8324
Цитаты, письма, дневники Франца Кафки. На связи - @SeregaBreht
Книга должна быть топором, способным разрубить замёрзшее озеро внутри нас.
Из письма Оскару Поллаку, 1904
При ближайшем рассмотрении мне вообще становится ясно, что те перемены, которые как будто наступают с ходом времени, по сути никакие не перемены: меняется только мой взгляд на вещи.
В исправительной колонии
Любимая, просто лежать у Тебя в ногах и молчать – это было бы самое лучшее.
Письма Фелиции, 07.02.1913, 29 лет
...если уж нам дозволено писать дважды, то нет особой причины, почему бы нам не писать друг другу беспрерывно, чтобы письма сближали и сближали нас до тех пор, покуда совсем не сблизят и не бросят одного в руки другому. Но этого не случится, вот и остается саднящая боль.
Письма Фелиции, 05.02.1913, 29 лет
Бессонница, почти сплошная; измучен сновидениями, словно их выцарапывают на мне, как на неподдающемся материале.
3 февраля 1922, 38 лет
Ничего, только усталость.
1 февраля 1922, 38 лет
С обеда зарядил дождь, в полном отупении я лежал на кушетке в комнате Макса, заснуть не мог, но и открывать глаза тоже не хотелось, чтобы не мешать Максу, который, сидя за столом, начал и в тот же присест завершил свою новеллу «Чешка». Я лежал с закрытыми глазами, тоскливо слушал дождь, с особым усердием барабанивший по деревянной крыше и деревянной террасе, и не мог дождаться, когда же Макс наконец закончит свою историю, чтобы мне встать и слегка потянуться, – ни с какой иной, впрочем, целью, кроме как, прислушавшись к себе, снова ощутить желание плюхнуться на ту же кушетку и дальше тупо на ней валяться. Так я прожил много лет и, если обернуться и присмотреться пристальнее, – бесконечно много дней.
Письма Фелиции, 30.01.1913, 29 лет
Немного оглушен, устал от катания с гор на санках...
28 января 1922, 38 лет
...любимая, не тревожься понапрасну! Я всегда чувствую себя в десять раз лучше, чем пишу о себе...
Письма Фелиции, 26.01.1913, 29 лет
Одного за другим, подряд, я обдал холодом трех совсем разных людей...
24 января 1915, 32 года
...надо радоваться, что никто нас не видит...
Письма Фелиции, 22.01.1913, 30 лет
...как зло и болезненно я наблюдаю за собой. Проникнуть в мир я, видимо, не могу, но могу спокойно лежать, воспринимать, воспринятое растворять в себе и затем спокойно показываться на людях.
20 января 1915, 31 год
Живой человек во мне, конечно, на что-то еще надеется, это неудивительно. Но мыслящий не надеется ни на что.
Письма Фелиции, 18.01.1916, 33 года
... он несколько скудоумен и в связи с этим слишком высокого мнения о себе.
Процесс
Иногда все вполне хорошо, лежишь вечером на канапе в прекрасно натопленной комнате, во рту термометр, рядом крынка с молоком, и вкушаешь некий мир, но именно некий, не твой собственный мир.
письма Максу Броду, 13.01.1921, Матлиари, 37 лет
Эпоха старого Голливуда.
Прошлое и судьбы кинолегенд. Что таится за красивой сказкой? Скандалы и мрачные истории на канале скарлет старлет.
✨Разборы фильмов
✨Рекомендации к просмотру
✨Статьи-переводы
✨Курьёзные истории и всё, что близко винтажному сердцу❤️
Загляните в мир очарования и тайн. Ваше место среди звёзд.
Дражайший Макс,
жаль, жаль, что ты не можешь приехать на пару дней, мы бы, если бы повезло, целый день лазали по горам, катались на санях (на лыжах тоже? Пока я сделал пять шагов) и писали бы и, особенно благодаря последнему, накликали бы, ускорили бы конец, поджидающий конец, мирный конец, или ты этого не хочешь? Я чувствую себя как в гимназии, учитель ходит туда-сюда, весь класс справился с классной работой и уже разошелся по домам, один я еще стараюсь, исправляя ошибку в своей работе по математике, и заставляю доброго учителя ждать. Конечно, это мстит за себя, как все прегрешения против учителей.
Пока что я провел хорошо пять ночей, а шестую и седьмую уже плохо, мое инкогнито раскрыто.
Твой
Почтовая карточка Максу Броду, Шпиндлермюле, штемпель получения 08.02.1922, 38 лет
Любимая, уже поздно, и я устал. После обеда был на службе, выполнял дурацкую работу, статистика несчастных случаев (просто чтобы Ты и это понятие знала и всякую мелочь, с которой я имею дело, наполняла своим дыханием мне на радость), да и потом время провел бездарно. Не без удовлетворения вышел со службы и отправился погулять, проходил мимо дома Вельча, увидел в его комнате свет, значит, он работает, и я решил, что это самая подходящая оказия ему помешать, ведь мы с ним давно уже не беседовали. (Ах да, Ты же совсем не знаешь, чем он занимается. Он доктор юриспруденции и философии, служит в университетской библиотеке, где ему можно сколько угодно бездельничать, и вместе с Максом, возможно, уже в этом месяце выпустит их общий философский труд под названием «Созерцание и понятие».) Так вот, я поднялся, застал его, как всегда, в перетопленной, нестерпимо душной комнате – у него слабые легкие и вечные нелады с горлом, – счастливого оттого, что его оторвали от чтения неимоверно трудной книги Когена – «Логика чистого познания», если не ошибаюсь, – но поначалу оказался не в силах вытащить его на прогулку из этого спертого, почти непригодного для дыхания воздуха. Говори мы с ним на более общие темы, мне бы это уже вскоре удалось, однако он находит странное и совершенно непостижимое для меня удовольствие в чтении мне вслух – при малейшей выпадающей для этого возможности – как давних, так и совсем свежих интимных писем. И как раз такая возможность сегодня представилась, вот он и выдвинул свой потайной ящичек, где все связано стопками и разложено в безупречном порядке. Там у него все, что можно сохранить в письменном виде на память о самом сокровенном и личном: письма, которые получал он, конспективные записи всех писем, которые отправил сам, точнейшие датировки всех событий и поворотных моментов, стенограммы объяснений, стенограммы его собственных рассуждений обо всем этом – от давних до очень давних времен. Обо всем этом, разумеется, кроме Макса и меня, вряд ли кто-нибудь что-либо узнает. Ты не должна думать, будто В. болтлив, скорее напротив. Но сегодня ему приспичило рассказывать, и чем непостижимей для меня удовольствие и особый смак, которые он себе этим доставляет, тем более безгранично мое терпение в выслушивании подобной читки и подобных рассказов. А уж когда он, лишь бы меня удержать, превозмогая себя, отворил дверь соседней холодной комнаты, я окончательно сдался, улегся прямо в пальтишке на кушетку и слушал.
Письма Фелиции, 06.02.1913, 29 лет
* Феликс Вельч - доктор юридических наук, чешско-израильский журналист, писатель, философ и библиотекарь. Ближайший друг Кафки и Макса Брода.
...простыл, а может, и не простыл, я не знаю, каким образом мог простудиться, просто плохая погода, буря, длившаяся непрерывно уже почти две недели, попросту и без особых церемоний уложила меня в постель. Я пролежал четыре дня, сегодня еще тоже в постели, лишь сейчас, вечером, ненадолго встал. Ничего особенно скверного не было, просто из осторожности надо было перележать, я только кашлял и харкал, температура была не такая уж высокая, врач, внимательно послушав сегодня мои легкие, сказал, что там ничего нового, они даже лучше, чем несколько дней назад; тем не менее я от всего этого устал...
письма Максу Броду, начало февраля 1921 года, Матлиари, 37 лет
Какое счастье быть вместе с людьми.
2 февраля 1922, 38 лет
Почему всегда, даже при самых безоблачных обстоятельствах, непременно отыщется собрат, готовый испортить тебе настроение?
Америка
...не способен с кем-нибудь познакомиться, не способен вынести знакомства...
29 января 1922, 38 лет
Если не удается сойтись поближе, люди расходятся подальше.
Письма Фелиции, 25.01.1915, 31 год
...не жалуйся на симптомы, окунись в страдание.
23 января 1922, 38 лет
Без предков, без супружества, без потомков, с неистовой жаждой предков, супружества, потомков.
21 января 1922, 38 лет
Однажды я задумал роман, в котором два брата враждовали друг с другом; один из них уехал в Америку, между тем как другой остался в тюрьме в Европе. Я только время от времени записывал строчку-другую, потому что сразу же уставал. Вот так однажды в воскресенье, когда мы были в гостях у дедушки с бабушкой и наелись особенно мягкого хлеба с маслом, которым там всегда угощали, я начал писать что-то про ту тюрьму. Вполне возможно, что я занялся этим главным образом из тщеславия и шуршанием бумаги по скатерти, постукиванием карандаша, рассеянным рассматриванием круга под лампой хотел возбудить в ком-нибудь желание взять у меня написанное, прочесть его и восхититься мною.
В нескольких строчках был описан преимущественно коридор тюрьмы, главным образом тишина и холод; было сказано и сочувственное слово об оставшемся брате, ибо это был хороший брат.
Дядя, любивший поиздеваться, наконец взял у меня листок, который я слабо попытался удержать, бросил на него беглый взгляд и вернул обратно, даже не посмеявшись; он сказал остальным, которые следили за ним глазами: «Обычная чепуха», мне же не сказал ни слова. Я, правда, остался на месте, по-прежнему склонившись над своим, стало быть, никчемным листком, но из общества я был изгнан одним пинком, дядин приговор отозвался в моей душе уже почти во всем действительном значении, в самом чувстве семьи мне раскрылся весь холод нашего мира...
19 января 1911, 28 лет
Канал на поплакать и подумать. Много полезного. Мало приятного. Но все с любовью.
Рассуждает очередной психолог, а значит точно шарлатан и аферист.
Никакой толерантности, нравоучений и феминитивов.
Ссылка тут: /channel/skazzkananoch
Вчера: любовные связи Оттилии, молодые англичане.
Обручение Толстого, ясное впечатление нежного, бурного, сдерживающего себя, полного предчувствий молодого человека. Красиво одет, в темном и темно-синем.
Разумеется, и для меня существуют возможности. Но под каким камнем лежат они?
Бессмысленность молодости. Страх перед молодостью, страх перед бессмысленностью, перед бессмысленным расцветом бесчеловечной жизни.
12 января 1914, 31 год