8324
Цитаты, письма, дневники Франца Кафки. На связи - @SeregaBreht
Неразрешимый вопрос, сломлен ли я? Гибну ли я? Все признаки говорят за это (холод, отупение, состояние нервов, рассеянность, неспособность к работе, головные боли, бессонница); почти единственное, что говорит против этого, – надежда.
7 октября 1915, 32 года
Моя болезнь, дорогой Макс? Скажу тебе по секрету, я едва ее ощущаю. Я не температурю, кашляю мало, не чувствую никаких болей. Одышка есть, это верно, бывают затруднения при ходьбе или иногда при работе, я дышу вдвое чаще прежнего, но это не так уж мне мешает. Я начинаю думать, что туберкулез в такой форме, как у меня, не бог весть какая болезнь, она даже не заслуживает специального наименования, это лишь набирает силу зародыш смерти вообще, и оценить, что это значит, пока невозможно. За три недели я прибавил два с половиной кило, то есть увозить меня отсюда будет существенно тяжелее.
письма Максу Броду, начало октября 1917, Цюрау, 34 года
Диктуя на службе довольно длинное уведомление о несчастных случаях участковым управлениям, я, дойдя до конца, который должен был прозвучать повнушительнее, вдруг запнулся и не мог продолжать, а только уставился на машинистку К. – она же по своему обыкновению особенно оживилась, задвигалась в кресле, стала покашливать, рыться на столе и тем самым привлекла внимание всей комнаты к моей беде. Искомый оборот приобрел теперь еще и то значение, что он должен был успокоить ее, и чем необходимей он становился, тем труднее давался.
Наконец я нашел слово «заклеймить» и соответствующую ему фразу, но держал все это во рту с чувством отвращения и стыда, словно это был кусок сырого мяса, вырезанного из меня мяса (такого напряжения мне это стоило). Наконец я выговорил фразу, но осталось ощущение великого ужаса, что все во мне готово к писательской работе и работа такая была бы для меня божественным исходом и истинным воскрешением, а между тем я вынужден ради какого-то жалкого документа здесь, в канцелярии, вырывать у способного на такое счастье организма кусок его мяса.
3 октября 1911, 28 лет
...из швейцарской нашего агентства мне звонят с известием, что лежит от Тебя письмо. Я бегу. Но обнаруживаю там не швейцара, а начальника экспедиции – отдел, куда у нас поступает вся почта. Требую письмо. Начальник ищет на столике, где письмо якобы только что лежало, но не находит и объявляет, что во всем виноват швейцар, он, дескать, самовольно забрал письмо у почтальона, вместо того чтобы его обычным порядком отнесли в экспедицию. Как бы там ни было, мне приходится ждать швейцара, причем очень долго. Наконец он является, здоровенный детина, ростом долог, умом короток. Он не помнит, где письмо. Я, в полном отчаянии, кричу, что буду жаловаться директору, требую очной ставки между портье и почтальоном, во время которой портье должен клятвенно пообещать никогда впредь не брать у почтальона писем. Не помня себя, мечусь по коридорам и лестницам, тщетно разыскиваю директора…
Письма Фелиции, 01.10.1916, 33 года
Объем работы вовсе не определяет степень важности дела.
Замок
Отвечу и тебе, пожалуй, друг мой забугорный Франц. Да, мне ведомы радости одиночества, особенно на его начальных этапах. Знаешь ли, со своим одиночеством я всю жизнь веду особую игру. Будто проверял его на прочность, испытывал себя, воображая, что способен выдержать любые жизненные испытания. Хотя на деле всё это лишь самообман. Ведь, как ни крути, всегда я был зависим от любви, от внимания девушек, от их нежных прикосновений, заботы, от красоты тела, пронзительного взгляда и мягкого, чарующего голоса.
И вот что парадоксально: всякий раз, когда я обретал желаемое, когда какая-то из них, наконец, становилась моей, спустя время моя страсть неизменно угасала. Все усилия и жертвы обесценивались, а я вновь становился самим собой — без прикрас, без масок, выпуская наружу своих внутренних демонов. Да, мой друг, я был ведом темными силами, раздирающими разум и тело. Мне всегда казалось, что я ищу одиночества, жажду вернуться к нему, к его наслаждениям — и, что немаловажно, к употреблению алкоголя и наркотиков без ограничений.
Мои зависимости всегда толкали меня в объятия одиночества. Я отвергал тех, кто был дорог мне, будто они были случайными прохожими, чьи лица уже стирались в памяти. Мне хотелось идти по самому легкому пути, по той тропе, где не нужно ни заботы, ни обязательств. Где не требуется отвечать за поступки. Мое одиночество всегда было неразрывно связано с выпивкой и наркотиками, и когда я стал трезвым, оно оказалось со мной, хотя я его уже и не желал.
Поначалу я пытался находить в одиночестве свои преимущества, радовался его тихим наслаждениям. И действительно, в нём было нечто манящее. Но со временем оно стало отравлять меня. Казалось, я исчерпал все его светлые стороны, и теперь оно, словно ядовитая змея, кусает меня, наполняя горечью. Да, я по-прежнему одинок, но жизнь без дурмана открыла мне глаза на истинные причины моего стремления к уединению. Я не сам к нему пришел — меня вели мои же зависимости. И теперь, оказавшись в одиночестве по воле прошлого, у меня не осталось выбора, кроме как смириться с ним.
Сначала я пытался мириться с этим положением, искал в нём смысл и урок. Но, быть может, это и есть мой крест — испытание, данное за все те годы, что я прожил, причиняя боль другим. А теперь, даже когда появляется возможность выйти из этой тьмы, судьба играет со мной, словно говоря: "Тебе были даны шансы, но ты их упустил. Теперь же ты должен пройти свой путь, преодолеть лабиринт, чтобы понять и принять свои ошибки".
Так что, Франц, назвать одиночество блаженством я не осмелюсь. Скорее, это тот яд, с которым нужно уметь обращаться с осторожностью. Как и со многими вещами в этой жизни.
Ведомы ли Тебе радости одиночества, одиноких прогулок, одинокого лежания в траве на солнце. Какое это блаженство для истерзанных мучеников – сердца и головы! Ведомо ли Тебе это?
Письма Фелиции, 27.09.2016, 33 года
Насильно заставил себя не писать. Валялся в постели. Кровь приливала к голове и без пользы текла дальше.
25 сентября 1912, 29 лет
Рассказ «Приговор» я написал одним духом в ночь с 22-го на 23-е, с десяти часов вечера до шести часов утра. Еле сумел вылезти из-за стола – так онемели от сидения ноги. Страшное напряжение и радость от того, как разворачивался предо мной рассказ, как меня, словно водным потоком, несло вперед. Много раз в эту ночь я нес на спине свою собственную тяжесть. Все можно сказать, для всех, для самых странных фантазий существует великий огонь, в котором они сгорают и воскресают. За окном заголубело. Проехала повозка. Двое мужчин прошли по мосту.
23 сентября 1912, 29 лет
... слишком устал, чтобы всё осознать.
Свадебные приготовления в деревне, 1907
В Вероне, в церкви Св. Анастасии, где я, устало опустившись на скамью, сижу напротив мраморного гнома в натуральную величину, что с блаженным лицом держит кропильницу со святой водой. – От почты отрезан напрочь, получу ее лишь послезавтра в Риве, из-за этого как на другой планете, а во всем прочем – все в той же безутешной тоске.
Письма Фелиции, 20.09.1913, 30 лет
...единственное, на что я еще способен, – это быть бесконечно несчастным.
Письма Фелиции, 16.09.1913, 30 лет
...ведь мы только внешне такие терпеливцы и самоистязатели, а на самом-то деле буяны, прущие на рожон, но не забывающие пополнять свои ряды отчаянным деторождением...
Певица Жозефина, или мышиный народец
... такой народец, как наш, может быть предан только пронырливому своему лукавству да пустой своей болтовне где ни попадя, никакой другой преданности он не ведает.
Певица Жозефина, или мышиный народ
...чем глубже копаешь себе яму, тем тише становится…
6 октября 1915, 32 года
Бессонная ночь. Уже третья подряд. Я хорошо засыпаю, но спустя час просыпаюсь, словно сунул голову в несуществующую дыру. Сон полностью отлетает, у меня ощущение, будто я совсем не спал или сном был объят лишь поверхностный слой моего существа, я должен начать работу по засыпанию сначала и чувствую, что сон отвергает мои попытки. И с этого момента всю ночь часов до пяти я как будто и сплю, и вместе с тем яркие сны не дают мне заснуть. Я как бы формально сплю «около» себя, в то время как сам я должен биться со снами. Часам к пяти последние остатки сна уничтожены, я только грежу, и это изнуряет еще больше, чем бодрствование. Короче говоря, всю ночь я провожу в том состоянии, в каком здоровый человек пребывает лишь минуту перед тем, как заснуть. Когда я просыпаюсь, меня обступают все сновидения, но я остерегаюсь продумать их. На заре я вздыхаю в подушку, ибо всякая надежда на прошедшую ночь исчезла. Я вспоминаю о тех ночах, в конце которых выбирался из сна столь глубокого, словно был заперт в скорлупе ореха.
2 октября 1911, 28 лет
Хочешь расширить кругозор? Подпишись на эти каналы о литературе, искусстве, истории и многом другом!Интеллектуальный деликатес для взыскательных умов:
🎩 ЭСТЕТ 2.0 — Твой путеводитель по миру культуры, который подскажет «Что посмотреть?» и «Что почитать?». Регулярные анонсы кинопремьер, новинки литературы и статьи о живописи и истории;
🌍Фак мой мозг. Наука и история — захватывающие истории прошлого, удивительные научные факты и люди, которые изменили мир!
🗣ЧЕРЧИЛЛИЗМЫ — самые яркие слова, афоризмы и занимательные истории известных политиков прошлого и настоящего;
🎸 Весь ВЫСОЦКИЙ — у каждого есть свой Высоцкий, а этот канал - маленькая Вселенная, Вселенная Высоцкого;
🍿ГИВ МИ СИНЕМА — рецензии на лучшие фильмы и сериалы в самом удобном формате;
📜 Золотой век — мельчайшие крупицы истории, собранные со всевозможных печатных источников: книги, газеты, фотографии, открытки;
🧬Мамкин генеалог — док. детектив, о том, как автор восстанавливает генеалогическое древо. С 0 до 3000 человек. Реальные ресурсы, базы данных и инструменты;
📖Кафка на завтрак — Франц Кафка в цитатах, письмах и дневниках;
📚История по полочкам — современные тенденции мирового развития: история, демография, социология, экономика. Строго научный подход;
🌞Солнышко тут пишет — рецензии от ведущего подкаста "Кактус". Уже можно почитать про Longlegs и "Головоломку 2";
📓 Книжный склад — склад с антикварными книгами: обзоры редких изданий, советы по оценке, увлекательные истории о книжных сокровищах;
🎥Джармуш на каникулах — бескультурный блог дяди Джима о кино;
🎙Первый Подкастовый — главный канал про подкасты для подкастеров. Что происходит с подкастами в России и мире.
Различные туманные решения. Именно такие мне и удаются.
29 сентября 1915, 32 года
... нет ничего печальнее, чем письмо, посланное по неточному адресу, это уже и не письмо вовсе, а скорее вздох.
Письма Фелиции, 28.09.1912, 29 лет
Мне хочется теперь снова представить себе облик моего друга. Худощав, высок, слегка сутуловат, глаза карие с серебристым блеском, цвет лица смуглый, черные как смоль волосы ежиком; красивые зубы, обнажающиеся при вежливой улыбке, по большей части, однако, красиво очерченное лицо омрачено выражением тоски и отрешенности; но на нем никогда нет недовольства и раздражения, сама сдержанность; в редкие моменты (в ранние-то годы они случались почаще, особенно до болезни) оно принимало выражение ребячливой смешливой наивности — хотя и с промельками подавляемой едкости, с тягой к розыгрышам, в которых он тут же и раскаивался. Костюм темно-серых или темно-синих тонов, без отделки, гладкий, без претензий на сверхэлегантность, одет был всегда со вкусом, с иголочки, выразительная, но всегда в меру жестикуляция узких рук. Никаких испанских беретов, никакой гривы, вообще никакого вывешивания признаков принадлежности к поэтическому цеху — ни шляпы в стиле карбонариев, ни галстука-бабочки а-ля Байрон, как теперь вдруг ему приписывают иные мемуаристы. Совсем простой человек и в то же время во всем изысканный, как принц крови, — таким он предстает передо мной. Наглухо закрыт, и необыкновенной доброты при этом.
Макс Брод. О личности Кафки
Отваге принадлежит лишь половина оборота дела.
письмо Хедвиге Вайлер, 24 сентября 1907, Прага, 24 года
Что такое вообще девичья красота! Часто, когда я вижу платье со всяческими оборками, рюшами и бахромками, которые красивы на красивом теле, я думаю, что они недолго сохранятся такими, а сморщатся так, что уже не разглядишь, и покроются пылью, от которой уже не отчистишь отделку, и что никто не захочет быть настолько смешным и жалким, чтобы каждодневно надевать утром и снимать вечером одно и то же драгоценное платье. Однако я вижу девушек, которые при всей их красоте, при всех их прелестных мышцах и лодыжках, и тугой коже, и массе тонких волос, каждый день все-таки появляются в одном и том же данном природой маскарадном костюме и, смотрясь в свое зеркало, кладут в свои одни и те же ладони всегда одно и то же лицо. Лишь иногда вечерами, когда они поздно возвращаются с какого-нибудь праздника, оно кажется им в зеркале изношенным, опухшим, запылившимся, всеми уже виденным и не годным больше для носки.
Описание одной борьбы, 1905
Мемуары алкоголика, лудомана и немного наркомана из Москвы. Сублимирую мысли, эмоции и переживая своей повседневности в текст.
/channel/alcomadness
Связь со мной: @alcomadness_bot
в Трише живут замечательно, и потому не следует удивляться по поводу того, что на своем глобусе сегодня я сделал красную отметку примерно в районе Триша. Ведь сегодня дождливо, я снял глобус и так его украсил. В Трише плачут, а раньше не плакали, ходят на вечеринки и не хотят, чтобы их там увидели, носят совершенно мне не известный шелковый пояс, пишут там письмо и не отсылают его. Где пишут это письмо? Вероятно, карандашом, но в замке или на стене, на взгорье? И света в прихожей достаточно, чтобы писать там письмо? Но я не любопытен, любопытство было бы, например, если бы я спешно пожелал бы узнать, с кем танцевала фройляйн Агата. Это было бы нескромно, и Ты оказалась бы права, не ответив мне.
письмо Хедвиге Вайлер, 19 сентября 1907, Прага, 24 года
Есть только цель, пути нет. То, что мы называем путем, это колебание.
17 сентября 1920, 37 лет
Самая любимая, они у меня забрали чернила и уже спят. Позволь карандашу, чтобы он Тебе писал, чтобы все, что у меня есть, таким образом стало твоей частью. Будь Ты здесь, в этой пустой комнате, где только две мухи сильно шумят под потолком и одна чуть-чуть у окна, я мог бы стать Тебе совсем близок, и моя голова лежала бы рядом с Твоей.
письмо Хедвиге Вайлер, 15 сентября 1907, Прага, 24 года
Я неспособен переносить тревоги и, вероятно, для того и создан, чтобы погибнуть от тревог.
13 сентября 1914
В сущности, одиночество — моя единственная цель, мой самый большой соблазн, моя возможность, и если вообще можно говорить о том, что я способен «выстраивать» свою жизнь, то всегда лишь с учетом предполагаемого в ней одиночества.
письма Максу Броду, 11.09.1922, Плана