1783
Ви́ктор Оле́гович Пеле́вин (род. 22 ноября 1962, Москва) — современный российский писатель.
– Значит, я выбрал зло? – прошептал я.
Ухмылка Порфирия под капюшоном стала шире.
– Скорее зло выбрало тебя. Но это условные термины, мой друг. У добра и зла в нашем мире один и тот же спонсор, поверь на слово. Разница лишь в имени, которое ты получишь как мист.
– А каким будет моё имя?
– Встань на одно колено...
Я подчинился.
– Твоё имя...
Порфирий взял у меня меч, зажёг красный луч и провёл им над моей головой так близко, что я ощутил жар.
– Дарт Аньян!
Эти слова упали в мои уши как два свинцовых шара. Я не понимал их смысла, конечно, но чувствовал сердцем, что он сродни и мрачному пению душ, звучащему в моих ушах, и багровому закату мироздания, проплывшему над моим теменем.
Путешествие в Элевсин
❗️– Находясь в жопе, ты можешь сделать две вещи.
Во-первых – постараться понять, почему ты в ней находишься.
Во-вторых – вылезти оттуда.
Ошибка отдельных людей и целых народов в том, что они думают, будто эти два действия как-то связаны между собой. А это не так. И вылезти из жопы гораздо проще, чем понять, почему ты в ней находишься.
– Почему?
– Вылезти из жопы надо всего один раз, и после этого про нее можно забыть. А чтобы понять, почему ты в ней находишься, нужна вся жизнь. Которую ты в ней и проведешь.
«Священная книга оборотня»
- Встретишь себя - это как?
- Я, например, себя встретила на трассе, - сказала Рысь и почесала рыжий ёжик.- С тех пор не расстаюсь. Но советы в этой области неуместны.
- Почему? - спросила я, хотя уже догадывалась, что она скажет.
- Потому, - ответил Рысь.- Люди требуют тащить их из дерьма на буксире, чтобы было кого обвинить в неудаче. Я это на себе проходила...
«Непобедимое Солнце»
"— Я вспомнил одну историю, — сказал он. — В начале прошлого века в городе Витебске жил один каббалист, который полностью проник в суть вещей. Он понял глубочайшую тайну мироздания. И изложил свое тайное учение о главном в короткой мистической притче, которую замаскировал под еврейский анекдот, потому что в бурном двадцатом веке это был единственный путь передать высшее знание потомкам. Анекдот звучал так: «Рабинович, где вы берете деньги?» — «В тумбочке». — «А кто их кладет в тумбочку?» — «Моя жена». — «А кто их дает вашей жене?» — «Я». — «Так где вы берете деньги?» — «В тумбочке». Эта великая притча дошла до нас в сохранности. Но, к сожалению, погибли все, кто мог бы раскрыть ее тайный смысл."
"Свет горизонта"
«— То есть органы чувств показывают нам одну только неправду?
— Не, — сказал Грым. — Не только одну. Как минимум две разных неправды. Нашу и ихнюю…»
S.N.U.F.F.
И вдруг я понял, что Бог – это единственная душа в мире, а все прочие создания есть лишь танцующие в ней механизмы, и Он лично наполняет Собой каждый из этих механизмов, и в каждый из них Он входит весь, ибо Ему ничто не мелко.
«Ананасная вода»
Так уж устроен этот мир, что на все вопросы приходится отвечать посреди горящего дома.
«Чапаев и пустота»
Память уверяет нас, что вчерашний день действительно был, но как знать, не появилась ли вся эта память с первым утренним лучом?
Generation P
"– Всегда поражался, – тихо сказал Шестипалому Затворник, – как здесь все мудро устроено. Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что все время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждет, когда между стоящими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство."
"Затворник и Шестипалый"
— Но у этого принципа есть границы, — возразил я.
— Ведь есть не только память, но и память о том, какой была память. Некий центральный реестр ума, где записано главное.
— Изменить в человеческом сознании можно все. В каком угодно реестре и картотеке. Там нет ничего постоянного. Память — и личная, и историческая — это просто колода карт. Если к ней приближается шулер, мы можем за пять минут переехать в другой мир. А шулера треплют эту колоду, вырывая ее друг у друга, всю историю человечества.
— Историки говорят, у них все ходы записаны,
— сказал я.
— Конечно, — ответил Менелай.
— Кто бы сомневался. Но почему-то на той же самой колоде.
Смотритель
Единственный путь к бессмертию для капли воска, это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск. Но поскольку наша капля сама способна заметить только свою форму, она всю свою короткую жизнь молится Господу Воску о спасении этой формы, хотя эта форма, если вдуматься, не имеет к ней никакого отношения.
Чапаев и Пустота
Осеннее шоссе было пустынным и печальным. Особенно грустно делалось оттого, что деревья по его бокам были ещё зелёными и выглядели вполне по-летнему, но было ясно, что лето кончилось, так и не выполнив ни одного из своих обещаний.
Generation «П»
“Я полагаю, что в способности к творчеству наша раса (я имею в виду людей, а не японцев) не уступает ни богам, ни асурам. Наоборот, мы их превосходим.
Человеческий удел горек. Искусство заставляет нас плакать, когда мы узнаем в чужих невзгодах свои (это называется «трагедией»). Еще мы умеем весело хохотать над чужими бедами (это называется «комедией»). В мире, где горя нет, такое невозможно”.
KGBT+ (Дом Бахии)
С добром и злом тоже начались проблемы – от имени добра стали говорить такие хари, что люди сами с удовольствием официально записывались во зло…
Iphuck 10
Любовь - это когда ты хочешь быть другим человеком. А секс - это когда ты хочешь быть самим собой.
«Священная книга оборотня»
Совок — вовсе не советский или постсоветский феномен. Это попросту человек, который не принимает борьбу за деньги или социальный статус как цель жизни. Он с брезгливым недоверием взирает на суету лежащего за окном мира, не хочет становиться его частью и, как это ни смешно звучит в применении к Васисуалию Лоханкину, живет в духе, хотя и необязательно в истине. Такие странные мутанты существовали во все времена, но были исключением. В России это надолго стало правилом. Советский мир был настолько подчеркнуто абсурден и продуманно нелеп, что принять его за окончательную реальность было невозможно даже для пациента психиатрической клиники. И получилось, что у жителей России, кстати, необязательно даже интеллигентов, автоматически — без всякого их желания и участия — возникал лишний, нефункциональный психический этаж, то дополнительное пространство осознания себя и мира, которое в естественно развивающемся обществе доступно лишь немногим. Для жизни по законам игры в бисер нужна Касталия. Россия недавнего прошлого как раз и была сюрреалистическим монастырем, обитатели которого стояли не перед проблемой социального выживания, а перед лицом вечных духовных вопросов, заданных в уродливо-пародийной форме. Совок влачил свои дни очень далеко от нормальной жизни, но зато недалеко от Бога, присутствия которого он не замечал. Живя на самой близкой к Эдему помойке, совки заливали портвейном «Кавказ» свои принудительно раскрытые духовные очи, пока их не стали гнать из вишневого сада, велев в поте лица добывать свой хлеб.
«Джон Фаулз и трагедия русского либерализма»
„Вопрос о том, что ожидает нас после смерти, так же бессмыслен, как вопрос, что ожидает Арлекина после костюмированного бала. Его ничего не ожидает, потому что Арлекин существует только как маска. Мне кажется, что правильнее говорить о том, что нас что-то ожидает в жизни. А смерть — это пробуждение от жизни. Но пробуждаемся от нее не мы, потому что мы сами — такая же точно иллюзия, как и все, что нас окружает. Умирая, мы просыпаемся от того, что считали собой. Кстати, в дневнике Льва Николаевича Толстого описан потрясающий сон на эту тему.“
Читать полностью…
Чтобы покой наступил, надо перестать за него бороться. Единственное действие (или не-действие, кому как нравится), позволяющее вернуться в божественную природу - это принять всё как есть вот прямо сейчас. Научиться жить в "сейчас" без жалоб и экстазов, опираясь на то, что есть в этом миге. А там, если поискать, найдётся всё. В том числе и следующая ступенька, не видная не из какого другого места.
"KGBT+"
В юности наши души похожи на свежайшую и чистейшую ткань – и весь отведенный нам век ею вытирают гной мира, пока мы не впитаем в себя столько мерзости, что очистить нас может одна смерть.
«Путешествие в Элевсин»
Расстаться с телефоном даже на время было страшновато, но приятно – словно какая-то особая духовная полиция оторвала от меня маленького подлого кровососа.
«Непобедимое Солнце»
Избавиться от проблем нельзя. А вот решить их обычно можно. Но рецепт почти всегда в том, чтобы научиться с ними жить. Или хотя бы согласиться мирно от них умереть.
– А если не согласишься?
– Тогда умрешь несогласной.
«Непобедимое солнце»
Информируем о начале продаж новой книги!
https://www.litres.ru/69586360/?lfrom=37260996
А можно перестукиваться с Богом. Ведь отвечать ему – значит просто чувствовать и понимать все это. Вот так и думаешь в детстве, когда мир еще строится из простых аналогий. Только потом понимаешь, что переговариваться с Богом нельзя, потому что ты сам и есть его голос, постепенно становящийся все глуше и тише. С тобой, если вдуматься, происходит примерно то же, что и с чьим-нибудь криком, долетающим до тебя со двора, где играют в футбол.
Онтология детства
— Ты, Петька, прежде чем о сложных вещах говорить, разберись с простыми. Ведь <мы> — это сложнее, чем <я>, правда?
— Правда, — сказал я.
— Что ты называешь <я>?
— Видимо, себя.
— Ты можешь мне сказать, кто ты?
— Петр Пустота.
— Это твое имя. А кто тот, кто это имя носит?
— Ну, — сказал я, — можно сказать, что я — это психическая личность. Совокупность привычек, опыта: Ну знаний там, вкусов.
— Чьи же это привычки, Петька? — проникновенно спросил Чапаев.
— Мои, — пожал я плечами.
— Так ты ж только что сказал, Петька, что ты и есть совокупность привычек. Раз эти привычки твои, то выходит, что это привычки совокупности привычек?
— Звучит забавно, — сказал я, — но, в сущности, так и есть.
— А какие привычки бывают у привычек?
Я почувствовал раздражение.
— Весь этот разговор довольно примитивен. Мы ведь начали с того, кто я по своей природе. Если угодно, я полагаю себя: Ну скажем, монадой. В терминах Лейбница.
— А кто тогда тот, кто полагает себя этой мандой?
— Монада и полагает, — ответил я, твердо решив держать себя в руках.
— Хорошо, — сказал Чапаев, хитро прищуриваясь, — насчет <кто> мы потом поговорим. А сейчас, друг милый, давай с <где> разберемся. Скажи-ка мне, где эта манда живет?
— В моем сознании.
— А сознание твое где?
— Вот здесь, — сказал я, постучав себя по голове.
— А голова твоя где?
— На плечах.
— А плечи где?
— В комнате.
— А где комната?
— В доме.
— А дом?
— В России.
— А Россия где?
— В беде, Василий Иванович.
— Ты это брось, — прикрикнул он строго. — Шутить будешь, когда командир прикажет. Говори.
— Ну как где. На Земле.
Мы чокнулись и выпили.
— А Земля где?
— Во Вселенной.
— А Вселенная где?
Я секунду подумал.
— Сама в себе.
— А где эта сама в себе?
— В моем сознании.
— Так что же, Петька, выходит, твое сознание — в твоем сознании?
— Выходит так.
— Так, — сказал Чапаев и расправил усы. — А теперь слушай меня внимательно. В каком оно находится месте?
— Не понимаю, Василий Иванович. Понятие места и есть одна из категорий сознания, так что:
— Где это место? В каком месте находится понятие места?
— Ну, скажем, это вовсе не место. Можно сказать, что это ре…
Я осекся. Да, подумал я, вот куда он клонит. Если я воспользуюсь словом <реальность>, он снова сведет все к моим мыслям. А потом спросит, где они находятся. Я скажу, что у меня в голове, и: Гамбит.
Можно, конечно, пуститься в цитаты, но ведь любая из систем, на которые я могу сослаться, подумал вдруг я с удивлением, или обходит эту смысловую брешь стороной, или затыкает ее парой сомнительных латинизмов. Да, Чапаев совсем не прост.
Конечно, есть беспроигрышный путь завершить любой спор, классифицировав собеседника, — ничего не стоит заявить, что все, к чему он клонит, прекрасно известно, называется так-то и так-то, а человеческая мысль уже давно ушла вперед.
Но мне стыдно было уподобляться самодовольной курсистке, в промежутке между пистонами немного полиставшей философский учебник. Да и к тому же не я ли сам говорил недавно Бердяеву, заведшему пьяный разговор о греческих корнях русского коммунизма, что философию правильнее было бы называть софоложеством?
Чапаев хмыкнул.
— А куда это вперед может уйти человеческая мысль? — спросил он.
— А? — растерянно сказал я.
— Вперед чего? Где это <впереди>?
Я решил, что по рассеянности заговорил вслух.
— Давайте, Василий Иванович, по трезвянке поговорим. Я же не философ. Лучше выпьем.
ЧиП
Избавиться от проблем нельзя. А вот решить их обычно можно. Но рецепт почти всегда в том, чтобы научиться с ними жить. Или хотя бы согласиться мирно от них умереть.
– А если не согласишься?
– Тогда умрешь несогласной.
«Непобедимое солнце»
Да, все мы имеем божественную природу. Но гордиться тут нечем, потому что ее же имеют говно, моча, денежные знаки и корпоративные медиа.
КГБТ+
Когда ты в нетерпении или раздражен — оглянись налево и спроси совета у своей смерти. Масса мелочной шелухи мигом отлетит прочь, если смерть подаст тебе знак, или если краем глаза ты уловишь ее движение, или просто почувствуешь, что твой попутчик — всегда рядом и все время внимательно за тобой наблюдает.
Карлос Кастанеда "Путешествие в Икстлан»
В ваше время писатель впитывал в себя, фигурально выражаясь, слезы мира, а затем создавал текст, остро задевающий человеческую душу. Людям тогда нравилось, что их берут за душу по дороге с земского собрания на каторгу. Причем они позволяли трогать себя за это самое не только лицам духовного звания или хотя бы аристократического круга, а вообще любому парвеню с сомнительной метрикой. Но сейчас, через столетие, таблица соответствий стала совсем другой. От писателя требуется преобразовать жизненные впечатления в текст, приносящий максимальную прибыль. Понимаете? Литературное творчество превратилось в искусство составления буквенных комбинаций, продающихся наилучшим образом
t
На одной лестничной клетке с Надей жил вполне типичный для Москвы мистик - практик тайных тибетских учений.
В иные свои трезвые минуты он садился в лотос и начинал успокаивать свой ум, как бы нанося себе удары невидимой плетью при любой появляющейся мысли - то есть каждые две-три секунды. А сидевшая на своей кухне Надя без всяких духовных упражнений находилась в той спокойной безмятежности, которую ее сосед так самоотверженно пытался достичь: мысли ее не тревожили, потому что им не за что было в ней зацепиться.
Она за ними не нагибалась - в отличие от практика, который сперва нагибался, потом бил себя за это воображаемой плетью, а затем нагибался опять - и пытался таким образом обрести покой. Надя не подозревала, что кто-то называет подобное "медитацией" - она не делала вообще ничего. А ее сосед как раз пытался это "ничего" делать. Разница была удивительной.
«Любовь к трем цукербринам»
Осеннее шоссе было пустынным и печальным. Особенно грустно делалось оттого, что деревья по его бокам были ещё зелёными и выглядели вполне по-летнему, но было ясно, что лето кончилось, так и не выполнив ни одного из своих обещаний.
Generation «П»