Ви́ктор Оле́гович Пеле́вин (род. 22 ноября 1962, Москва) — современный российский писатель.
Скажи, Кукер, а сколько нашему миру лет? Я имею в виду, не Земле, а вообще всему мирозданию?
– А че именно у меня интересуешься?
– Тебе братва верит.
– А. Ну ладно тогда. Кумчасть утверждает, что примерно четырнадцать миллиардов. Если точно, тринадцать и восемь десятых.
– А что раньше было?
Кукер немного подумал, и на его губах нарисовалась еле заметная презрительная усмешка.
– Если официально, ничего.
– Это как? Что-то всегда бывает раньше.
– Тогда не было времени, Сеня. Значит, никакого «раньше».
– Что значит – не было времени? Оно что, на месте стояло?
– Стоять было нечему. И негде.
– То есть вообще ничего?
– Даже его не было.
Сеня обвел братву глазами, словно приглашая народ изумиться вместе с ним такой наглой разводке.
– Это как так может быть?
– «Ничего» бывает, когда есть что-то другое. В одном месте есть, в другом нет. А если нет вообще ничего, ничего тоже нету. Его заметить некому, поэтому и говорить не о чем.
– Хорошо, – сказал Сеня. – А как тогда все началось? И почему?
– Этого кумчасть не знает, – ответил Кукер. – Кум просто наблюдает за прилетающим из космоса светом. А потом объясняет увиденное.
– Ну а как сосчитали, что прошло именно четырнадцать миллиардов лет?
– Там много разных методик. Например, по древнему свету. Который летит по Вселенной с тех пор, как она стала прозрачной.
– А почему он до сих пор летит? Почему не пролетел, раз столько времени прошло?
– Для света нет времени, Сеня. Есть только вечное сейчас.
– И откуда этот свет летит?
– Со всех сторон.
– А почему со всех сторон, а не из того места, где был в начале? Он должен лететь из того места, где все началось.
– Верно. Но это место для нас везде.
– Как так может быть?
– Инфляция, – сказал Кукер. – Ты про инфляцию слышал?
– А то нет.
– Знаешь, откуда она?
– Из центробанка?
– Верно. Начинают в центробанке, но потом она везде – хоть в ларьке, хоть на рынке, хоть у барыги, где туман берешь. Космическая инфляция – то же самое. Свет летит из того места, где все началось. Но оно для нас теперь со всех сторон сразу.
– Да как же он не пролетел еще?
– Пространство расширяется быстрее, чем свет прилетает. Такая инфляция сильная. Как если цены растут быстрее, чем зарплата. Получается, что зарплата все больше, а денег все меньше. И так четырнадцать миллиардов лет.
"Круть"
Котовский в глухо застегнутом коричневом френче сидел на столе. Он был в комнате один. Я отметил мертвенную бледность его лица — казалось, на него был наложен толстый слой пудры.
Он явно сильно зарядился кокаином с самого утра. Рядом с ним на столе стоял прозрачный цилиндр, в котором клубились и медленно поднимались вверх маленькие облачка расплавленного белого вещества. Это была лампа, состоящая из спиртовки и длинной стеклянной колбы, где в подкрашенном глицерине плавали комки воска.
Лет пять назад такие лампы были весьма модны в Петербурге.
Котовский протянул мне руку. Я заметил, что его ладонь слегка подрагивает.
— Отчего-то с самого утра, — сказал он, поднимая на меня ясные глаза, — я думаю о том, что ждет нас за гробовой доской.
— Вы полагаете, что нас там что-то ждет? — спросил я.
— Может быть, я неудачно выразился, — сказал Котовский. — Сказать проще, я думаю о смерти и бессмертии.
— Отчего вас посетило такое настроение?
— О, — сказал Котовский с холодной улыбкой, — в сущности говоря, оно не покидает меня с одного памятного случая в Одессе… Впрочем, не важно. Он сложил руки на груди и указал подбородком на лампу.
— Посмотрите на этот воск, — сказал он. — Проследите за тем, что с ним происходит. Он разогревается на спиртовке, и его капли, приняв причудливые очертания, поднимаются вверх. Поднимаясь, они остывают, чем они выше, тем медленнее их движение. И, наконец, в некой точке они останавливаются и начинают падать туда, откуда перед этим поднялись, часто так и не коснувшись поверхности.
— В этом есть какой-то платоновский трагизм, — сказал я задумчиво.
— Возможно. Но я не об этом. Представьте себе, что застывшие капли, поднимающиеся вверх по лампе, наделены сознанием. В этом случае у них сразу же возникнет проблема самоидентификации.
— Без сомнения.
— Здесь-то и начинается самое интересное. Если какой-нибудь из этих комочков воска считает, что он — форма, которую он принял, то он смертен, потому что форма разрушится. Но если он понимает, что он — это воск, то что с ним может случиться?
— Ничего, — ответил я.
— Именно, — сказал Котовский. — Тогда он бессмертен.
Но весь фокус в том, что воску очень сложно понять, что он воск. Осознать свою изначальную природу практически невозможно. Как заметить то, что с начала времен было перед самыми глазами? Даже тогда, когда еще не было никаких глаз?
Поэтому единственное, что воск замечает, это свою временную форму. И он думает, что он и есть эта форма, понимаете? А форма произвольна — каждый раз она возникает под действием тысяч и тысяч обстоятельств.
— Великолепная аллегория.
Но что из нее следует? — спросил я, вспомнив нашу вчерашнюю беседу о судьбах России и ту легкость, с какой он перевел ее на кокаин. Легко могло статься, что он просто хотел получить остаток порошка и постепенно подводил к этому разговор.
— А следует то, что единственный путь к бессмертию для капли воска — это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск.
Но поскольку наша капля сама способна заметить только свою форму, она всю свою короткую жизнь молится Господу Воску о спасении этой формы, хотя эта форма, если вдуматься, не имеет к ней никакого отношения. При этом любая капелька воска обладает теми же свойствами, что и весь его объем. Понимаете? Капля великого океана бытия — это и есть весь этот океан, сжавшийся на миг до капли. Но как, скажите, как объяснить это кусочкам воска, больше всего боящимся за свою мимолетную форму?
Как заронить в них эту мысль? Ведь именно мысли мчат к спасению или гибели, потому что и спасение, и гибель — это тоже, в сущности, мысли.
Кажется, Упанишады говорят, что ум — это лошадь, впряженная в коляску тела…
"Чапаев и Пустота"
Человеческое добро и зло относительны. Это условность, зависящая от нашего места в пищевой цепочке. Если кушают нас, творится зло. Если кушаем мы – добро. Называя что-то «злом», мы просто ставим корпоративный штамп на явлении, которое вовсе не обязательно вызовет ту же реакцию у наших партнеров по взаимному поеданию.
Древнее зло оказалось иным. Оно было злом не в смысле бирки, а в смысле самой своей природы, где не оставалось ничего, кроме зла. Оно внушало ужас не своими атрибутами, а напрямую. Страшное в этом зле было страшным настолько, что не позволяло говорить или думать о себе. Его можно было лишь созерцать.
Это как если бы существовало забытое фундаментальное ощущение, похожее на «тепло» или «холодно», которого в моем опыте прежде не было – а сейчас оно стало доступным.
«Круть»
- А какие данные нужны экстрасенсу? – спросил Иван.
- Надо ауру видеть, – ответил Валентин.
- Биополе чувствовать, – добавил Тимофей.
- Надо, чтобы чакры были открыты, – немного подумав, сказал Андрон.
- Я гляжу, вы и без меня в теме, – засмеялся Акинфий Иванович. – Но это все не главное. Главное – уверенность в себе. И такой… как бы сказать… перевернутый масштаб восприятия. Как у актеров, политиков и всяких шоуменов.
- Это что такое?
- Ну, – наморщился Акинфий Иванович, – надо, чтобы человек смотрел на мир как в перевернутый бинокль. Вокруг бегают мелкие пигмеи, а он типа титан. Если человек действительно так себя чувствует, его и другие начинают таким ощущать. – А притвориться можно? – Нет, – ответил Акинфий Иванович. – Притвориться титаном нельзя. В свое величие надо свято верить.
«Искусство лёгких касаний»
Книги о пути к успеху обычно пишут люди, чей главный жизненный успех – нормально продать книгу о пути к успеху. Если ты не планируешь писать подобных книг сам, читай только тех, кто чего-то реально достиг. От них ты узнаешь об успехе больше, даже если само это слово не всплывет ни разу.
KGBT+
- Запомни, когда человек перестает слышать стук колес и согласен ехать дальше, он становится пассажиром.
- Нас никто не спрашивает, согласны мы или нет. Мы даже не помним, как мы сюда попали. Мы просто едем, и все. Ничего не остается.
- Остается самое сложное в жизни. Ехать в поезде и не быть его пассажиром.
«Жёлтая стрела»
Я не приходил. Я был с тобой.
Все, кто умерли. Они всегда с тобой. Они живут через тебя. Ты живешь для них. Ты их окно в жизнь. Ты и есть они.
«Непобедимое солнце»
Когда-то в России и правда жило беспечальное юное поколение, которое улыбнулось лету, морю и солнцу - и выбрало "Пепси".
Сейчас уже трудно установить, почему это произошло. Наверно, дело было не только в замечательных вкусовых качествах этого напитка. И не в кофеине, который заставляет ребятишек постоянно требовать новой дозы, с детства надежно вводя их в кокаиновый фарватер. И даже не в банальной взятке - хочется верить, что партийный бюрократ, от которого зависело заключение контракта, просто взял и полюбил эту тёмную пузырящуюся жидкость всеми порами своей разуверившейся в коммунизме души.
Скорей всего, причина была в том, что идеологи СССР считали, что истина бывает только одна. Поэтому у поколения "П" на самом деле не было никакого выбора, и дети советских семидесятых выбирали "Пепси" точно так же, как их родители выбирали Брежнева.
Generation"П"
Многие – вот хотя бы ты – верят, что богатые и могущественные люди получают от жизни больше наслаждения, чем простые смертные. Вера эта крайне наивна, что хорошо знает любой богатый человек. И я могу научно объяснить почему. Много про это думал.
Дело в том, что способность получать удовольствие от физического мира ограничена нашими сенсорными каналами – кожным покровом определённой площади, парными органами зрения, слуха, обоняния – и одним-единственным языком с вкусовыми пупырышками. Можно отнести сюда же и гениталии.
У этой системы очень узкая, как говорят технари, полоса пропускания.
Даже если одновременно массировать всё тело самым откровенным и бесстыдным способом, услаждать глаза прекрасными картинами, уши – божественной музыкой, а рот – разными волшебными вкусняшками, по-настоящему большим деньгам тут развернуться негде. Насыщение системы наступит быстро.
Нельзя растворить в маленькой кастрюльке с водой сколько угодно соли, даже если это зелёная соль земли. Да, за тысячу долларов можно купить больше физического удовольствия, чем за сто. За десять тысяч – чуть больше чем за тысячу. Но за сто тысяч уже не купишь больше, чем за десять. Вернее, купить можно, но это будет уже не физическое удовольствие. С какого-то порога все наслаждения становятся чисто ментальными.
Бедному Калигуле приходилось разводить в уксусе жемчужины и пить получившуюся гадость в окружении льстецов и клевретов. Механизм наслаждения здесь такой: император пьёт раствор миллиона сестерциев, вокруг стоят зрители, которые об этом знают, Калигула знает, что они знают, а они знают, что он знает, что они знают. Лабиринт, что называется, отражений.
Растворить много соли в маленькой кастрюльке, как я уже сказал, нельзя. Но вот отразиться в ней может хоть пачка соли, хоть вагон, хоть целый состав. И именно с этими отражениями богатые люди и работают аж с самого бронзового века.
Мы, сегодняшние Калигулы, плаваем мельче, чем былые, но тем же самым стилем. Надо постоянно напоминать себе и другим, что пьёшь вино за десять тысяч, а не за тысячу, ибо язык особой разницы не ощутит. Мы пьём, таким образом, не вино, а растворённый в нём нарратив.
Главное, чем наше время отличается от античности, это тем, что растворимые жемчужины научились создавать и для бедноты – хотя бы в виде дорогих мобильных телефонов. У тебя ведь есть крутой мобильник? Тогда ты знаешь, что такое нарратив продвинутой бедности. Это, конечно, страшновато. При римлянах хозяин раба хотя бы оплачивал ошейник, а в наше время рабы недоедают, чтобы его купить.
«Тайные виды на гору Фудзи»
На основной вопрос философии у лис есть основной ответ. Он заключается в том, чтобы забыть про основной вопрос. Никаких философских проблем нет, есть только анфилада лингвистических тупиков, вызванных неспособностью языка отразить Истину.
«Священная книга оборотня»
А чем меньше остаётся скрытого от тебя, тем меньше взрослые склонны прощать тебе за твою чистоту и наивность; получается, что просто видеть этот мир уже означает замараться и соучаствовать во всех его мерзостях — а по вечерам в тупиках коридоров и тёмных углах камер бывает много страшного.
И вот из зыбкого тумана забывающегося детства выплывает — как при наведении фокуса — понимание того, что ты родился и вырос в тюрьме, в самом грязном и вонючем углу мира.
И когда ты окончательно понимаешь это, на тебя начинают в полной мере распространяться законы твоей тюрьмы. Но и что из этого?
"ОнтоголияДетства"
Выступая перед большой массой затюканных людей без баночной перспективы, следует помнить, что они хотят просто отдохнуть: или как следует поржать, или поплакать, но сладко.
Пугать их не надо. Им страшно и без тебя.
Жизнь бессмысленна и зла, изменить это невозможно при всем желании — и больше всего наши братья и сестры нуждаются в душевной анестезии.
Их утешают красивые сказки и надежда протиснуться в вечность хоть тушкой, хоть чучелом.
Значит, надо ее дать. Художника кормят именно за это.
Искусство продается лучше, если у него оптимистичный финал. Продажный (в хорошем коммерческом смысле) художник обязательно постарается натянуть его на оскаленный череп бытия.
KGBT+
❓Строгие молодые люди не зря спрашивают в стримах – а куда вы, собственно, нас ведете, гражданин писатель? Вы сами в курсе? Надо ли нам туда идти?
Но это как если бы я спросил у Nik Kershaw – куда ты привел нас, Ник? Знаешь ли ты сам?
Милые, художник никуда никого не ведет. Это просто персонаж, который ходит по кругу в воображаемой дыре возле Дерева Жизни, создавая вихрь из весело переливающихся слов. За ними его не видать. Зато многое можно увидеть в самом вихре.
Какой в этой круговерти смысл?
Да такой же, как в тебе. Такой же, как в песне The Riddle.
Любой, какой у тебя хватит сил собрать своим умом и волей.
А если ты действительно крут и умеешь не делать этого (что куда сложнее, чем каждый раз делать на автомате), ты начинаешь видеть на месте любого человеческого смысла рыбу. Просто рыбу, которая могла бы состоять из любых других элементов, значков и пиктограмм.
Фокус нашего мира в том, что настоящих слов здесь нет. Или, что то же самое, окончательным текстом на время становится любая рыба. Все что угодно.
Даже ты сам.
«Круть»
У меня есть мудрый старший друг – египтолог Солкинд, знающий много старинных тайн. Он обучил меня поразительно глубокой эзотерической практике, древней, но отлично подходящей к нашему времени.
У египтян был бог Мин. В незапамятные времена он работал божеством неба, а потом его перебросили на торговлю и караваны. Пустыни тоже курировал он – во всяком случае, при поздних династиях. У него очень характерный вид: мужчина с эрегированным членом и плеткой в поднятой правой руке.
Левая рука на фресках и в папирусах не видна, но на статуях он придерживает ею свой напряженный фаллос за основание, оттягивая крайнюю плоть. На голове у него что-то вроде раздвоенной высокой короны. В общем, наш сверхчеловек.
Посмотрите картинку в сети, лучше поймете дальнейшее. С ним связано много культов, открытых и тайных.
Не хочу вдаваться в излишние подробности, но скажу, что одна из главных практик подразумевает длительную визуализацию «Я – Мин». То есть вы представляете себя в виде этого божества, мысленно копируя его позу. С членом все просто, а вот с плеткой и головным убором сложнее.
Солкинд показывал мне настоящую ритуальную плеть в виде созвездия Ориона, но я ведь не египтолог. Поскольку плетка здесь символическая, я решил, что сойдет моя собственная. Поэтому в правой руке во время визуализации у меня всегда был «Глок-17» (люблю эту машинку – травмат, конечно, но на стволе ведь не написано). На время духовных упражнений обойму я вынимал.
То же и с головным убором – раздвоенная египетская корона символизировала древнюю сакральную власть. Достать такую тиару трудно, поэтому я пользовался или буденовкой, или фуражкой с малиновым околышем, которую подарил мне один радикальный поэт. Эти головные уборы компактней, а метафизический смысл в них примерно такой же. В чем практическая польза этой практики? Она отлично срезает разную муть на стрелках.
Посидишь перед выездом полчаса в медитации, потом подъедешь на трех «геликах», раз глянешь партнерам в глаза, и поступает на тонну туфты меньше. На бизнес-переговорах сильно помогает. Метод реально работает.
Настолько хорошо работает, что и на стримы тоже лучше ходить после получасовой визуализации «Я – Мин».
Не буду подробно объяснять, как ее выполнять: у вас наверняка есть знакомый тантрический буддист, бродячий дзогченпа или синий бон-поц. Уточните, как они линкуются со своими идамами. Делать надо так же, только на древнеегипетском материале.
Но визуализация еще не все. Чтобы техника гарантированно помогла, во время практики следует относиться к себе с нежностью.
С этим у меня всегда был порядок, так что тайная наука давалась мне легко.
Про плетку и шапку я уже сказал, а остальное было при мне и работало исправно.
Почему я применял этот несколько экзотический скрипт в своих знаменитых зуматаках? А вы посмотрите, с кем я дискутировал, и сразу поймете.
Круть
Пойми - у глубокого человека любовное всегда переплетено с духовным.
Круть
...И среди этих богов был такой хромой пёс Пиздец с пятью лапами. В древних грамотах его обозначали большой буквой „П“ с двумя запятыми. По преданию, он спит где-то в снегах, и, пока он спит, жизнь идёт более-менее нормально. А когда он просыпается, он наступает.
Generation "П"
Жизнь очень странно устроена. Чтобы вылезти из колодца, надо в него упасть.
- И вообще, надо отсюда рыть как можно скорее.
Сережа и сам понимал, что кроме как отсюда, рыть просто неоткуда.
Сережа никак не мог взять в толк, как это он роет и роет в одном направлении, и всё равно каждое утро откапывает дверь на работу, но зато понимал, что размышления о таких вещах ещё никого не привели ни к чему хорошему, и поэтому предпочитал особенно на эту тему не думать.
«Жизнь насекомых»
И выясняется, что кровососы и угнетатели – это не барыги из Сити или с Уолл-стрита, а обычные мужчины с белой кожей. Потому что у них привилегии.
– Какие? – спросил Капустин, нахмурив брови.
– Первая привилегия – что есть член, а вторая – что он белого цвета.
«Лампа Мафусаила»
Желаемое перестает быть желаемым и становится надлежащим. А став надлежащим, оно происходит.
«Непобедимое солнце»
Откровение любой глубины и ширины неизбежно упрется в слова. А слова неизбежно упрутся в себя.
Generation "П"
— Я говорю «я», потому что меня так научили, — сказал я. — Если бы меня в детстве научили говорить, например, «ква» или «гав», я бы так и делал.
— Хорошо, — ответила Кая. — Остроумное и верное замечание. «Я» — это просто элемент языка. Но ты ведь действительно веришь, что в тебе есть нечто, бывшее тобой и десять, и пятнадцать лет назад?
— Ну да, — сказал я, — Все течет, все изменяется. Человек — как река. Скорее процесс, чем объект, согласен. Но этот процесс и есть я. Хотя «я» — просто номинальная бирка.
— Дело не в том, ты это или не ты. Дело совсем в другом.
— В чем?
— Тебя спрашивали, хочешь ли ты, чтобы запустили этот процесс?
— Нет, — ответил я. — Никто не спрашивал.
— То есть ты не властен ни над началом этого процесса, ни над формой, в которой он протекает, ни над его длительностью и концом?
— Нет, — сказал я.
— Так какого же Дамилолы ты называешь его собой? Почему ты говоришь про это «Я»?
— Я… — начал я и задумался, — Это вопрос уже не научный, а религиозный. Мы с тобой имеем разную природу. Если брать духовный аспект. Я человек, а ты — бытовой электроприбор. Во мне есть свет Маниту, а в тебе нет никого, кто слышит эти мои слова, все это чистая симуляция. И вот потому, что во мне есть этот свет, я могу говорить «я». А ты по сути просто программа.
— Верно, — сказала она. — Моя реакция на твои слова — это программируемое событие. И во мне нет никого, кто слышит. Но и в тебе его нет. Есть просто проявление природы звука, которое ты почему-то относишь на свой счет. И есть проявление природы смысла в природе звука, которое иногда доходит до твоих ожиревших мозгов, вызывая обусловленные привязанностями реакции. Ты такая же программа, только химическая. И во всем этом нет никакого «я».
"SNUFF"
Конечно, это смешно. Человек не способен представить даже такой элементарной вещи как электрон, который не то частица, не то волна, не то вообще за пределами его понятий. Зато с многоэтажным богословием у него полная прозрачная ясность.
«Круть»
Совок — вовсе не советский или постсоветский феномен. Это попросту человек, который не принимает борьбу за деньги или социальный статус как цель жизни. Он с брезгливым недоверием взирает на суету лежащего за окном мира, не хочет становиться его частью и, как это ни смешно звучит в применении к Васисуалию Лоханкину, живет в духе, хотя и необязательно в истине.
Такие странные мутанты существовали во все времена, но были исключением. В России это надолго стало правилом. Советский мир был настолько подчеркнуто абсурден и продуманно нелеп, что принять его за окончательную реальность было невозможно даже для пациента психиатрической клиники. И получилось, что у жителей России, кстати, необязательно даже интеллигентов, автоматически — без всякого их желания и участия — возникал лишний, нефункциональный психический этаж, то дополнительное пространство осознания себя и мира, которое в естественно развивающемся обществе доступно лишь немногим.
Для жизни по законам игры в бисер нужна Касталия. Россия недавнего прошлого как раз и была сюрреалистическим монастырем, обитатели которого стояли не перед проблемой социального выживания, а перед лицом вечных духовных вопросов, заданных в уродливо-пародийной форме. Совок влачил свои дни очень далеко от нормальной жизни, но зато недалеко от Бога, присутствия которого он не замечал.
Живя на самой близкой к Эдему помойке, совки заливали портвейном «Кавказ» свои принудительно раскрытые духовные очи, пока их не стали гнать из вишневого сада, велев в поте лица добывать свой хлеб.
«Джон Фаулз и трагедия русского либерализма»
Человеческий ум сегодня подвергается трем главным воздействиям. Это гламур, дискурс и так называемые новости. Когда человека долго кормят рекламой, экспертизой и событиями дня, у него возникает желание самому побыть брендом, экспертом и новостью. Вот для этого и существуют отхожие места духа, то есть интернет-блоги. Ведение блога – защитный рефлекс изувеченной психики, которую бесконечно рвет гламуром и дискурсом. Смеяться над этим нельзя. Но вампиру ползать по этой канализации унизительно.
Читать полностью…Кто я такая, чтобы в чём-то её упрекать? Разве я хоть на йоту лучше? Если я действительно считаю себя лучше, значит, я хуже.
Священная книга оборотня
— Я знаю, что тебе Аполло говорил. Про эту их частотную революцию. Что так, мол, гуманнее и баблоса больше. Баблоса больше, не спорю. Пока что… А вот гуманизм… Чтоб ты знал, наши партнеры уже не первый век Щит Родины ломают — и все под эту песню. А чего там у них гуманного, спрашивается? Человек, что ли, хорошо живет? Отпахал на трех работах, вечером поебался с соседом в жопу и спать. А там American Dream. И у нас хотят такое же сделать. Только не выйдет. Щит Родины им не сломать. Если, конечно, — он долго посмотрел мне в глаза, — какой-нибудь иуда изнутри им не поможет. Так что думай, Рама, думай — с кем ты и как…
Бэтмэн Аполло
Из многочисленных детских энциклопедий, которые покупал отец, выяснилось, что нефть – это не кровь земли, как он наивно полагал, а что-то вроде горючего перегноя, который образовался из живых организмов, в глубокой древности населявших планету. Он был потрясен, узнав, что динозавры, которых, как кажется, может воскресить только компьютерная анимация, не исчезли без следа, а существуют и в наше время – в виде густой и пахучей черной жидкости, которую добывает из-под земли его отец. Когда его впервые посетила эта мысль, он спросил отца: "Папа, а сколько динозавров съедает в час наша машина?".
Македонская критика французской мысли
каждая девушка, смотрящая на своего мужика изучающим взглядом, уже разошлась с ним в сердце своем.
Читать полностью…Есть три буддийских способа смотреть телевизор. В сущности, это один и тот же способ, но на разных стадиях тренировки он выглядит по-разному. Сначала ты смотришь телевизор с выключенным звуком.
Примерно полчаса в день, свои любимые передачи. Когда возникает мысль, что по телевизору говорят что-то важное и интересное, ты осознаешь ее в момент появления и тем самым нейтрализуешь. Сперва ты будешь срываться и включать звук, но постепенно привыкнешь.
Главное, чтобы не возникало чувства вины, когда не можешь удержаться. Сначала так со всеми бывает, даже с ламами. Потом ты начинаешь смотреть телевизор с включенным звуком, но отключенным изображением. И наконец, начинаешь смотреть выключенный телевизор.
Это, собственно, главная техника, а первые две – подготовительные. Смотришь все программы новостей, но телевизор не включаешь...
Generation "П"
У Анны был день рождения, и мы поехали на пикник.
Котовский сразу напился и уснул, а Чапаев стал объяснять Анне, что
личность человека похожа на набор платьев, которые по очереди вынимаются
из шкафа, и чем менее реален человек на самом деле, тем больше платьев в
этом шкафу. Это было его подарком Анне на день рождения - в смысле, не
набор платьев, а объяснение.
Анна никак не хотела с ним соглашаться. Она
пыталась доказать, что все может обстоять так в принципе, но к ней это не
относится, потому что она всегда остается собой и не носит никаких масок.
Но на все, что она говорила, Чапаев отвечал: "Раз платье. Два платье" и
так далее. Понимаете?
Потом Анна спросила, кто в таком случае надевает эти
платья, и Чапаев ответил, что никого, кто их надевает, не существует. И
тут Анна поняла.
Она замолчала на несколько секунд, потом кивнула, подняла
на него глаза, а Чапаев улыбнулся и сказал: "Привет, Анна!"
Чапаев и Пустота