4275
jaadukiichadi — канал для своих
«Чудо» – дебютный сингл музыкального проекта Павла Додонова и Маши Мацель. Эта коллаборация случилась благодаря фильму Романа Михайлова «Отпуск в октябре», для которого трек и был создан.
Павел Додонов, Мария Мацель - Чудо
Доступно на всех стримингах: https://band.link/chudosingle
Как же я люблю этот фильм https://www.youtube.com/watch?v=x_mTPKkjO9s
Читать полностью…
Сегодня ехал на автобусе, чел передо мной всю дорогу махал рукой. Поднимал руку над головой, затем резко сбрасывал ее – как будто общался с каким-то призраком. Может быть, в автобусе ехал его невидимый друг... У моста как обычно была пробка, и в этой пробке проявлен весь хаос местности. Там часто стоят люди и «регулируют» движение – часами машут руками, почти как тот чел в автобусе, и кричат что-то вроде «давай, туда езжай, во-норм, туда-туда, давай-давай». Причем, любой может так встать и провести день, играя в регулировщика движения. Можно также встать и начать орать что-то свое, только себе понятное – всем будет норм, никто не обратит внимание. Еще можно держать воздушные шары, флаги какой-нибудь секты, петь песни во весь голос, заглядывать в окошки машин и улыбаться. Как бы мир сошел с ума, но по-доброму, неагрессивно, все играют в игру без правил, в которой невозможно победить или кому-то что-то доказать. Возможно, эти люди у моста, как и тот чел, разгоняют стайки призраков, поют им песни. В общем, сегодня было норм, завтра будет норм, и так далее.
Читать полностью…
Врываемся в киноиндустрию https://www.youtube.com/watch?v=2h_ZeT5gIXw
Читать полностью…
Сейчас 4:30 ночи. Тут в деревне творится дикая дичь, не припомню даже такого. Вся деревня заставлена колонками и громкоговорителями – их сотни, если не тысячи, когда проходишь мимо них, звук доставляет физическую боль, даже если закрыть уши ладонями. Сотни человек танцуют, орут, вьются в экстазе, все счастливы. Нет, я бывал на концертах, когда невозможно докричаться стоящему рядом человеку, но тут что-то неординарное. Ближайшие колонки стоят примерно в двух километрах от квартиры, но ощущение, что соседи за стенкой сошли с ума. Наверное, надо вызвать милицию, напомнить о законе о тишине? Но тут, кажется, вся милиция уже размазалась в угаре и не услышит, если ее кто-то позовет. И тут вполне может оказаться, что вместо закона о тишине есть другой – о ночных танцах, если ты сегодня ночью не танцуешь, ты что-то нарушаешь. Короче, почему я люблю это все, потому что это иная цивилизация и какая-то страннейшая сборка восприятия. В 90-е был на рейвах, и такое чувство, что там было не то, что негромко, а все что-то тихо шептали, чтобы мы вслушивались, все готовились к метарейву этой ночью. Стремно даже не только за людей, но за животных в соседских джунглях, за ночных птиц, все ведь могут тупо оглохнуть и после этой ночи наступит день вынужденной тишины.
Читать полностью…
"Роман Михайлов и Алексей Вандышев. Совместный стрим. Покер, кино и истории."
Смотрите на
✍ Twitch avandyshev или
📹YouTube avandyshev">avandyshev
Суббота 18 ноября 20-00 по МСК
Ждем на Вас на трансляции!
Режиссёр Роман Михайлов не снимает кино о том, о чём не знает.
В этом году он с помощью Алексея Fiata начал стремительно изучать теорию МТТ и FiatHUD.
Результаты не заставили себя ждать.
https://www.litres.ru/journal/evgenii-tkachuk-dostoevskii-vnes-ogromnyi-vklad-v-nashe-soznanie/ Женя — Брат в Духе! Мы еще столько крутого сделаем! Будем снова читать псалмы птицам, танцевать с лошадьми, осмыслять Бременских музыкантов.
Читать полностью…
трем за независимый кинодвиж прямо сейчас https://www.youtube.com/watch?v=jV2PSt6SerA
Читать полностью…
«Поедем с тобой в Макао» (2023) https://www.youtube.com/watch?v=NKwrSx6nmLE
Олег — студент юридического факультета, он живет с матерью и отчимом. Одним утром мать сообщает, что его отец вышел на свободу и хочет повидаться с сыном. Они встречаются и оказывается, что отец, кроме покера ничем не интересуется — вскоре он приводит сына в покерный штаб и открывает ему новый мир. Фильм "Поедем с тобой в Макао" раскрывает разные аспекты покерной жизни: и подпольные казино, и исследовательские лаборатории, и игровую зависимость, но центральной тема фильма — это взаимоотношения отца и сына.
Режиссер-постановщик – Роман Михайлов
Автор сценария – Роман Михайлов
Композитор – Павел Додонов
Оператор-постановщик – Алексей Родионов
Художники – Ксения Беляева, Даниил Буравлев
Звукорежиссер – Данил Бельтюков
Продюсер – Юлия Витязева, Консультант по покеру — Алексей Вандышев
В ролях: Олег Чугунов, Роман Михайлов, Илларион Маров, Юлия Марченко, Федор Лавров, Виталий Коваленко, Олег Рязанцев, Варвара Павлова, Анна Завтур, Мария Мацель, Руслан Азимов, Петр Ступин, Роман Агеев, Алексей Вандышев, Евгений Зайфрид, Евгений Алехин, Слава КПСС, Павел Додонов, Екатерина Старателева, Регина Ацапкина, Фрол Фролов, Марта Ткачук, Илья Городецкий, Николай Горшков, Юлия Башорина и многие другие...
Десять лет назад мы начали разрабатывать fr-язык. Тогда показалось, что многие беды мира связаны с переусложненной грамматикой языков. А можно перекинуть всю сложность языка с грамматики на семантику, получится иное языковое существование. Ну представьте, что вы умеете говорить на каком-то языке – четко, правильно, но с трудом понимаете, что говорите. Нужен кто-то другой, кто поймет и истолкует. Чем-то похоже на говорение языками и апостольские слова о даре истолкования. Ну и вот, fr-язык, а потом и RN-язык – это были попытки таких построений. Как ни странно, RN-языком сейчас занимаются в закрытых сообществах (психолингвисты и кто-то еще), а fr-языком никто не занимается. Идея была такая: свести сверхсложность типа существования спектралки к ясной лингвистической игре. Ну типа сидит ребенок, складывает из букв какие-то простые комбинации, и все это верно грамматически, но семантика настолько сложная, что в результате этой игры бурлят целые миры. Это может касаться вирусологии, психиатрии и много чего еще. По хорошему надо было брать и писать книгу об fr-языке, но тупо нет на это сил и времени. Но ключевая идея ведь офигенская просто. Все эти «стаканы», «поколения», россыпи идеалов, и все это внутри лингвистической игры, результатом которой оказываются сложные миры. То есть, кто-то ищет причину сложности, а она – внутри лингвистической игры, в замене буквы. Что-то похожее есть в вирусологии.
Читать полностью…
Ну что, друзья, выпускаем наш пятый фильм и уходим в тайный движ? А мы уже ушли в этот движ, уже пару месяцев как. Сейчас я живу в деревне, на берегу реки, рядом с одной интересной сектой. По утрам они ходят по кругу в белых одеждах и поют песни. Слушаю эти песни и ставлю на компе для созвучия Полет Шнитке, One perfect sunrise Орбитал, и основную тему Макао Павла Додонова – получаются такие душевные атмосферные песнопения. Наши пять фильмов – очень разные. Разные сборки, разные нарративные конструкции, разные методы съемки и монтажа, и даже три разные камеры. Благодаря этим пяти фильмам мы немного поняли, как все это работает, теперь и оттянемся в свободу. Без лишнего стеснения. Три раза услышал от разных людей, не общающихся друг с другом, что есть типа слух, что я после Жар-птицы перестану заниматься кино. Странный слух. Это не так. Моя цель – снять «Бременских музыкантов», но это настолько сложно, что не могу пока осознать. Возможно, в одной комнате, возможно, одним кадром, короче, это очень сложно. Жар-птица – это наш тайный движ. Уже тридцать минут фильма готовы.
Читать полностью…
Представьте, что тогда, в середине 80-х, нас захватила не Америка, а Индия. Сейчас бы мы видели не потоки сериалов, построенных по голливудским шаблонам, а мюзиклы. Каждый фильм разрезался бы пятиминутными, а то и десятиминутными сценами беганья героев по березовой роще, с наивными и милыми песнями о том, что сердце прячется, но ему никуда не скрыться, отовсюду видно его сияние, с синхронными танцами появляющихся из ниоткуда людей. И если бы в фильме не было таких музыкальных пауз, возникала бы подозрительность. Что-то не то с фильмом, или фильм попросту плох.
Ритмов много, и почти любой из них можно навязать. Человеческий вкус – как глина, он способен деформироваться и принимать различную ритмичность. Вопрос в напоре, в общей принятости. Даже радикальные формы при навязчивой подаче способны стать частью вкуса. Представьте, что сейчас все кино от звукового перешло обратно к немому. Лишь звучит музыка, но герои ничего не говорят, есть только всплывающие надписи крупными буквами. Сначала это покажется дикостью, но со временем все привыкнут, и более того, покажется, что старый звуковой кинематограф был примитивен.
Снова хочу перейти к тому образу психиатра, выслушивающего чужие сны и видения. Он сидит и с привычным вниманием слушает тихие рассказы о подземных царствах, о говорящих животных, о свойствах одежды, из чего она сшита, чем отличается хлопок от атласа. И тут появляется некто, заполняющий больницу фейерверками, празднующий свой Новый Год – ярко и бесцеремонно. Петарды, бенгальские огни, громкие песни, повальное ликование по всем палатам. Уже не до тонкостей ощущений, не до различий между тканями. Радуются все. Это с нами и произошло. Но еще раз повторю, я это не принял. Первые семь лет жизни, проведенные в иной эстетике, оказались сильнее того напора.
За последние пару лет я пересмотрел множество советских фильмов, особенно фильмов рижской киностудии, пытаясь прочувствовать ритмы. «Мираж», «Он, она и дети», «Сад с призраком», «Долгая дорога в дюнах» – все это я видел в детстве, и какие-то фрагменты этих фильмов слились со снами. Актерская пластика там совершенно иная, ее трудно представить помещенной в современное кино. Актер работает не со своей ролью, он работает с пространством вокруг себя, создавая некую ауру, эту ауру и цепляет камера. Если он не обращает внимание на пространство вокруг себя, он выпадает из кадра. Ритм повествования предполагает разную пластику – все это очевидные вещи. Если актер осознает, что его работа будет покрошена и от него требуются лишь секундные оценки, взгляды и жесты, он будет работать совсем не так, как если бы он стал частью одного длинного кадра на несколько минут. Это тоже очевидно. И вот, я пересматривал эти фильмы и искал «свой» ритм, и понимал, что он где-то там, в советском детстве, но он не проявлен там явно, он ускользает. Он точно не в коммерческом кино, и не в сверхмедленном, а где-то именно там. В июльском вечере 83-го года. Но его невозможно извлечь из готового кино или скопировать, его надо выстроить исключительно из своих глубинных ощущений. Да! Свое кино нужно создавать, а не отыскивать среди уже проявленного. Сейчас такая возможность есть у всех. Вы можете взять игрушечных солдатиков, как в детстве, поговорить за них разными языками, снять это все на телефон или пригласить друзей постоять в кадре, пока вы сами споете на камеру любимую песню.
Люди так не разговаривают, люди так не смотрят, видимые глазами объекты не меняются с такой частотой, звучащее разливается неравномерно, а не на одном уровне, все это не реально. Но к этому можно привыкнуть. Привыкнуть можно к чему-угодно, к постоянному комариному писку или шепоту, к сменяющимся картинкам, к ритмическим паттернам. Так ведь так и «предполагалось», никто не говорил, что та транслируемая реальность реальна, она иная, в чем-то схожая, с той, что осознается, ее можно принять как забавный фон.
Доверие к видимому понемногу проникало через музыку. Музыка отвлечена от образов, ее можно принять просто так, а не потому, что она узнаваема. Ты принимаешь сначала музыку, как приятно звучащее время, а затем, вместе с ней, потоки образов. Доверяя музыке, ты доверяешь и тому, что видится, когда она звучит.
Даже не могу припомнить, был ли такой момент, когда какой-то фильм воспринялся как «свой». Скорее нет, скорее это вошло в привычку. Кино такое. Оно идет. Чаще всего по вечерам. И после оно забирается в сны, спустя какое-то время ты уже не помнишь, видел ли сцены и образы во сне или в одном из непонятных фильмов.
Пока не забыл, отмечу особое место фильмов рижской киностудии. Их показывали часто, и они отличались от остальных, были темнее и медленнее. Они были ближе всего к снам, проще в них проникали и задерживались. Но о них чуть позже.
*********
Один мой друг рассказал, как к нему впервые пришел ужас. Через кино в раннем детстве. До этого он не боялся ничего, мир ему казался добрым и чистым, он увидел на экране нечто, заставившее замереть и сжаться – жуткий чужой сон. И все – он понял, что в мире есть чего бояться.
Меня напугал фильм «Бегство мистера Мак-кинли». Это было не дома, у кого-то в гостях, мы с родителями туда приехали зачем-то. По телевизору шел обычный мутный фильм, даже не могу сказать, что смотрел его, скорее сидел в своих мыслях, иногда поглядывая на экран. Но в один момент там началось нечто жуткое, причем глубинно жуткое. Как будто раньше все это хранилось в закрытом заброшенном колодце, а тут его открыли, оно хлынуло. Когда мы ехали домой в автобусе, я поглядывал назад, не следуют ли за нами те образы. Повсюду мигали оранжевые светофоры, мы перемещались по тусклому и размазанному миру, как у Вонга Карвая, только не в лирическом настроении, а в настороженности. Ночью поднялась температура и увиденный фильм смешался с болезненным бредом.
Спустя какое-то время увидел в программе передач на следующую неделю этот фильм. Решил в этот день вообще не смотреть телевизор, а то мало ли, перепутают и покажут раньше.
Нет, нет, дело не в аутичности восприятия или в закрытости мира, в котором сидит и недоуменно крутит глазами ребенок. Там была некая связь внутри «округи», и возникало чувство, что мы читаем мысли друг друга, перемещаемся по дворам, гаражам, железнодорожным путям, сосуществуем с какой-то общей нежностью.
Прекрасно помню один июльский вечер 83-го года. Мы находимся около восьмого корпуса, не происходит ничего в плане событий, но воздух пропитан каким-то теплом и вниманием, понимаю, что мне надо идти домой, бегу к своему подъезду, поднимаюсь на четвертый этаж, дальше – смотрю с балкона туда, откуда прибежал и слышу легкий гул – гул существования. Это благодать, она окутывает всех нас. И это ощущение – не мое, оно наше общее. Все чувствуют это и не знают, как выразить, просто неподвижно улыбаются.
Отдельные формы или застывшие срезы фильмов вполне узнавались, как реалистичные фотографии, но связи-взаимоотношения-движения – нет. Вполне себе тезис Бергсона, с которого Делез начинает свою классификацию образов-знаков. Складывалось впечатление, что формы – те же, что вокруг, но субстанция иная, причинность иная, течение времени иное. Да, возможно, вся проблема во времени. Они существуют во времени призраков, а не сейчас. (Время призраков – «прошлое» на хинди – бхууткаал). Кинопризраки, вот, кто это, и они существуют в своем времени и в своей причинности. А то, что мы воспринимаем как реальность, существует здесь и сейчас.
***********
Начинаем стрим про номадический сленг https://www.youtube.com/watch?v=VlcGpxp4Nic
Читать полностью…
Ну что, давайте вечерком стрим о номадическом сленге, коврах из идеалов, языках странных сборок, спектралках, метабелевых телескопах? И уже пора с этим заканчивать, возвращаться к работе.
Читать полностью…
Завтра мы в Минске!!!! Минск — любовь! И полное любви наше послание! «ОТПУСК В ОКТЯБРЕ»
Показ 18 ноября в «Доме кино» в Минске в 16:30
Кто в Минске и окрестностях?
Приходите на показ нашего фильма!
По информации от организаторов фестиваля «Зимний» конкурсный показ нашего фильма состоится
4 декабря в 17:00 в кинотеатре «Художественный»
Ну вот и появилась долгожданная новость о том, где мы впервые увидим «Поедем с тобой в Макао»
Читать полностью…
В эту субботу вечером мы постримим вместе с Алексеем Вандышевым, поговорим о покере. Алексей был не просто консультантом нашего фильма, но и сопродюсером и актером, да и вообще многое вложил в наше кино. Кто не в теме, Алексей выиграл онлайн-чемпионат мира и два с половиной ляма баксов в 2021, основал покерный фонд, и занимается исследовательской деятельностью. В общем, вот. Судя по вопросам стримов вчера-позавчера, многих интересует ии, нейросетки – такой хайп последнего времени. Поговорим в субботу о том, как удается разносить целые картели нейросеток. Как с ними биться, если они играют «по Нэшу»? Кстати, вот же интервью М.Г., которое я записал в 18-м году https://krot.me/articles/gromov – там близкие темы поднимаются, и еще он рассказывает об их совместном проекте с Линчем. Короче, в субботу вечером.
Читать полностью…
ну что, как вам d&d-сменка на 2:16 в моем исполнении? четверка, та самая, что появляется в начале трейлера, меняется на короля — который делает раздачу Исильдура (посмотрите в фильме), из-за которого Алехин матерится (это единственный мат в фильме и он будет запикан, как требует законодательство) Мы много работали над доставанием конкретных карт из флоришей, но все это не вошло в монтаж, к сожалению.
Читать полностью…
Вообще, есть четыре темы. Запретная любовь, война, проживание времени и крушение ожиданий. И людей они интересуют в той или иной мере. Макао – самый простой и, отчасти, попсовый наш фильм. Проще уже никак. То есть, если взять букварь, начать читать а-б-в, г – гриб в лесу, снеговик-нос-морковка, дед Мороз принес подарки, лисичка со скалочкой – все это будет сложнее и метафоричнее, чем наше Макао. Предельно простая история. Есть взаимоотношения отца и сына – естественные, теплые, растянутые по памяти, мечтам и существованию здесь-и-сейчас, а есть страсть – игромания, она присутствует не всегда, но бывают вспышки, внутри которых персонажем руководят карты. Он находится во власти карт. От карточных раскладов зависит его состояние, он радуется, смеется, плачет, убивается – это все зависит от движения карточек с надписями. Такой вот жизненный бред. Человек – сложный и глубокий, с невыразимыми чувствами, оказывается рабом набора 52 карточек. Как это? Такой фильм. И он о запретной любви, и о войне, и о проживании времени, и о крушении ожиданий. И почему вокруг пишут «Поедем с тобой в Макао» (2024)? Какой 2024? Нет! 2023! фильм готов, вы скоро его увидите.
Читать полностью…
Расскажу о нереализованной идее. Есть у меня тайная запись на три часа. В 2017-м году мы собрались впятером: вместе с Секацким, Регевым, Елизаровым и Орханом Джемалем. И записали дискуссию о виртуальных противостояниях. До записи мы посидели с Орханом в кафе, спросил его, не стремно ли ему кататься в Африку, он в ответ рассказал о том, как был в тюрьме в Сомали и много чего еще. А через год вы сами знаете, что случилось. И вот, эта дискуссия... тогда началось солнечное затмение, у операторов поднялась температура, вся эта дискуссия погрузилась в лютый бред. В итоге получились три часа каких-то уникальных материалов бредово-провокационных, это нельзя запускать в каком-нибудь ютубе. Но вот, какая была идея, и с этой идеей я когда-то обратился к худруку одного из театров. Спектакль. Молодежь конца 80х работает на киноканале, им поручают сделать актуальную передачу. Каким-то образом у них оказывается эта трехчасовая запись. Они не понимают оттуда многих слов, событий, смотрят, комментируют и думают, как сделать актуальную передачу. Вот на этом строится спектакль. Как комментарий другого поколения к тому, что случится через лет 30. И худрук зажегся, сказал, вот это тема, ставь, конечно. Но я не стал ставить. Во-первых, там много политики. Во-многом благодаря Орхану – он прям лез в политоту и дебаты. Мы с Регевым выстраивали какой-то шизоструктурализм и продвигали режим Дагги Джонса. Елизаров цитировал Хайдеггера и выстраивал другой структурализм стихий, Секацкий вещал свое, в общем, все это уникальный трехчасовой материал, и сомневаюсь, что в чистом виде покажу его. Но что-то в этом есть. Комментарий времени к другому времени. Мы тогда, в 2017-м, думали запустить такой проект, типа странных бесед, я попросил Ф. поговорить со своим другом Хомским, чтобы он дал нам интервью. Он ответил, что Х. дает три интервью в неделю последние 50 лет, но он поговорит конечно же. И хотел попросить М., чтобы он поговорил с Линчем, и чтобы Линч и Хомский у нас поучаствовали одновременно – нам казалось это угарным (да, вспомнил, третьим участником предполагался Ник Ленд). В общем, ничего мы не сделали, а вскоре вообще забили на этот проект. Но та запись осталась. И она может стать частью спектакля.
Читать полностью…
Как справедливо отметили люди, ковры есть во всех четырех наших фильмах. В коврах живут сны, как в зарослях, поэтому они и нависают над спящими людьми. А в "Поедем с тобой в Макао" нет ковров. Потому что все происходит в постковровом мире. Там сукно на столе, плитка и портрет Исильдура на стене. Кто не в теме, вот https://www.youtube.com/watch?v=rEEs_clL2Xg Исильдур сказал, что у нас классный сценарий, что все так и есть по жизни. Скоро посмотрите.
Читать полностью…
Мультфильмы воспринимались как приятные ритмические аттракционы. Они практически все были музыкальны и провозглашали торжество добра – добра чистого и не циничного. Поющие животные, говорящие тонкими голосами волшебные герои – все наивно и задорно. Кукольные мультфильмы почти никто не любил из-за иной ритмичности, в них не было того безмятежного и безумного полета, мельтешения красок. Нет, там были, само собой, трогательные фрагменты – их нельзя было не принять, они так и выстраивались, как потоки беззащитных образов. Но в целом, кукольное кино воспринималось как сугубо отстраненное. Двигающиеся и разговаривающие куклы отличаются от двигающихся и разговаривающих картинок некой наполненностью, в них есть что-то магическое и это не может не вызывать настороженности.
Кукольным персонажам проще пробраться в сны, нежели нарисованным. И куклы больше пугают.
Помимо обычных, иногда появлялись и странные медленные мультфильмы, про мерцающего аиста, блуждающую лошадь в шарфе, плоских людей на лодке. Они не прорисовывались тщательно, бредовые скопления образов проносились и если и распознавались, то как нечто непроизносимое – речь там всегда шла не об аисте или лошади, а о каком-то ожидании.
Голливудское кино появилось у нас сначала как миф. В первых классах школы распространялись бледные фотографии со Сталлоне, Шварцнегером и Брюсом Ли. Никто не видел этих фильмов, но слух по округе расходился, создавалось впечатление тайного знания о людях со сверхспособностями. Я выпросил у мамы пятьдесят копеек и купил на перемене фотографию ужасного качества – она дома сама за пару дней свернулась в трубочку. Что там было изображено – даже непонятно, тот, кто продавал, сказал, что это Рокки. В этих фотографиях была ценность, их разглядывали, ими обменивались, их друг у друга отбирали.
Ты прикасаешься к сверхспособностям через эти мутные фотографии и чувствуешь свою причастность. Уже потом появился Кинг-Конг в кинотеатре и видеосалоны и ходивший повсюду разорванный миф стал складываться в нечто оформленное. Оно хлынуло и смело все недосказанности – четко и ясно, яркими грубыми мазками. Раньше мы жили в мире грустных утонченных художников, рисовавших свои непонятные сны, а тут появился некто и разлил слепящие глаза краски, пояснив при этом, что только так и надо действовать. Кино такое – яркое и простое, покрошенное, заполненное понятной музыкой. В нем драки и взрывы – не как в советском кино о войне с его растянутой болью, а сделанные ради чистого угара. Да, это не чужие сны и не сны вовсе, это выверенные калейдоскопы. Я это все не принял, да и не мог принять в принципе. Если бы родился года на три позже и не провел первые лет семь жизни в другом эстетическом пространстве, ничего удивительного бы не произошло. И, кстати, не я один не принял, многие сверстники настороженно восприняли эту надвигающуюся волну. Но напор был настолько велик, что снесло практически всех.
Человек принимает любой ритм. Человек принимает даже любой язык, сколь угодно сложный, Хомский на этом очевидном наблюдении выстраивал понятие универсальной грамматики. Эта грамматика заложена в человеке изначально и прорастает как цветок, раскрываясь в окутывающем языке. Ну, не у всех, конечно, есть исключения в виде радикальных случаев. Кто-то из носителей расстройств аутистического спектра не принимает навязываемый язык и продолжает разговаривать с миром на своем. Но чаще всего язык без особых сопротивлений заполняет сознание. Ритм – гораздо проще языка. Принять ритм легко, навязать ритм легко. И если все люди рано или поздно сдаются, начинают даже мыслить на предлагаемом им языке, что говорить про принятие ритма. Здесь не нужна никакая универсальная грамматическая машина, нужен лишь примерный ритмический слух. И все, при необходимом напоре ломается практически любое восприятие, и предъявляемая частота чередования кадров, закадровая музыка, система крупностей и движений камеры, начинают казаться предельно естественными. Вскоре человек соглашается: «кино – такое», а если кино не соответствует этому ритму, что-то с ним не то.
Чужие сны или галлюцинации мало кому интересны. Когда человек рассказывает свои сны, он, во время этих рассказов, движется по увиденным образам, пытаясь их сделать явными, ему это интересно, а тому, кто слушает – нет. Тот, кто слушает, не является участником, но его можно вовлечь в двух случаях. Первый – самый простой, это касание его актуальности, если озвучиваемые сны задевают его внутренний мир или события из его жизни. Второй – сложный, – яркость и необычность рассказываемого должна перейти через привычные грани. Типа это настолько странно, что захватывает, пусть и не является чем-то узнаваемым.
Конечно, это не относится к тем, кто привык выслушивать чужие сны, для кого скука – метод извлечения потоков времени, а не банальное утомление. Серьезные кинокритики или синефилы из этой категории. Они привыкли к неторопливому разглядыванию «чужого», и не пытаются в отличии от обычного зрителя сходу ворваться в видимое через свое присутствие – через требование узнавания или развлечения. Они подобны терпеливым психиатрам, выслушивающим часами изложение неприметного видения. Можете себе представить психиатра, общающегося с пациентом в течении трех часов, и заявляющего в конце: это скучно, я это уже слышал? Нет, конечно. Его долг – с терпением и даже трепетом отнестись к рассказу, даже если в нем нет никакой логики, даже если это просто поток образов и ощущений. Этот чужой сон или бред дан психиатру как ценнейший опыт. Так и с синефилом. Он способен часами разглядывать и благодарить за эту возможность. Ему показывают чужой сон. Скучный и невнятный. Но через этот сон пробивается таки его собственная бытийность. На самом деле, он там, внутри чужого бреда, просто он притаился, смотрит и отмечает. Ему не нужны яркие узнавания, достаточно легких соответствий, ведь можно выхватить точку слышания, в которой «чужие» мелодии сольются в единое «свое» звучание.
**********
Начало 80-х, у нас стоит выпуклый телевизор, на нем три канала. В конце недели все покупают программу телепередач на следующие семь дней, подчеркивают самое интересное: художественные фильмы. И не пропускают ни одного. Все остальное, что идет по телевизору: концерты народной музыки и симфонических оркестров, политическая аналитика, вести с полей, документалки, телеспектакли – лишь разбавляющий фон. Всем интересно игровое кино. Кстати, в эти же программки с подчеркнутыми названиями потом заворачивали копченую рыбу или что-нибудь с огородов. Можно было купить на рынке лук, завернутый в такую газету, разгладить ее на столе и заметить, что обведены те же фильмы, что и у тебя.
Мы все оказывались терпеливыми зрителями чужих снов. Да, чужих. То, что показывалось в тех фильмах, было крайне не похоже на то, что происходило вокруг. Ритм общения, интересы людей, типы речи, взгляды, поведение – все иное. Там не было никакого узнавания себя. Так никто не общается, об этом никто не говорит. У нас во дворе все другое, когда выезжаем в деревню – там не так. В 84-м я пошел в школу, и там не нашлось ничего похожего на эти фильмы.
Вся эта ситуация совсем не похожа на то, что происходит сейчас, когда есть доступ к любым фильмам, любой литературе и музыке. Мы сидели и годами внимали странному повествованию, без возможности что-то переключить и изменить.
В начале фильмов появлялся памятник в лучах или вращающийся постамент, реже корабль, затем шли записи, фильм представлялся как сделанный по заказу кого-то – уже это удивляло, ну а дальше начиналась история, она рассказывалась в таком ритме, какого нет вокруг. Кто-то когда-то придумал этот ритм и принялся рассказывать в нем истории, одну за другой. Видимо, сначала было непривычно, а затем все приняли эти условия игры и стали ждать именно таких повествований.