Смотрю на днях ленту новостей. По сведениям авторитетного источника ситуация с российско-украинскими переговорами практически безнадежна. Очень я огорчился. Смотрю дальше: согласно другому, не менее авторитетному источнику компромисс уже почти достигнут. Порадовался я, поняв, что предыдущие сведения быстро устарели. Кручу дальше: а следующий авторитетный источник еще не знает, видимо, про оптимистическую информацию от предыдущего авторитетного источника, и потому вновь объясняет, что шансов никаких.
Я с начала девяностых был так или иначе связан с масс-медиа и лишь в последние годы прочно с ними завязал. Помню, как менялась в них аналитика. В советское время она практически вся была пропагандой и лишь изредка сквозь строки наиболее умных авторов удавалось вычитать что-то полезное.
Я пришел в газету тогда, когда ситуация полностью изменилась. Перестроечный автор превращался в своеобразного лектора, который должен в двух словах разъяснить читателю что-то важное. В перестройку такие «лекции» стали читаться о белых пятнах истории. В период быстрой демократизации конца восьмидесятых оказались востребованными «лекторы-социологи», объясняющие суть массовых опросов. Ну, а я пришел с началом гайдаровской реформы, когда возник запрос читателей на объяснение основ рыночной экономики.
Прошли годы, и газетные «лекции» стали превращаться в газетные «семинары». Ситуация в экономике усложнилась, и автор, скорее, стал похож не на лектора, а на докладчика, который в целом интересен, но может в чем-то ошибаться, а потому читатель, как участник семинара, будет дополнять полученные из статьи знания своими собственными, или знаниями других авторов, которых он прочтет.
Сегодня аналитика превратилась из семинарского доклада в застольную беседу. «За рюмочкой» мы обычно готовы обсуждать все, что угодно, и это в отличие от доклада или лекции ни к чему не обязывает даже профессоров. Поболтали – разошлись. Застольный разговор – это вообще не способ получения информации, а способ общения. В следующий раз пообщаемся на основе новой информации, и никому не придет в голову за очередной рюмкой пенять приятелю на ошибки в «анализе», допущенные им год назад.
(начало см. выше...) А дальше в какой-то момент вдруг возникает оптимистическое представление, будто эпоха кровопийц осталась в прошлом. Выросшие и якобы повзрослевшие невротики приходят к власти, но остаются при этом невротиками и порождают одну за другой свои знаменитые невротические склоки, которые у нас принято интеллигентно называть неспособностью демократических политиков договориться между собой. Перечитывая Трифонова, я понял, что он отразил в московских повестях не только ужас распада личных человеческих отношений, но также ужас распада отношений социальных и политических. В «Другой жизни» у Трифонова проскакивает великая фраза: «Всякий брак – не соединение двух людей, как думают, а соединение или сшибка двух кланов, двух миров». На самом деле сшибка двух плохо притирающихся друг к другу миров – это не только брак, но любое взаимодействие двух людей в политике, экономике, социуме… даже в переполненном общественном транспорте, в очереди за дефицитным товаром или в социальных сетях.
Невротики, так легко пришедшие к власти благодаря естественной смене поколений, про…ли свое счастье именно потому, что подошли к стране, как к большой семье, в которой принято невротично вымещать личную неудовлетворенность жизнью на супругах или на детях, отвоевывая у них малогабаритное жизненное пространство. Они про…ли свое счастье поскольку считали, что, на худой конец, из распавшейся семьи можно куда-то уйти в поисках счастья нового. Они все про…ли, потому что считали, будто можно создать новую правильную семью вместо того, чтобы всеми силами искать компромиссы для сохранения единственного реального мира, в котором они оказались благодаря естественному вымиранию кровопийц.
А кровопийцы ведь не вымирают целиком, как мамонты. В разнообразных щелях, углах и подворотнях всегда есть люди, готовые вновь разрушить тот старый невротический мир, который перестает рационально реагировать на реальные вызовы своей эпохи и начинает иррационально реагировать на амбиции, стрессы и выплески эмоций жены, ребенка или партнера по политической коалиции.
Я не верю, конечно, в утопию, описанную в свое время Томасом Мором. Не верю в тот мир, где абсолютно бесстрастные люди абсолютно рационально управляют своим островом, не создавая конфликтов. Не верю в исчезновение трифоновских невротиков. Но полагаю, что если герои московских повестей перестанут страдать по отблескам костров и попытаются хотя бы поставить под контроль свои неврозы, у них появится шанс избежать опасности быть в очередной раз сожженными.
Один из самых подробных и обстоятельных разговоров о книге "Как мы жили в СССР" с Павлом Усановым. https://www.youtube.com/watch?v=0wVSAXR3KK4
Читать полностью…
Ну, поехали! Близится сентябрь, заканчивается период каникул и отпусков, а, значит, пора, наконец, проводить презентацию книги "Пути России от Ельцина до Батыя" в Петербурге. Приходите 10 сентября в 19.00 в Дом Айн Рэнд по адресу Невский проспект 120, третий этаж. Это, по сути, даже не Невский, а площадь Восстания: выходите из метро, пересекаете Лиговский, идете минутку-другую вдоль фасада гостиницы "Октябрьская" - и вы на месте. Удобнее места не придумаешь. Справа от двери мемориальная табличка, посвященная Айн Рэнд. Чтобы вам открыли дверь, надо нажать выделенную красным кнопку с надписью "Колвей, Пушкин ран" . Я расскажу о своей книге, дам автограф желающим и отвечу на все ваши вопросы. Поскольку многие уже книгу купили и прочли, вопросы будут обязательно. А для тех, кто еще не купил, издательство НЛО организует продажу прямо на презентации. В прошлом году при презентации "Как мы жили в СССР" книг явно не хватило, но сейчас магазин НЛО обещает привезти побольше. Впрочем, если у вас есть возможность, на всякий случай приобретите свой экземпляр заранее (адрес магазина: Литейный проспект, дом 60: пройти через двор во вторую арку). Книга продается и в "Подписных изданиях" (хотя сейчас там все распродано, но будет новый завоз), и в магазине "Все свободны" и в других местах.
Читать полностью…
Четыре ошибки Максимилиана Волошина
О том, сколь сложной загадкой является для нас петровская эпоха, говорит попытка выдающегося русского поэта Максимилиана Волошина кратко охарактеризовать ее в стихотворной форме. «Великий Петр был первый большевик, // Замысливший Россию перебросить, // Склонениям и нравам вопреки, // За сотни лет к ее грядущим далям. // Он, как и мы, не знал иных путей, // Опричь указа, казни и застенка, // К осуществленью правды на земле».
Отдавая дань художественным достоинствам волошинских строк, приходится заметить, что в приведенной выше небольшой цитате содержится сразу четыре ошибки. Во-первых, Петр в отличие от большевиков не был утопистом, задумавшим перебросить Россию к грядущим далям. Он хотел (если уж использовать волошинское выражение) «перебросить» Россию на Запад, сделать наше государство не менее эффективно функционирующим, чем, скажем, государство шведское или французское. Во-вторых, Петр вовсе не стремился к осуществленью правды на земле. Он стремился наряду с западными монархами к осуществлению блага народа в том виде, как тогда его понимали. В-третьих, Петр, хоть и действовал вопреки консервативным «склонениям и нравам» большой части российского общества, но зато опирался на уже сложившиеся нравы другой его части – той, что стремилась к переменам. Без ее поддержки он вообще ничего не добился бы в своих преобразованиях. А, в-четвертых, казни и застенки при всей их очевидной значимости для петровской политики лишь дополняли военные, фискальные и организационные мероприятия, составлявшие суть петровских реформ.
Глава о Петре стала для меня самой сложной в книге «Пути России от Ельцина до Батыя». Ведь порой тот, кто не готов читать сразу всю книгу, бросается листать именно ту ее часть, от которой ждет быстрых ответов на интересующие его вопросы. Но петровская эпоха, которой интересуются все, отличается не столько величием, сколько сложностью и неоднозначностью. Там, где ожидают найти все ответы, часто находят лишь новые вопросы. Тем не менее, я предпринял попытку разобраться в хитросплетениях тех преобразований, которые осуществил Петр Алексеевич.
Ошибка Лермонтова
Великие реформы Александра II осуществило поколение людей, засидевшихся в николаевском застое и за это время осознавшее, что в Европе середины XIX века неприлично уже оставаться «рабовладельцем». Оно победило, воспользовавшись окном политических возможностей, открывшимся после Крымской войны. Победило в союзе с новым императором и целым рядом высших чиновников России, желавших растопить те льды, что наворочали их консервативные предшественники.
Любопытно, что примерно за четверть века до Великих реформ Михаил Лермонтов в стихотворении «Дума» написал: «Печально я гляжу на наше поколенье! // Его грядущее – иль пусто, иль темно, // Меж тем, под бременем познанья и сомненья, // В бездействии состарится оно». Поэт сильно ошибся. Именно его поколение – люди, которые вошли в сознательную жизнь после разгрома декабристов, – смогло, дождавшись подходящего момента, совершить радикальный поворот в истории России. В этом, конечно, не было никакого предопределения. Проживи Николай I еще пару десятилетий, реформаторство выпало бы уже на долю следующего поколения. Но исторический шанс совершить перемены выпал России на рубеже 1850-х – 1860-х гг., и поколение Александра II, Лермонтова, братьев Милютиных этим воспользовалось. Справедливо историк Яков Гордин в одной из своих статей назвал то, что они совершили, великим подвигом бюрократов. А лермонтовская фраза «толпой угрюмою и скоро позабытой // Над миром мы пройдем без шума и следа» при всем восхищении поэтом сегодня воспринимается как курьез.
След от Великих реформ, бесспорно, остался на сложном историческом пути России. Можно спорить о значении этого следа, но трудно оспорить главное: борьба за свободу в России показывает нам, что в самый мрачный момент, когда вокруг нас простираются одни лишь льды, не следует воспринимать увиденное, как полную историческую картину. Есть жизнь за пределами ледяной пустыни, и наступает рано или поздно час, когда упорство реформаторов позволяет ее растопить.
(Это небольшой кусочек из моей книги «Пути России от Ельцина до Батыя». В ней я подробно рассказываю, как медленно, но неуклонно Россия шла к реформам).
Все заранее знали, что это абсолютно ни к чему не приведет. И это действительно абсолютно ни к чему не привело.
Все заранее знали, что это будет подробнейшим образом освещаться средствами массовой информации, распространяющими информацию обо всех обстоятельствах, кроме тех, которые относятся к сути проблемы. И действительно СМИ потратили гигантские усилия и большие ресурсы на распространение информации, которая информацией совершенно не является.
Все заранее знали, что наутро в социальных сетях будет множество комментариев и подробных рассказов о том, что это, как и ожидалось, ни к чему не привело. И действительно соцсети выплескивали из себя наутро целое море рассуждений о том, что это ни к чему не привело, не могло привести и никогда ни при каких обстоятельствах не приведет.
Все заранее знали о том, что в этих обстоятельных комментариях будет подробно рассказано о том, как не привело, почему не привело, по чьей вине не привело, а также – что в этих комментариях будет рассказано о том, по каким конкретно путям это не приведет ни к чему в краткосрочной и долгосрочной перспективе. И действительно комментарии соцсетей полностью оправдали ожидания читателей, со всех сторон проанализировав полное отсутствие результатов и полное отсутствие информации о причинах отсутствия результатов.
Все заранее знали, что аналитические комментарии об отсутствии всего окажутся чрезвычайно популярны у читающей публики. Они получат множество позитивных оценок и вызовут целый поток комментариев о том, что аналитик совершенно прав, отмечая, что это ни к чему не привело и не приведет в краткосрочной и долгосрочной перспективе. И действительно бурный поток лайков, репостов и комментов сопровождал утренний информационно-аналитический поток об отсутствии всего.
Массовый всплеск энтузиазма в связи с тем, что это ни к чему не привело, захватил даже меня. И я написал этот текст об успешном отсутствии всего, что годами считалось информацией и аналитикой. Неудобно стало совсем промолчать. Еще подумают, что я совсем уж ничего толкового написать не могу…😀
Журнал "Горький" - главное российское издание, посвященное анализу и рецензированию новых книг - опубликовал рецензию профессора Владимира Гельмана на мою книгу "Пути России от Ельцина до Батыя". Очень точная и профессиональная получилась рецензия. Гельман четко выделил все главное в моей книге и вписал эту работу в общую картину современных дискуссий о России. Очень рекомендую эту рецензию почитать всем, кто раздумывает еще, браться ли за чтение моей книги. При чтении Гельмана каждый, как мне кажется, сможет легко определиться в этом вопросе. https://gorky.media/reviews/peresechennaya-mestnost-s-uxabami-i-razvilkami
Читать полностью…
Текст Николая Власова: "Буквально за пару вечеров прочел новую книгу Дмитрия Травина "Пути России от Ельцина до Батыя". Прочел на одном дыхании, тем более что объем текста не очень большой - формально там четыре сотни страниц, но только благодаря полиграфическим ухищрениям: крупному шрифту и большим интервалам между строчками. Мне было даже немного жаль, что книга так быстро закончилась; впрочем, лаконичность никогда не была пороком, в особенности если принять во внимание, что текст предназначен для массовой аудитории.
На массового читателя рассчитан и стиль книги: она написана максимально простым языком. Иногда мне даже казалось, что слишком простым, но это, в конечном счете, дело вкуса. Любому автору, в особенности из академической среды, непросто сделать так, чтобы очень разные читатели остались довольны - текст не казался бы им, с одной стороны, заумным, с другой - оскорбительно примитивным. Дмитрий Травин с этой задачей, на мой взгляд, справился отлично. Книга читается легко, основные мысли выражены предельно просто и доходчиво.
Но главное, конечно же, содержание. Я не ставлю перед собой цель написать развернутую рецензию (это не формат блога). Поэтому сразу начну с того, что книга мне понравилась. Это хорошая и важная работа.
Это не значит, что она безупречна (в этом мире ничто не идеально). Да, местами автор сильно упрощает (увы, обзорную книгу невозможно написать без упрощений). Да, с некоторыми авторскими трактовками я бы поспорил (но это тема для отдельной долгой и вдумчивой дискуссии). Да, местами заметен крен в сторону экономической истории, к примеру, при описании девяностых (но автор - экономист, а объять необъятное довольно сложно). Да, кое-где мне показалось, что текст носит отпечаток поспешности (но сейчас приходится спешить). Да, марксистские историки в очередной раз предстают у автора карикатурной толпой пускающих слюну идиотов (при том, что марксистское видение целого ряда важных сюжетов не слишком отличается от авторского). Но это не самое главное.
Главное, что автор на протяжении всей книги формулирует и затем красиво и убедительно доказывает несколько важнейших мыслей, с которыми невозможно не согласиться.
Во-первых, ничто не возникает на пустом месте; каждое следующее поколение имеет дело с наследством, которое оставлено ему предыдущим. Это наследство не детерминирует будущее, но задает определенные рамки возможного. Прошлое имеет огромное значение для настоящего, история - для современности. Дмитрий Травин удачно использует метафору "колеи" - выбраться из нее можно, но это требует определенных усилий.
Во-вторых, историческое развитие определяется целым рядом факторов - как объективных, так и субъективных и даже случайных. Железной предопределенности не существует, "колея" - это не античный рок, неумолимый и беспощадный. Однако способность исторических деятелей взять и все изменить, руководствуясь лишь собственным желанием - всего лишь миф; реальность гораздо сложнее.
В-третьих, эти самые исторические деятели решают те задачи, которые стоят перед ними в данный момент, опираясь на те ресурсы, которые у них есть, и руководствуясь теми представлениями, которые характерны для их эпохи. Требовать от правителя XVIII века, чтобы он действовал в соответствии с идеями и стандартами XXI столетия, смешно и глупо.
В-четвертых - и это едва ли не самое важное - не существует "уникальных" стран и народов. Ни с каким знаком: ни "богоизбранных", ни "генетически ущербных". История любой страны по-своему уникальна - потому, что определяется уникальной комбинацией универсальных факторов. Как картинки в калейдоскопе, где одни и те же блестящие стеклышки складываются в разные узоры. По словам самого автора, "у России не было никакого особого пути - иррационального, мессианского, неевропейского. Но у исторического пути России были особенности, как и у исторического пути любой другой европейской страны".
Дальше цитировать не буду. Читайте сами. Книга того стоит."
О злобных англо-французах и коварных поляках.
Историк Николай Иванович Костомаров рассказывает о пожарах в Саратове: «Я вышел на улицу и был свидетелем забавной сцены: частный пристав рассказывал народу, что пожары производят враги наши, “англо-французы”, и что одного англо-француза поймали на прибывшем пароходе. Народ слушал с доверчивостью, воображал, что и в самом деле существует народ, называемый англо-французы.
В течение этого дня опять случилось несколько пожаров. Я отправился купаться и встретил на улице дикую толпу мещан, которые вели связанным какого-то молодого человека, избитого и залитого кровью. <…> По расспросу моему оказалось, что избитый молодой человек был грузин, учившийся в саратовской семинарии; он был именинник и пригласил к себе товарищей и начал с ними кутить. Хозяйка дома вошла к веселой компании и начала читать нравоучения, что грешно пить и веселиться в то время, когда всех постигло божье посещение. Горячий грузин не вытерпел и начал ее выталкивать; она подняла тревогу, сбежался народ. Несчастного грузина сочли поджигателем англо-французом. И, увидя, что в одном месте начинается пожар, вели его туда с намерением, как сами сознавались, бросить его в огонь, а по дороге к месту расправы наносили ему удары. Я объяснил им, что нельзя так самовольствовать <…> Мои слова подействовали на разъяренную толпу более, чем я хотел. Грузина развязали и не повели в полицию, но отпустили, наградивши его только крепкими русскими словами. <…>
Не найдено было никакого следа партии каких-либо злоумышленников, действующих заговором по предначертанным целям. В народе с голоса полицейских чиновников толковали об англо-французах, а в высших кругах подозревали поляков. Один господин, занимавший тогда должность советника, находясь в одном доме, изъявлял подозрение на меня, хотя никогда не видел меня в глаза, как и я его. И когда ему сказали, что я не поляк, он отвечал, что наверное знает, что я поляк, и при том католического исповедания».
(Костомаров. Н. И. Автобиография. М.: Задруга, 1922, стр. 222 – 223).
Ну, тему доносчиков сегодня трудно обойти стороной, поэтому еще одна выписка из биографии Василия Ключевского. На днях я с удивлением обнаружил, что кто-то из читателей назвал действия революционной шайки, срывающей лекцию профессора, гражданской активностью. Составление доносов с такой точки зрения будет, наверное, гражданской активностью, проявленной иной стороной общества.
«В 1889 г. на Ключевского поступил новый донос, явно политического характера. Доносчицей оказалась слушательница Высших женских курсов В. Герье Н.П. Верблонская. “Я, как верноподданная, считаю священным долгом заявить фамилии всех лиц, замеченных мною своими противозаконными поступками, где (!) немедленно должен быть произведен обыск, ибо момент наступил: в июле во Франции будет праздноваться революция, они готовят рефераты, речи, брошюры, хотят ехать в Париж, чтобы вступить в стачку с французскими революционерами и истребить весь царствующий дом, а равно и всех представителей властей», – писала, как в лихорадке, доносчица, по мнению самой полиции, особа “раздражительного характера”. В приложенном списке лиц, подлежащих обыску в Москве, номером первым удостоился быть Ключевский. В списке требуется: “У профессора Ключевского [произвести обыск], где кроме того, что найдут, следует забрать все его лекции, читанные на курсах Герье 1884/85 г. и все иностранные брошюры и книги. <…> Донос той же Верблонской ярославскому губернатору от 13 мая 1889 г. останавливается на Ключевском более подробно. Верблонская почерпнула свой материал “в Москве, слушая лекции профессора Ключевского “Новый период русской истории”, читанные на курсах Герье в 1883/84 г., где все цари русские у него изображены или извергами и безнравственными, или скоморохами”. Надо признать, что цитировала она довольно точно, запомнила, в частности. определение Петра III, действительно названного Ключевским “скоморохом”».
(Нечкина М. Василий Осипович Ключевский. М.: Наука, 1974, стр. 323 – 324).
Вот так и протекает жизнь преподавателя общественных наук. Похвалишь правителя – придут революционеры и проявят гражданскую позицию свистками, топаньем и криками «Долой!». Поругаешь правителя – придут доносчики и проявят гражданскую позицию, требуя обыска, ареста и изъятия материалов, собранных для работы.
Выше текст известного политолога Владимира Гельмана, который стал первым рецензентом и одним из первых читателей моей книги.
Читать полностью…
Сегодня могло бы исполниться 80 лет Геннадию Бурбулису. Еще раз публикую тот текст, который написал три года назад в связи с его кончиной.
Геннадий Бурбулис всегда был для меня загадкой. Даже познакомившись с ним лично, я не мог понять, каким образом этого мягкого, тихого и погруженного в себя человека судьба на пару лет вознесла на невероятную высоту российской политики. Да-да, здесь нет преувеличений. Был момент, когда он оказался вторым человеком в государственной иерархии. И именно он соединил политическую власть Ельцина с реформаторским потенциалом Гайдара. Без Бурбулиса реформы начала 1990-х выглядели бы иначе и, полагаю, общество заплатило бы за них большую цену.
Я не был лично знаком с Ельциным, но более-менее понимал специфические черты этого типа политиков. Я был лишь немного знаком с Гайдаром, но столь подробно изучал его деятельность, что смог понять, как он осуществлял реформы. Однако феномен Бурбулиса для меня так и не раскрылся. Даже после личного знакомства. Кажется, это тот случай, когда Бог посылает на Землю обычного человека для выполнения Миссии, и тот вдруг на миг преображается, делает дело и вновь уходит в небытие.
Бурбулис плохо умел говорить, затягивал выступления и не лучшим образом вел заседания, однако умел подбирать на конференции отличных спикеров. Бурбулис плохо ладил с политическими противниками и вряд ли мог заключать эффективные компромиссы, но с удивительным чутьем подобрал для проведения реформ именно ту команду, которая сделала реальную работу, после того как несколько команд провалилось за предшествующие 5 лет (1987 – 1991 гг.). Бурбулис писал несколько странные тексты по политософии (как сам он это называл), но их оригинальность свидетельствовала о его абсолютной искренности.
«Я верю в себя. Я верю в каждого из вас и во всех граждан Российской Федерации и в нашу способность жить достойно среди людей в родной стране и в современном мире», – писал Геннадий Эдуардович в брошюре, которая нынче, наверное, мало где сохранилась, кроме моей домашней библиотеки. Он верил в лучшее и письма свои подписывал несколько странным словосочетанием: «Быть добру!». Но сегодня вера у многих подорвана. Может, поэтому и жить становится трудно?
Оказывается, когда я устраивал в Европейском университете академические баттлы, приглашая оппонентов на жесткую, но доброжелательную, полемику, наши мероприятия больше походили на настоящую защиту диссертации, чем то, что сегодня так называется. Вот, скажем, как защищался в свое время знаменитый историк Василий Ключевский (М. Нечкина «Василий Осипович Ключевский». М.: Наука, 1974, стр. 166):
«Диссертант не знал, что скажет оппонент, предварительное вручение письменного отзыва оппонента не практиковалось. Вся защита была импровизированным диалогом диссертанта и оппонента. Сначала, как и теперь, слово предоставлялось диссертанту. Произнеся его, он не сходил с кафедры, ожидая выступления оппонента, который поднимался на другую кафедру и оглашал какое-либо свое возражение, выражал в чем-либо сомнение или задавал вопрос диссертанту. Тот должен был незамедлительно и без подготовки отвечать ему. Восхвалять работу в начале выступления считалось для оппонента непристойным. Обычай разрешал ему при желании сделать это в конце выступления. Живой диалог, разумеется, требовал от диссертанта находчивости, остроумия, быстрой мобилизации своей эрудиции, прекрасного общего знания предмета. Живая и трудная проверка диссертанта и его работы производилась публично, право выступать имел каждый присутствующий, а поскольку книга перед диспутом выходила в свет, то любой желающий мог и подготовиться к дискуссии, и принять в ней участие. Время дискуссии по обычаю не регламентировалось, и ученые споры в силу сложившейся еще в средние века традиции могли, теоретически говоря, идти хоть всю ночь напролет».
Неудивительно, что на такие защиты диссертаций стекалось много людей. Это был настоящий научный спор, а не формализованное, как нынче, завершение долгого бюрократического процесса возведения молодого человека в «степень», которая даст ему право получать более высокую зарплату и смотреть сверху вниз на того, кто знает больше него, но данный бюрократический процесс не прошел.
Особенно интересно то, что одним из оппонентов был научный руководитель диссертации. В случае Ключевского – Сергей Михайлович Соловьев. То есть руководитель был не патроном, заинтересованным в бюрократическом продвижении своих клиентов, а коллегой, заинтересованном в новом научном результате.
Петровская модернизация – одно из устоявшихся выражений. Но вот загадка: если мы возьмем очевидные петровские достижения – создание империи, разгром шведов, строительство флота и реформа армии – то не обнаружим их связи с модернизацией. Рынок и демократия, богатство и свобода, качество жизни и социальная справедливость не обретаются с военными победами. Крепостничество Петр не думал отменять. Так почему же мы его считаем великим реформатором?
О том, сколь сложной загадкой является для нас петровская эпоха, говорит попытка выдающегося русского поэта Максимилиана Волошина кратко охарактеризовать ее в стихотворной форме. «Великий Петр был первый большевик, // Замысливший Россию перебросить, // Склонениям и нравам вопреки, // За сотни лет к ее грядущим далям. // Он, как и мы, не знал иных путей, // Опричь указа, казни и застенка, // К осуществленью правды на земле». Отдавая дань художественным достоинствам этих волошинских строк, приходится заметить, что в приведенной выше небольшой цитате содержится сразу четыре ошибки. Во-первых, Петр в отличие от большевиков не был утопистом, задумавшим перебросить Россию к грядущим далям. Он хотел (если уж использовать волошинское выражение) «перебросить» Россию на Запад, сделать наше государство не менее эффективно функционирующим, чем, скажем, государство шведское или французское. Во-вторых, Петр вовсе не стремился к осуществленью правды на земле. Он стремился наряду с западными монархами к осуществлению блага народа в том виде, как тогда его понимали. В-третьих, Петр, хоть и действовал вопреки консервативным «склонениям и нравам» большой части российского общества, но зато опирался на уже сложившиеся нравы другой его части – той, что стремилась к переменам. Без ее поддержки он вообще ничего не добился бы в своих преобразованиях. А, в-четвертых, казни и застенки при всей их очевидной значимости для петровской политики лишь дополняли военные, фискальные и организационные мероприятия, составлявшие суть петровских реформ.
Это начальные абзацы главы «О том, как Петр Алексеевич воевал с одними, а победил других» моей новой книги «Пути России от Ельцина до Батыя».
https://www.youtube.com/watch?v=CeSUFKjsPlE&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Но невротик мне милей, чем кровопийца
К столетию Юрия Валентиновича Трифонова (28 августа 1925 – 28 марта 1981) захотел перечитать его книги и с удивлением обнаружил, что, много лет спустя после первого прочтения, воспринимаешь их совершенно иначе.
По большому счету у Трифонова есть две ключевых темы – тема сильных отцов-революционеров и тема слабых детей-невротиков. Героями московских повестей, прославивших Юрия Валентиновича, становятся рыхлые, вялые, нездоровые сыновья, на которых не падает уже отблеск костра, зажженного отцами, прошедшими через каторги, ссылки и сражения с мировым империализмом. Сыновья эти обзавелись невротичными женами и нарожали пустоватых, эгоистичных детишек. Сыновья эти порой пытаются возродить отцов хотя бы в своих исследованиях, но оказываются неспособны даже толком написать кандидатскую диссертацию. Сыновья поглощены своими унылыми буднями, размышляют не о смене социального строя, а о деньгах, о семейных склоках, об обмене квартир, и умирают то ли в 42 года, как герой повести «Другая жизнь», то ли в 55 – как сам Трифонов.
На читателя московских повестей изливается целый поток иррациональной злобы, генерируемой их героями. Слово «эгоизм» встречается у Трифонова чаще других, но, кажется, это все же слишком простое объяснение той проблемы, которую в стране, отвергнувшей психотерапию, как порождение буржуазного строя, трудно было осознать даже наиболее умным людям. Герои Трифонова не просто эгоистичны, а невротичны: они сами страдают от своих мерзких поступков, порожденных не квартирным вопросом, а нерешенностью тех проблем бытия, которые гораздо выше, сложнее и величественнее проблем жилищного обмена.
Московские повести тяжелы, приземлены и неприятны, как всякая семейная склока. Но удивительно реалистичны. А потому Трифонов, нашедший свою уникальную тему и не побоявшийся покопаться в семейной грязи, занял свое место в ряду великих русских писателей – тех классиков, которых все почитают, но часто страшатся перечитывать. Я не побоялся и перечитал. Впечатление, полученное благодаря тому, что я постоянно изучал историю за прошедшие с момента первого прочтения десятилетия, оказалось совершенно неожиданным. Его можно выразить слегка перефразированным выражением Иосифа Бродского: но невротик мне милей, чем кровопийца. Описанные Трифоновым семейные склоки предстали в совершенно ином свете на фоне того разожженного отцами-революционерами жуткого костра, что спалил старый фрейдистско-невротический мир и по сей день еще бросает свои кровавые отблески на нынешние поколения. Герои Трифонова не стали мне милей от перечитывания, но, кажется, я сумел примириться с ними.
А главное – я обнаружил у Трифонова ту философию, с которой сам Юрий Валентинович вряд ли согласился бы, доведись нам поспорить о ней где-то в иных мирах. Кровопийцы жестоки и настолько поглощены высшими идеями, грезами, мифами, иллюзиями, утопиями, что запросто сжигают на кострах всех несогласных, а затем продолжают бросать в огонь все новые и новые жертвы, чтобы не потухало пламя, в отблесках которого они выглядят столь величественно. В какой-то момент у несчастных, чудом выживших побежденных людей возникает невротическое представление, будто кровопийцы непобедимы. Но кровопийцы рожают невротиков. И чем больше крови слабых невротиков собственного поколения им удается выпить, тем более невротичны становятся их дети. В этом, как сказал бы, наверное, Маркс, состоит закон великой исторической победы невротизма над кровожадностью (продолжение следует...).
Интересный рейтинг: 12 увлекательных книг по истории России. Особое внимание обратите на книги Галины Ульяновой, Евгения Анисимова, Анны Ивановой. Ну, и моя книга "Пути России от Ельцина до Батыя" тоже в эту группу попала. https://dobro.press/life/knigi-po-istorii-rossii-top-12-luchshih-issledovanij
Читать полностью…
Я часто задумываюсь о том, кому могут помочь мои книги? В них не предсказывается светлое будущее, которое так хотели бы увидеть либералы. В них не рисуется светлое прошлое, которое необходимо патриотам. И вообще в них мало светлого, поскольку в реальной жизни на все, что нам нравится, может лечь тень.
Однажды я подумал, что историческая социология, которой я занимаюсь, чем-то похожа на психоанализ. Наша психика постоянно получает от жизни травмы. Особенно это чувствуется в последние годы. Травмы вызывают беспокойство, тревогу, страх и даже порождают порой апокалиптические представления о будущем нашего общества. Не только личное, но и социальное представляется в черном цвете. Искаженное травмой прошлое порождает кошмарное будущее. Механизм воздействия каждой такой травмы на человека сложен, но, если попробовать слегка упростить проблему, то получается, что травма, спроецированная на прошлое нашей страны, гипертрофирует темные периоды истории. Более того, травма формирует представление, будто бы темное преобладало всегда, а светлое было лишь тонким лучиком во мраке – скорее обманкой, чем реальностью.
Историко-социологический анализ не может, конечно, заставить человека мыслить позитивно, но он может разобрать причины темных периодов и сторон истории, показывая реальные причины сгущения мрака. Анализ может помочь тому, кто хочет «лечиться», превратить мифологизированное травмой сознание в сознание, способное рационально подходить к проблемам развития нашего общества.
Как и в психоанализе, результат, конечно, не достигается мгновенно. Поэтому я никогда не пытаюсь в социальных сетях парой фраз ответить на сложные вопросы, а отсылаю к своим книгам, где проблемы нашего прошлого разбираются досконально. Книга «Пути России от Ельцина до Батыя», где специально выделены мифы, порожденные нашими сложными травмами, пожалуй, из всех моих работ получилась особенно «социотерапевтична».
Но, естественно, историко-социологическая терапия помогает не всем, а лишь тем, кто сознательно выбирает «лечение». Тому, кто не склонен к анализу, могут помочь светлые мифы, если найдется проповедник, способный их внушать. А каким-то «мазохистам» и без лечения вполне комфортно жить в мире своих страхов.
Друзья обнаружили второе издание моей книги "Почему Россия отстала?" в районной библиотеке Хельсинки. Это очень приятно. Не только потому, что повышает известность моего труда, идущего в массы (по крайней мере, те, которые читают по-русски), но еще и потому, что это становится моим скромным вкладом в демифологизацию России. Ведь эта книга. как и ее продолжение "Русская ловушка", выстроены на аналитическом разборе рациональных причин отсталости, противостоящем все более популярным теориям, будто Россия - вечная империя зла, наследница Орды, неправовая цивилизация и т.д.
Читать полностью…
Много лет назад светлым августовским днем я стоял в огромной толпе на Дворцовой площади и чувствовал, как мы сильны и едины. Я чувствовал локти соседей, которых было так много, что на всех не хватало даже площади. Я чувствовал, что путч, затеянный где-то в московских властных коридорах, – это действительно лишь путч, лишь отчаянная попытка группы временщиков навязать мрак множеству светлых людей. Но прошло совсем мало времени, и это множество стало распадаться на части. Я с горечью обнаружил, что нас связывало в тот день лишь чувство локтя, но не общность мыслей и не биение сердец.
Через год отпали те, кто сказал, что им противны реформы, что им хочется получить новый мир без трудностей, связанных с трансформацией старого – сгнившего до сердцевины и перекошенного многолетними попытками воплощения утопии. Я не мог понять логики этих людей, но понял зато, что нас почти ничего не связывает.
Лет через десять, когда реформы дали плоды, появились сытые, хорошо одетые люди, купившие импортные машины и любившие посидеть в кафе, но заявлявшие, что им экономика, оказывается, вообще важна, и без политических преобразований они не придают никакого значения свершившимся переменам. Такой логики я тоже не принял, и понял, что в августе 91-го мы лишь случайно стояли рядом.
Прошло еще лет десять, и в моду на фоне всепоглощающей апатии вошли разговоры о том, что не важны как реформы, так и сама Россия – страна рабская, порочная, безнадежная. Мне неприятно в этой моде было даже не обесценивание нашего двадцатилетнего труда. Мне неприятен был пессимизм, обессмысливавший будущие усилия и придававший ценность лишь тому, что можно ухватить сейчас.
Затем подросло новое поколение и объяснило предательством все сложности той жизни, через которую мы прошли. Раньше казалось, что эти молодые люди сменят тех, кто впал в цинизм и в пессимизм, но теперь стало ясно, что нас не сблизит даже чувство локтя. Мы мыслим принципиально по-разному и совершенно по-разному чувствуем нашу страну, нашу историю, наше общество.
Мир упрощался до крайности. Из него удалялось все, что не вписывалось в простую черно-белую картину. И вот, наконец, пришла новая мода, устраняющая всякую неоднозначность, а вместе с этим устраняющая стремление мыслить. Мода пришла с благими намерениями, но это были как раз те намерения, которыми вымощена дорога в ад – та дорога, по которой мне не хотелось идти.
Сегодня из той многотысячной массы, которая плечом к плечу стояла на Дворцовой, осталось ничтожно мало людей. Казалось бы, это – конец? Но нет, я полагаю, что те случайные обстоятельства, которые нас тогда объединили, вряд ли могли заложить базу для прочного союза. Скорее, союз этот сложится на иной основе. Его создадут люди с очень разными взглядами, объединенные готовностью к компромиссам, объединенные тем, что для них важны великие реформы прошлого и великие усилия, прикладывавшиеся к тому, чтобы сделать нашу страну хоть чуточку лучше.
Пять великих мифов о России. Это не главная, но очень важная часть моей книги "Пути России от Ельцина до Батыя" https://www.youtube.com/watch?v=wwi0yB50dpo&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Новый сюжет по мотивам моей книги "Пути России от Ельцина до Батыя". Я постарался показать, что развитие России после Великих реформ нельзя рассматривать, как черно-белое, т.е. развитие с противниками и сторонниками преобразований. Все было сложнее, и сами Великие реформы во многом вели к революции, хотя и оставались при этом по-настоящему Великими.https://www.youtube.com/watch?v=GaiS48Et3A4&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Историк Николай Власов, автор целого ряда важных книг по германской истории, написал отклик на мою книгу "Пути России от Ельцина до Батыя". Он очень точно выделил главное из того, что мне хотелось сказать читателям. Тому, кто думает, браться ли за эту книгу, советую отклик Власова посмотреть. Привожу его ниже.
Читать полностью…
Впервые держу в руках свою книгу "Пути России от Ельцина до Батыя", добравшуюся до Петербурга. Получил сегодня авторские экземпляры в магазине издательства "Новое литературное обозрение" на Литейном проспекте, дом 60 (во дворе). Проверено: книга там продается по самой низкой цене из возможных. Петербуржцы могут ее купить. Советую сделать это именно там. В других магазинах она тоже вот-вот появится.
Читать полностью…
Повторение пройденного
В новой книге уважаемого Дмитрия Травина @dtravin61 «Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот» меня зацепила такая фраза (в главе "О том, как Александр Николаевич превзошел Николая Павловича")
И дворяне, и крестьяне считали землю своей, поэтому при ее разделе неизбежно появлялись проигравшие. А поскольку оптимального варианта раздела, минимизирующего риск возмущения той или иной стороны, не было найдено, император [Николай I ] ничего не предпринимал
Разнонаправленность двух векторов интересов элит — реализация позитивной программы и сохранение своего доминирующего положения — может проявиться если не в прямом конфликте, то в его угрозе в будущем. Как следствие, возникают задержки при проведении реформ из--за попыток кланов просчитать или скорректировать обсуждаемые меры или законы, чтобы минимизировать или снять будущие угрозы. Затягивание решений в области реформирования институтов может создать дополнительные проблемы для институциональной системы и снизить потенциал развития страны.
[…]
Колоссальные выгоды захвата собственности перевешивают как моральные нормы, так и интересы развития. Совпадение интересов элит и экономического развития на ранних стадиях трансформации надо доказывать отдельно, причем на каждой стадии заново. Дело в том, что это не длительный исторический процесс формирования отношений собственности и распределения — теперь агенты хорошо информированы, понимают свои цели, а главное, ограниченность периода «открытых активов», т. е. широких возможностей для их захвата
Мой товарищ и соавтор Дмитрий Травин выпустил в издательстве НЛО свою новую книгу «Пути России от Ельцина до Батыя: история наоборот». Если совсем кратко, то это книга про path-dependency в России и не только. В отличие от многих авторов, которые воспринимают path-dependency в детерминистском ключе (подобно Королю из «Обыкновенного чуда», который списывал все свои пороки на дурную наследственность предков), Травин использует этот аргумент тоньше и убедительнее. Для него path-dependency задает ограничения возможных преобразований в тех или иных странах, но не жестко детерминирует их. Главными источниками ограничений для России в прошлом выступали сперва ее география (полупериферийное положение в системе международной торговли и уязвимость к набегам кочевников), а затем экономика (слабость городов и невозможность создания устойчивой налоговой системы, обеспечивающей военное строительство). Отсюда – покупка лояльности помещиков через раздачу земель и последующее закрепощение крестьян в целях обеспечения армии живой силой, ставшее тормозом для развития экономики и страны в целом вплоть до Великих реформ XIX века. Попытки преодоления отсталости России неоднократно сопровождались внешнеполитической экспансией и сверх-милитаризацией страны в ущерб ее социально-экономическому развитию (вплоть до наших дней). При этом для Травина Россия – ни разу не outlier («особая цивилизация»), а laggard, то есть страна, следовавшая в фарватере западных тенденций, хотя и со значительным отставанием. Такой взгляд позволяет автору ввести свой анализ различных critical junctures российской истории в широкий сравнительный контекст, позволяющий не только выделить общие тенденции и выявить специфику конкретной страны, но и понять, что именно в российском прошлом носило закономерный характер, а что стало возможным в силу стечения обстоятельств в тот или иной момент времени. Так, согласно Травину, русская революция 1917 года была закономерным следствием процессов российской модернизации, а ее исход и политические последствия оказались во многом случайными.
Возможно, тем, кто ранее читал предыдущие книги Травина ( особенно «Почему Россия отстала» и «Русская ловушка») и его статьи и доклады, эта книга не покажется чем-то новым – скорее, она суммирует опыт исследований Дмитрия, опирающихся на концепции ряда признанных специалистов по исторической социологии от Тилли до Валлерстайна, и излагает их в популярном ключе, доступном восприятию широкой публики. Но, как известно из опыта, некоторые научно-популярные книги (та же Why Nations Fail, например) порой могут оказать куда более заметное воздействие на аудиторию и получить более широкое признание, нежели академические публикации. Думаю, что и «Пути России от Ельцина до Батыя» найдут своих читателей и в России, и за ее пределами.
https://www.nlobooks.ru/books/chto_takoe_rossiya/28588/
И еще кое-что любопытное о Ключевском. Хорошо известно, что он был не только большим ученым, но и прекрасным лектором. Это чувствуется даже по текстам его лекционных курсов. Поэтому в аудиторию, где он выступал, всегда набивалось множество студентов. Но стоило профессору сказать добрые слова в память скончавшегося Александра III, как тут же сработала «культура отмены» в исполнении членов кружка большевика Скворцова-Степанова (того самого, чьим именем названа «психушка»), посещавшего университет вольнослушателем. Этим жлобам было плевать на науку, которую они использовали лишь в политических целях.
«Как только Ключевский взошел на кафедру, в самой глубине аудитории раздалось 4 – 5 явственных свистков, ответом на них раздался гром рукоплесканий, но тут же прибавилось число свистков, и завязалась, так сказать, борьба аплодисментов и свиста. При этом часть присутствующих стала кричать: “Долой с кафедры!”, – а большинство кричало “Браво!” Страшный шум продолжался несколько минут, толпа так сгустилась, что помощники инспектора могли продвинуться только на несколько шагов, и разобрать что-либо было невозможно. Профессор Ключевский оставался спокойно на кафедре, наконец, аплодисменты взяли решительный верх, свистки замолкли, и значительная часть студентов отхлынула на лестницу, увлекая за собой и противников и сторонников Ключевского. <…>
Такова картина в представлении попечителя. <…> “Устное предание”, идущее из среды студентов, бывших на лекции, говорит, что Ключевский отнюдь не был спокоен: он был белее бумаги и несколько раз взволнованно хотел начать лекцию, но ему не давали. Свиста, очевидно, было больше, чем в представлении попечителя, а демонстративный уход студентов с лекции и увлечение демонстрантами сторонников Ключевского в донесении попечителя нарочно затушеваны. <…>
Внизу в “шинельной” Ключевского при уходе из здания ждала толпа студентов, повторившая крики, шум, свист и “провожавшая” его по двору до ворот»
(Нечкина М. Василий Осипович Ключевский. М.: Наука, 1974, стр.351).
Значительный процент туповатых мерзавцев среди интеллигенции – это явление, характерное для разных стран и разных эпох. Если не отменять такую «культуру отмены», они способны разрушать любую культуру.
В книге "Пути России от Ельцина до Батыя" я показываю, как наши события зависят от исторического пути. Но я не детерминист. История полна несбывшихся альтернатив. О них тоже идет речь в книге. И одну из альтернатив мы рассмотрели в этой беседе. https://www.youtube.com/watch?v=-iDneYfsmes&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Дорогие друзья! Большое спасибо за поздравления с выходом моей новой книги «Пути России от Ельцина до Батыя: История наоборот». Поздравления с рождением книги для меня важнее поздравлений с днем рождения. Принимаются теплые слова, лайки, репосты и т. д. Особенно благодарен за распространение информации о книге всеми возможными способами. Ваша поддержка в этом деле – половина успеха книги, поскольку, как бы хорошо ни писал автор, потенциальный читатель должен узнать откуда-то о его творчестве. Сейчас, когда ликвидированы практически все СМИ, которые раньше проявляли интерес к книгам по исторической социологии и другим социальным наукам, лишь ваша поддержка создает фундамент успеха.
Уже не первый раз выход новой книги сопровождается вопросом о соотношении между моими исследованиями: в какой последовательности их читать? Сегодня я слегка переформулирую традиционный вопрос: чем отличается новая книга от «Почему Россия отстала?», «Русской ловушки» и книг, которые должны продолжить в будущем эту серию? Ответ очень прост.
Цикл моих книг об отсталости основан на сравнениях России с другими европейскими странами. И на подробном рассказе о модернизации этих стран. Меня даже иногда критикуют за то, что материала о других странах Европы там больше, чем материала о нашей стране в узком смысле. Но говорить об отсталости без демонстрации широкого европейского фона невозможно. Без этого мы будем сравнивать Россию с мифическим зарубежьем, а не с реальным.
«Пути России от Ельцина до Батыя» – это не рассказ о причинах отсталости, а подробный анализ того, как провальные или успешные события, происходившие на нашем долгом историческом пути, зависели от его предшествующих этапов. В этой книге нет европейского фона. Это именно рассказ о России, сопровождаемый небольшими очерками об альтернативах, возникавших в тот или иной момент времени, и о мифах, которые при невнимательном их рассмотрении кажутся альтернативами. Лишь одна глава из десяти посвящена зарубежью для демонстрации того, что и другие европейские страны можно анализировать подобным образом: определяя их зависимость от долгого исторического пути.
