность купить то, что хочется без «кратной переплаты» («из-под прилавка», «из-под полы», с «черного хода» купить можно было примерно всё) – и, если бы кто-то взялся защищать существующее положение вещей, понимания он бы не встретил.
Но – как только дефицит был преодолен – а это случилось, кстати, очень быстро, буквально в течение нескольких месяцев 1992 года товары, во всяком случае в больших городах, появились в изобилии, знай плати, оказалось, что,
...«Лишние деньги» были у многих, но далеко не у всех российских граждан, причем после резкого первоначального скачка цен число счастливчиков, способных тратить, тратить и тратить, резко сократилось. «Старые деньги» заканчивались у самых бедных, умеренно бедных и даже не слишком бедных групп населения, а заработать «новые деньги» становилось гораздо труднее, чем в 1980е.
Таким образом, получается, что, хотя все российские потребители выиграли от наполнения прилавков магазинов в условиях рыночной экономики, для некоторых этот выигрыш обернулся настолько неприятными последствиями, что они скорее сочли себя проигравшими.
Презентация книги "Пути России от Ельцина до Батыя" прошла отлично. Много замечательных лиц, умных вопросов, содержательных возражений. Порой отвечать и спорить было непросто. Устал. Но хочется чаще так уставать.
Читать полностью…
А это руина усадьбы баронов Врангелей в Торосово. На закате.
Читать полностью…
Появился текст моего интервью Forbes. Читать быстрее и проще, чем смотреть, хотя сам я, посмотрев на себя со стороны, понял, что эмоции тоже являются важной частью рассказа, непередаваемой текстом. https://www.forbes.ru/rubriki-kanaly/video/546748-ekonomiceskij-istorik-dmitrij-travin-forbes-my-ne-zakoldovannaa-strana
Читать полностью…
Много лет назад я думал, будто все люди делятся на тех, кто может искать истину, и тех, кто не может в силу недостатка ума, образования или свободного времени. То, что люди хотят искать истину, сомнений не вызвало: это ведь так интересно!
Со временем я понял, что основная масса никакую истину искать не собирается: кино, вино и домино интереснее. Причем неважно, сколько у этой массы людей есть ума, образования и свободного времени. Всё имеющееся будет использовано для добычи денег, товаров, развлечений, но только не истины.
Долгое время мне казалось, что, разделив людей на небольшую группу искателей истины и большую группу искателей остального, я понял, как устроено общество. Но всё оказалось сложнее. Среди тех, кто не ищет истину, следует выделить тех, кто ее не ищет, но знает. С самых давних времен. С того момента, как впервые захотели разложить в голове «по полочкам» небольшую горстку имевшихся у них знаний. Группу эту можно назвать мифотворческой. Ее представители раз и навсегда усвоили, что мир устроен так-то и так-то. Они считают это знание мудростью, и никакие новые факты, теории, открытия их уже не интересуют.
Таким образом, в обществе на краях есть две небольшие группы: одна мучительно ищет истину, другая имеет в виде «истины» удобный миф. Между ними простирается огромное многомиллионное «болото», погруженное в кино, вино и домино.
Впрочем, это еще не все. Крайние группы в свою очередь делятся на две: мирную и воинствующую. Мирные искатели истины не занимаются просветительством. Воинствующие – поняв что-то в устройстве нашего мира, хотят донести знания до других людей. Мирные мифотворцы испытывают душевный комфорт и живут до 120. Воинствующие мифотворцы испытывают душевный комфорт лишь тогда, когда сумеют втюхать свой миф большой массе других людей с помощью хорошо поставленной системы пропаганды, тюрем, лагерей и пыток.
Последняя группа немногочисленна, но хорошо мотивирована в своих действиях, поэтому иногда кажется, будто все общество состоит из таких мерзавцев.
А это рецензия экономиста Фарида Хусаинова на книгу "Как мы жили в СССР". Я уже вывешивал ее здесь, но сейчас можно сравнить взгляды разных рецензентов, поэтому повторяю снова. https://gorky.media/reviews/arheologiya-sovetskogo-plombira/
Читать полностью…
А это рецензия главного редактора журнала "Нева" Александра Мелихова на книгу "Как мы жили в СССР" https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=5105
Читать полностью…
#КнижнаяЗависимость
Начинаем месячник россиеведения с новой книги, в которой проводится трезвый социологический анализ позднесоветской эпохи.
Многие из нас с теплотой вспоминают советские времена. Какими они были? И почему закончились? Этот вопрос многих не отпускает и сегодня. Понимать, как мы жили в СССР, а потом перестали, очень важно, чтобы не повторить трагическую историю распада великой страны. Ищите в моей новой рецензии на книгу «Как мы жили в СССР» экономиста, журналиста и социолога Дмитрия Травина ответы на вопросы:
1) В чем совпадают, а в чем расходятся ностальгические воспоминания об СССР и советская реальность?
2) Каким был быт позднесоветского человека и хотим ли мы в него вернуться?
3) Нужно ли грустить по СССР современным россиянам?
Есть у нас расхождения и по Петру I. Заостровцев критикует меня за то, что я вижу в петровской политике стремление к достижению благосостояния, а не к войнам, как самоцели. Но в ту эпоху все ведущие европейские монархи декларировали стремление к благу народа, что не мешало им вести страшные разрушительные войны. Почему так происходило, можно опять-таки посмотреть в «Русской ловушке» на стр. 355 – 367. Никакого противоречия здесь нет, а своеобразное стремление Петра к общему благу (salus publica) отмечает самый крупный из современных специалистов по петровской эпохе проф. Евгений Викторович Анисимов.
Ну и наконец скажу пару слов о наших расхождениях с Заостровцевым по истории последних десятилетий. Мой оппонент спорит с тем, что отторжение 1990-х гг. значительной массой российского населения было связано с материальными трудностями, и противопоставляет нашей стране Грузию, где, по его словам, была предпринята решительная попытка выйти из колеи. Но попытка-то и нас была предпринята Ельциным и Гайдаром чрезвычайно решительная. Результат же принципиально от грузинского не отличается. Вот если бы Андрей Павлович отметил наши отличия от стран Балтии, я бы с ним согласился. Но вопрос о том, почему Россия – не Эстония представляет собой тему для отдельного разговора. А этот свой ответ Заостровцеву завершу советом: если даже такой высококвалифицированный ученый как Андрей Павлович не вынес из «Русской ловушки» некоторые очень важные для понимания моей историко-социологической концепции размышления, то прошу всех читателей обратить на эту мою книгу особое внимание в дополнение к «Путям России от Ельцина до Батыя», которые мы обсудили сегодня.
Появилась и критическая рецензия на "Пути России от Ельцина до Батыя" Естественно от моего старого оппонента А. П. Заостровцева. Я ему отвечаю в том же издании "Город 812" https://gorod-812.ru/paradoksy-ivana-groznogo-petra-velikogo-i-russkogo-messianstva-otvet-a-p-zaostrovczevu/ , но для того, чтобы вам проще было читать, публикую ниже мой текст целиком без всяких ссылок. Сразу отмечу интересный для меня момент: моя главная научная книга "Русская ловушка" оказалась недопонята и недочитана. Отсюда некоторые недоразумения. Поэтому еще раз обращу внимание всех читателей, которым я интересен, именно на "Русскую ловушку". Ее внимательное чтение снимает целый ряд проблем.
Читать полностью…
Название «Другая жизнь», которое Юрий Трифонов дал своей лучшей повести, хорошо подошло бы ко всему творчеству Юрия Нагибина. Именно он все время искал для своих героев какую-то другую жизнь. Искал и не находил.
«Земную жизнь пройдя по половины», ты неизбежно заплутаешь, и, как бы ни складывались житейские обстоятельства, начнешь искать тот поворотный момент, когда свернул не туда. Нагибин, создавая одного своего героя за другим, заставляет их так или иначе пересматривать жизнь, отыскивая «в сумрачном лесу» прошлого все возможные альтернативы. Одна из его героинь и впрямь плутает по «Берендееву лесу» в тот момент, когда, казалось бы, прощается со всей своей старой жизнью!
Но вот ведь какая странная штука выходит! Никакой реальной альтернативы под пером Нагибина не прослеживается. Смелость душевного поиска в житейской игре дает его героям нулевой результат. Не существует для них никакой другой жизни. Романтичный Нагибин оказывается чуть ли не трагичнее реалистичного Трифонова. Юрий Валентинович сразу раскрашивает свой мир темными красками, а Юрий Маркович сначала берет много светлых тонов, но в итоге выясняется, что есть лишь «Тьма в конце туннеля» (именно так называется его поздний роман).
Героиня «Терпения» погибает от нетерпения. Героиня другой повести погибает от рук человека, с которым собиралась найти другую жизнь. А героиня «Берендеева леса» возвращается в свой семейный дремучий лес. Герой рассказа «Где-то возле консерватории» не может попасть в то прошлое, в котором он упустил другую жизнь. А герой «Перекура» героически ломает свою удачно сложившуюся, но безрадостную жизнь и бросается в прошлое… однако лишь для того, чтобы второй раз наступить на те же грабли и понять, что никакой другой жизни для него Господом не припасено. Наконец, самый сказочный, самый невероятный по сюжету рассказ, в котором немолодого доходягу полюбила за интеллигентность юная красавица («Срочно требуются седые человеческие волосы»), завершается самым печальным образом: «герой-любовник» так врос в свою унылую судьбу, что прячется в ней от почти сбывшейся сказки.
https://www.youtube.com/watch?v=WTSJTO6dZjk
Читать полностью…
Моя книга "Как мы жили в СССР" по мнению "Forbes"попала в пятерку научно-популярных книг, помогающих понять, как устроен мир. https://www.forbes.ru/education/545353-pat-naucno-popularnyh-knig-pomogausih-ponat-kak-ustroen-mir
Читать полностью…
Кажется, книга «Пути России от Ельцина до Батыя» становится самой обсуждаемой из моих книг уже через месяц после ее появления в продаже. Позавчера интенсивно обсуждали ее на презентации, а вчера появились интересные дискуссионные комментарии в таких популярных телеграмканалах, как «Деньги и песец» @moneyandpolarfox (Дмитрий Прокофьев) и «Толкователь» @tolk_tolk (Павел Пряников). Из этих комментариев, приведенных выше, я бы выделил два очень важных момента. Во-первых, могло ли в девяностые годы все сложиться иначе? Во-вторых, почему был массовый запрос на рынок, обеспечивающий нас товарами, и даже на личные свободы, но не на демократию?
Я полагаю (и привожу в книге необходимые аргументы), что принципиально иначе в девяностых ситуация сложиться не могла, поскольку в ту хозяйственную структуру, которую пришлось реформировать, были со сталинских времен заложены большие перекосы в пользу тех отраслей экономики, которые существовали лишь благодаря государственным заказам и обильному бюджетному финансированию. При переходе к рынку предприятия, «привязанные к бюджету», должны были в той или иной степени испытать трудности. Ни «китайский путь», ни «шведский социализм», ни «чилийский Пиночет» не могли бы безболезненно разрешить проблемы, связанные со спецификой нашего сложного исторического пути. У инженера или конструктора из какого-нибудь КБ ВПК было лишь два решения: первый – использовать свой незаурядный ум для формирования собственного бизнеса, второй – проклинать реформаторов за то, что они сократили поддержку «оборонки». Другое дело – жесткость перехода могла быть иной, если бы, скажем, на период реформ пришлась благоприятная конъюнктура мирового рынка нефти, и правительство реформаторов имело бы те дополнительные доходы от внешней торговли, которые можно было бы использовать для временной поддержки людей, пострадавших от перемен.
Что же касается демократии, то даже у ее явных сторонников часто не было ясного понимания, зачем она нужна, кроме как для прорыва «демократов» к власти. Поэтому демократию наше общество брало тогда вместе с рынком, как привыкло брать невкусный шпротный паштет в продуктовом наборе с качественными рижскими шпротами: не выбрасывать же добро на помойку…
В дополнение к посту о содержании дискуссий вокруг будущего развития страны в «восьмидесятые», о которых пишет ув. Дмитрий Травин @dtravin61
Среди ожиданий людей в то время было очень сильный запрос на «справедливость» (ну, так как люди ее понимали)
Вот что вспомнилось.
В первой половине 1980х на Ленинградском телевидении вышел цикл фильмов-спектаклей, как они тогда назывались, под общим названием «Следы остаются» - такие советские детективы.
В этой серии был фильм «День на двоих», которых начинался вот с какого эпизода – ленинградский зимний вечер, мужик в плаще и шляпе стоит на улице около магазина «Женская одежда», и смотрит на припаркованные красные «Жигули» (это как сейчас «тойота-камри», наверное).
Он ничего не делает, упаси боже, даже не подходит к машине, просто смотрит⬆️.
А потом приходит компания, хозяин «Жигулей» (куртка и меховая шапка), только что легко купивший жене шубу за шесть-тысяч-рублей (три с половиной годовых зарплаты инженера) (там показано, как они эту шубу покупали), с друзьями. Две супружеские пары 30+.
И женщинам не нравится, что кто-то в шляпе смотрит на их машину, и они командуют мужикам – а ну-ка, дайте ему.
Мужики выходят из машины, и дают – валят человека с ног, и пинают ногами.
При полном равнодушии общественности, спешащей по своим делам. Они хозяевА жизни, им можно.
Этот избитый человек, в шляпе, он не положительный герой, нет – он будущий преступник, он потом организует дерзкое и эффектное хищение крупной суммы казенных денег. И, когда его ловят (он ничего не потратил, никуда не скрылся, просто сидел на мешке денег в своей трущобе) он не может объяснить следователю своих мотивов – ну да, украл и… и что? А ничего. Украл и всё тут.
А в другом детективе того же времени, «Три ненастных дня», писал о нем, женщина, соучастница кровавого ограбления (она показала бандиту свою подругу-кассиршу, и рассказала, когда и какой дорогой кассирша ходит с «зарплатным чемоданчиком»), кричит следователю так – хочу жить, хочу чтобы за туфлями в очереди не стоять, дайте жить, дайте жить…
Дайте жить!
А вот и полная запись презентации моей книги "Пути России от Ельцина до Батыя". Самая интересная часть - вопросы и ответы. Именно она всегда является существенным дополнением к книге. https://www.youtube.com/watch?v=CI2dqEZhJDw
Читать полностью…
По материалам книги "Пути России от Ельцина до Батыя" уже стали задавать много вопросов. Кто-то задает их, даже не прочитав, но все же я начал на них отвечать. Наиболее дискуссионными темами, как ни странно, оказались не сталинизм и не реформы последних десятилетий, а миф о происхождении России от Орды и деятельность Петра I. https://www.youtube.com/watch?v=BmJtv50teco&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
