Завтра (16 июня 2023 г.) очень важный для меня день. Такой день бывает раз в году. Вот уже 15 лет. В 18.00 я буду отчитываться перед коллегами на семинаре Центра исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге о проделанной за год работе. Как у нас принято (я сам 15 лет назад был инициатором такой системы), отчет осуществляется в виде большого научного доклада, текст которого издается в виде препринта. На семинаре можно бесплатно брать печатную версию, а на сайте ЕУ СПб (Центры – Центр исследований модернизации – Публикации) вывешена электронная версия. Такой доклад в будущем становится главой книги. Естественно, в сильно доработанном и даже переработанном виде, поскольку автор учитывает итоги обсуждений.
Завтрашний доклад развивает идеи книги «Почему Россия отстала?», изданной два года назад, и книги «Ловушка российской модернизации», которая сдана в издательство и появится, надеюсь, до конца текущего года. Когда будет книга, включающая материалы завтрашнего доклада, предсказывать не берусь. Время сейчас такое, что загадывать на пару лет вперед сложновато. Но нынешний препринт в сочетании с другими четырьмя препринтами последних лет в целом обрисовывают ее контуры (на сайте ЕУ СПб все есть). Кстати, нынешний препринт юбилейный для Центра исследований модернизации: сотый!
Вход на семинар, как обычно, у нас свободный. Мероприятие состоится в Гагаринском зале (вход с Гагаринской улицы через дверь, возле которой висит много табличек с названиями исследовательских центров ЕУ СПб). Но приходить специально для того, чтобы познакомиться с этой моей работой, не обязательно. Текст препринта намного объемнее всего того, что я успею сказать за отведенные на доклад 45 минут. Так что советую читать текст. Ссылка на него дана прямо в этом анонсе, либо вы ее можете найти по схеме, указанной выше, найдя заодно и все мои предыдущие доклады, как включенные в книгу «Почему Россия отстала?», так и не включенные. На семинар, скорее, стоит приходить ради вопросов и выступлений коллег, желающих меня покритиковать или похвалить.
https://eusp.org/events/seminar-goryachee-serdce-nevidimaya-ruka-chistyy-razum
Примерно полгода читаю я телеграм-канал Дмитрия Медведева, и вот какую заметил любопытную особенность. Число подписчиков у него – чуть больше 1 млн. Причем оно фактически не растет. И это в стране, насчитывающей более 140 млн жителей! И это у человека, который был президентом а, следовательно, раскручен так, как никто другой (кроме Путина)! И это с учетом того, что автор канала пишет в расчете на самую простую обывательскую публику, обожающую грубые слова в адрес зарубежных политиков и риторику, содержащую откровенные угрозы противникам!
Популярность этого канала есть одно из косвенных свидетельств реальной популярности в широких народных массах той внешней политики, энергичным проводником которой является Дмитрий Анатольевич. В условиях, когда массовые опросы лишь транслируют оседание пропагандистских штампов в головах респондентов, такие косвенные свидетельства, как подписка на канал самого жесткого пропагандиста, показывают активный интерес к происходящему в политической сфере. Этот активный интерес требует минимального действия: подпишись и хоть изредка читай. Таких активистов у нас, как выясняется, лишь 1 человек на 140 жителей России. Зато тех, кто проявляет пассивный интерес по типу «да-да, одобряем, только отвяжитесь», у нас чрезвычайно много.
Пропаганда эффективна в формировании пассивного интереса, выражаемого на словах, да и то лишь тогда, когда тебя спрашивают, но неэффективна в формировании активного интереса, требующего хотя бы сделать пару кликов мышкой (не говоря уж о реальных действиях!). Только не надо мне говорить, что народ в России плохо разбирается в возможностях интернета! Отмечу для сравнения, что в одной из популярных соцсетей год назад число подписчиков Ольги Бузовой составляло 23 млн. Девушка, фигурирующая под псевдонимом инстасамка (ей чуть больше 20 лет!), имеет 5,5 млн подписчиков. Те, кто хотят читать тексты и просматривать фото своих кумиров, запросто это делают. Сравнивая число подписчиков, мы может сравнивать то, что реально интересует широкие массы населения. И видим, что интересуют их развлечения, а не большая политика. Как, в общем-то, и во всех европейских странах.
В продолжение недавней дискуссии с писателем Валерием Шубинским на тему "Виновна ли русская культура?" мы с ним проводим новую беседу 14 июня в 18.30 в Фонтанном доме (музее Анны Ахматовой) по адресу Санкт-Петербург, Литейный пр. дом 53. Я хотел назвать ее "Виновна ли русская история?", поскольку есть много публичных заявлений о том, что не только культура, но и история России состоит из сплошных пороков. Но выбрали в итоге смягченный вариант названия "Уникальна ли русская история?" На суть разговора это не повлияет. Приходите. Надеюсь, зал будет так же полон, как и в прошлый раз, поскольку работать под камеру ради просмотров записи я не люблю. Не вдохновляет такая работа.
Читать полностью…
Сильный питерский ветер и невывезенный вовремя мусор образуют собой убийственное для города сочетание. Из помойки выдувает всякую дрянь и разносит по всей округе. Соседней газон покрыт старыми драными полиэтиленовыми мешками, создавая на траве неповторимые узоры. Прилежный дворник собирает их и вновь относит к мусорному баку, пытаясь запихнуть поглубже, а навстречу ему ветер несет все новую и новую дрянь. Честный труженик устремляется за ней в погоню, но природа оказывается сильнее несчастного человека. Через час газон вновь покрыт «узорами». И ничего с этим не поделать. Ни материальное стимулирование дворников, ни объявление коммунистических субботников по сбору мусора не решат проблему. Надо его чаще вывозить или перестраивать помойку, закрывая ее от ветра. Как то, так и другое, – увы, не во власти простых граждан. А городские власти заняты проблемами совсем иного рода. Я уж не говорю о властях вышестоящих. Им нынче, как и во времена булгаковского профессора Преображенского, совсем не до разрухи в клозетах. У них – новый мир в головах: не очень ясно, впрочем, какой.
Картина с дворником – символ нынешней российской экономики. Мы не рухнули в бездну лишь потому, что народ трудится, стараясь заработать деньги и прокормить семью. Рыночные стимулы, созданные в «лихие девяностые», заставляют все же трудиться больше, чем пить. Хотя пьяных и сильно деградировавших молодых людей сейчас можно встретить чаще, чем в те лихие годы, когда выживание требовало бороться за каждую копейку, в целом народ еще не сломлен апатией и пофигизмом.
Порой я специально захожу в какую-нибудь небольшую пекарню, чтобы посмотреть, как двое-трое юных девчушек быстро, эффективно, чисто по-западному обслуживают покупателей. Очередь рассасывается мгновенно, и мне – человеку, сформировавшемуся в эпоху бесконечных и безотрадных советских очередей, – доставляет чуть ли не эстетическое удовольствие смотреть на их работу. А потом выйдешь во двор, увидишь несчастного дворника, гоняющегося за мусором, и хочется выть от отчаяния, от осознания того, что мы движемся к торжеству научной организации сизифова труда.
Не всякий человек может сказать, каковы были 45 лет назад его представления о счастье. Но я это помню точно.
В один не прекрасный день лета 1978 года сидел я в сквере на углу Московского и Фонтанки с чрезвычайно скверным настроением. Тихо сидел, читал «Туманность Андромеды» и мысленно жаловался Богу на жизнь. Я говорил ему, что очень хочу спокойно читать «Андромеду» и всякую другую фантастику. И вообще хочу спокойно читать любимые книги. И не хочу сдавать вступительные экзамены, поскольку замордован экзаменами выпускными, проклятой школой, зубрежкой нелюбимой физики с нелюбимой математикой, отрывавшей меня от любимой литературы и любимой истории. Я молил Бога сделать так, чтобы можно было сидеть летним днем с книжкой в чудном сквере на углу Московского и Фонтанки, спокойно наслаждаясь жизнью, ни к чему не стремясь и ничего не добиваясь.
Но в тот грустный день мы с «Андромедой» сидели не просто так. На другом углу Московского и Фонтанки располагалось фотоателье, где выполняли срочные заказы. Мы с «Андромедой» ждали, когда фотограф изготовит мне морду лица, которую можно отнести в приемную комиссию со всеми остальными документами. И не было в тот день на Земле человека, лучше меня понимавшего, что такое счастье. Счастье – это когда морда лица уткнута в книгу, и нет никаких университетов с комиссиями, экзаменами и прочими ужасами, придуманными для того, чтобы мучать детей.
С тех прошло 45 лет. Я так и не перечитал «Андромеду». Хуже того: сотни раз проходя через сквер на углу Московского и Фонтанки, я ни разу не присел там с книжкой, чтобы расслабиться и ощутить счастье. А совсем плохо то, что мои представления о счастье с тех пор сильно усложнились.
Но через месяц в жаркий июльский день я все же буду сидеть там с томом Ивана Ефремова, грея на солнце лысину, нервно теребя седую бороду и погружая в книгу сильно потрепанную за 45 лет морду своего лица.
Отметили с однокурсниками 40 лет окончания экономического факультета Ленгосуниверситета. Когда готовился к встрече порылся в старых фотографиях и нашел вот эту: случайный кадр, но в нем весь трагизм истории моего поколения. Рассказ об этом ниже.
Читать полностью…
Исправить градусник (к предыдущему посту)
Что же касается «провала уровня жизни», который случился «в девяностые», то, безусловно, у каждого есть свой опыт переживания тех лет, возможно, травматичный и нелегкий.
С этим никто не спорит.
Но вот какая история случилась в декабре 1997 года.
В Государственной Думе РФ (которая тогда была настроена к «правительству реформаторов», скажем так, негативно) состоялись слушания по поводу «уровня жизни в Российской Федерации». Доклад к ним, который так и назывался «Статистика уровня жизни населения России», готовили экономисты Игорь Бирман и Лариса Пияшева.
И вот в этом докладе говорилось следующее
«…Статистика уровня жизни находится не в лучшем состоянии, чем сама российская экономика. Позволяя себе аналогию, скажем, что мы не можем измерить температуру, поскольку есть серьезные сомнения в исправности градусника…
Температура, показываемая этим градусником, лишь случайно может оказаться близкой к реальной действительности. При этом трудно даже приблизительно оценить размер отклонения.
…Хотя в России чрезвычайно велика доля доходов-расходов в натуре, статистика оперирует в основном денежными доходами-расходами.
Фундаментальный факт… - систематические задержки выдачи зарплаты, пенсий и пособий - не учитывается в показателях уровня жизни.
Более-менее достоверно определить величину денежных доходов населения статистике не удается,,,
Поэтому общая сумма доходов устанавливается по расходам.
Величина денежных расходов населения всецело зависит от показателя розничного товарооборота, который, в свою очередь, определяется на основе выборочных опросов товарных рынков, причем их качество не удостоверено и не поддается реальной проверке… Однако достаточно ясно, что отчетный объем товарооборота сильно занижен и соответственно сильно занижен показатель доходов населения, как денежных, так и натуральных…
…Наш анализ привел нас к таким выводам относительно уровня жизни российского населения:
Официальные показатели потребления товаров-услуг, а также денежных доходов населения занижены.
К сожалению, мы не знаем, на сколько, но, по всей видимости, не менее, чем на половину.
По-видимому (мы стараемся давать осторожные формулировки), жизненный стандарт для довольно больших групп населения (нам представляется, что это примерно три четверти населения) за последние годы повысился, причем население в целом потребляет больше товаров и услуг, чем раньше, то есть общее количество товаров-услуг, потребляемых основной массой населения, возрастает.
При этом не только лишь самая обеспеченная часть населения сносно удовлетворяет свои первоочередные потребности.
Помимо роста количества потребляемых населением товаров-услуг, не приходится отрицать громадное положительное влияние ликвидации товарного дефицита на общий стандарт жизни, люди уже не вынуждены покупать "что дают/достали", а также впрок, то есть тратят свой доход много рациональнее прежнего…
Все же общий уровень жизни весьма низок. …
…Обращает на себя внимание высокая доля потребления в натуре, главным образом, продовольствия - она никак не менее 10 процентов от личного потребления.
Несомненно, что официальные показатели дифференциации населения по денежным доходам не дают адекватной характеристики реального положения.
По нашей грубой оценке, к бедным, по российским стандартам, можно отнести не более четверти населения.
Три четверти российского населения имеют по меньшей мере терпимый в российских условиях уровень жизни.
Вместе с тем, дифференциация по уровню жизни весьма значительна и представляет собой одну из наиболее глубоких социально-политических проблем…»
Не «бедность», как таковая, а именно – «социальная диффернциация» - вот что, скорее всего, представляло собой реальную проблему.
Но это уже тема для отдельного разговора.
В связи со вчерашней моей публикацией о бездарных молодых участниках конкурса работ, посвященных российским преобразованиям 1980-х – 1990-х гг., появился, естественно, вопрос, что же они могли прочесть на эту тему, если их плохо учат. Ответ очень прост. Самый тупой и необразованный, но честный и трудолюбивый участник конкурса должен был хотя бы погуглить труды Егора Гайдара и постараться узнать, объяснял ли сам главный реформатор нашей страны логику своих действий. Поэтому нормальным минимумом для любого человека, желающего устно или письменно трепаться об эпохе, в которую он не жил, я считаю хотя бы общее знакомство с книгами Гайдара «Дни поражений и побед», «Гибель империи», «Смуты и институты». Написаны они достаточно просто. Средний студент, готовый потратить время и силы на их чтение, вполне способен уяснить основные аргументы автора, даже если в университете студенту лишь промывали мозги пропагандой. Более сложные теоретические работы Гайдара знать не обязательно, но эти три – нормальный минимум для участия в конкурсе.
Если участник хоть сколько-нибудь сообразителен, то он попытается погуглить еще и биографии Гайдара, справедливо предположив, что, наверное, о его жизни и деятельности написаны какие-то книги. Соответственно, он легко обнаружит большой и очень содержательный биографический том Андрея Колесникова и Бориса Минаева «Егор Гайдар. Человек не отсюда». Столь же легко найти книгу Петра Авена и Альфреда Коха «Революция Гайдара», содержащую подробную историю реформ в серии интервью с ее основными деятелями.
Работа, представленная для участия в конкурсе, чего-нибудь стоит, если автор, желающий оспорить значение реформ, продемонстрирует хотя бы некоторое знакомство с этими книгами. Несмотря на мои хорошо известные симпатии к реформам, я полагаю, что даже исследование, их критикующее, может победить на конкурсе. Но это должно быть исследование, а не демагогия. Кстати, замечу попутно, что подобную демагогию я часто встречаю в соцсетях в ответ на любую свою публикацию о реформах. Если комментатор не демонстрирует элементарного знания материала, я отношусь к нему именно как к демагогу.
Читая только что изданную «Вита Новой» огромную книгу Якова Гордина «Царь и Бог: Петр Великий и его утопия», я постоянно вспоминал столь же большую и фундаментальную работу Франсуа Блюша «Людовик XIV».
Французский автор подает своего героя как Героя в полном смысле этого слова. Несмотря на отдельные недостатки, Людовик для него – это величайшая историческая фигура, прославляющая Францию. Читал я в свое время Блюша, выписывал некоторые факты, необходимые мне для работы, мысленно благодарил автора за то, что он их собрал в один том, но понимал при этом, что нет никакого желания встречаться с подобным историком и обсуждать серьезные проблемы. Широта исследования сочеталась у Блюша с узостью мышления. И таких авторов, надо признать, во всем мире много. В том числу у нас.
Гордина я знаю много лет. Мы часто общаемся с Яковом Аркадьевичем. Как лично, так и через наши книги. Общение это мне всегда интересно. И тогда, когда совпадаем во взглядах, как в большинстве вопросов, и тогда, когда все же расходимся. «Царь и Бог» вновь заставляет меня размышлять. Петр Великий предстает в этой книге не Решением, а Проблемой. Автор не вписывается в тот хор славословий Петру, который был у нас год назад в связи с юбилеем, и в который легко вписался бы условный Блюш. Гордин анализирует Петра, показывая как и почему царь принимал соответствующие решения, как и почему он переставал быть просто государем и становился Богом для своих современников. В центре повествования – трагическая история взаимоотношений Петра с царевичем Алексеем.
Яков Аркадьевич Гордин – писатель, историк, главный редактор журнала «Звезда», который сто лет выходит в Петербурге (Ленинграде) – будет представлять свою книгу 30 мая в 18.30 в Санкт-Петербурге в Фонтанном доме (музей Анны Ахматовой: Литейный пр. 53). Приходите. Я тоже предполагаю там выступить и поставить на обсуждение один очень интересующий меня вопрос, связанный с деятельностью Петра, с его регулярным государством и с ментальностью XVII – XVIII столетий.
Многие знают, как часто я пишу о нормальности русского народа, о неприемлемости всякого клейма типа «ватник», и потому думают, наверное, что мне захочется солидаризоваться со свежим «манифестом» Константина Богомолова. Но, нет. Богомолов сильно напутал. Могу сказать это, как человек, много лет занимающийся данной проблемой. Он заявил, что чуть ли не вся наша интеллигенция – это «особые русские», ненавидящие народ. На самом же деле в многолетних дискуссиях, которые я вел на эти темы, обнаружилось, что представителей подобного «особняка» в моем кругу интеллектуального общения можно пересчитать по пальцам одной руки (среди нескольких десятков, а, пожалуй, и сотен людей, за мнением которых я так или иначе старался следить, то прямо сталкиваясь в полемике, то просматривая публикации).
Допускаю, что в той среде, которая близка Богомолову, среде очень богатых людей, картина иная, но я говорю именно об интеллигенции – профессорах, журналистах, научных работниках. О тех, про кого Богомолов сказал, неудачно процитировав Блока, что они, мол, «пьяницы с глазами кроликов». На самом деле и образ жизни русской интеллигенции, и ее взгляды на жизнь совершенно не соответствуют богомоловским представлениям. Другое дело, что за последние годы по понятным причинам возрастает число растерявшихся, деморализованных и даже отчаявшихся людей, которые никогда раньше не обвиняли народ в темноте, ничтожестве и генетическом убожестве (это все термины Богомолова), но теперь в сердцах нечто подобное заявляют. То, что умные, но разочаровавшиеся, люди идут по такому пути – это беда, а не вина русской интеллигенции. Я лично пытаюсь с этим бороться, анализируя в своих книгах реальные причины нашей отсталости, вместо того чтобы сочинять такую интеллигенцию, которой на самом деле не существует.
Русскую интеллигенцию со времен Блока (и даже с более ранних) обвиняли, скорее, в том, что она слишком любит народ и часто «идет в народ» заниматься лечением и просвещением. Режиссер, не слишком следя за историей, придумал прямо противоположное обвинение. Трудно отнестись к нему всерьез. Возможно, это «театральная постановка».
Ну, вот и гроза. Пришла она в Петербург не в начале мая, как любил Федор Иванович Тютчев, а во второй его половине. С громом, с молниями и с ветром. С сильным всесокрушающим и всепромокающим ливнем. Со свежестью и с легкостью, вслед за которыми обычно приходит к нам настоящее лето.
Мне кажется, оно приходит не с жарой, которая часто предшествует грозам. Жара бывает и в начале мая, и даже в апреле. Но есть в ней что-то ненормальное. Даже нездоровое. Ранняя жара, перемешанная с копившейся долгое время пылью, душит в большом городе человека. Воздух становится тяжелым и кажется, что он с трудом проходит сквозь горло в легкие. Может быть, это мое личное восприятие жары, связанное с майской аллергией. Но, думается, многим тяжеловато воспринимать солнце, палящее сквозь голые ветви деревьев, еще не успевшие покрыться листвой.
А после майской грозы всё уже воспринимается легко. Можно считать, что сегодня лето пришло в Петербург. Пришли белые ночи. Пришла цветущая на Марсовом поле сирень и еще не успела уйти окружающая мой дом со всех сторон черемуха. Дождь, зелень, тепло, ночной свет и запах цветов, а также безумное утреннее щебетание птиц, когда просыпаешься, слушаешь и не хочется вновь засыпать, – это тоже мой Петербург. Петербург редкий, почти уникальный. Который надо ловить, поскольку одной из его составляющих почти всегда недосчитываешься. Но вот сегодня, кажется, они все собрались вместе.
И еще облака. Почти как снежные горы, встающие где-то вдалеке. Мне в моем городе очень не хватает гор. Тех гор, которые я люблю, но в которые так редко могу выбраться. Но кажется порой, будто облака превращаются в снежные вершины и встают где-то на Обводном или у Красного села. Кажется, сядешь на автобус и вскоре будешь в горах, будешь лезть по хребту вверх, как бывало на Кавказе или в Альпах. Но, увы, облака – это тот праздник, который всегда с тобой и всегда недоступен.
Чтобы понять поколение, построившее сегодняшнюю Россию, надо посмотреть два фильма. «Сталкер» Андрея Тарковского (1979 г.) и «Я тоже хочу» Алексея Балабанова (2012 г.). Наверное, Балабанов сознательно делал свой собственный вариант «Сталкера», вступая в диалог со старшим коллегой через 33 года после появления шедевра Тарковского.
Герои «Сталкера» ведут интеллектуальные разговоры, как шестидесятникам и положено. Они рассуждают над экзистенциальными проблемами, читают стихи. Сталкер убежден в том, что человек должен верить в лучшее, стремиться изменить жизнь. И если сильно верить в то, что ты хочешь, мечта когда-нибудь сбудется. Фильм Тарковского – гимн шестидесятников, воспевающий стремление мечтать, надеяться на лучшее, ждать позитивных перемен.
У Балабанова пять человек едут искать колокольню разрушенной церкви, в которой, как в «Зоне», порой совершаются чудеса. Тех, кто достоин, оттуда забирают в иной, светлый мир. Трое героев, как и герои «Сталкера» не имеют имен – лишь профессии. Однако характер профессий совершенно иной. Вместо Сталкера, Профессора и Писателя появляются Бандит, Музыкант и Проститутка, окончившая в прошлом философский факультет Санкт-Петербургского университета, но не нашедшая приличной работы по специальности.
Впрочем, проблема тех, кто ищет счастья в современной России, не только в отсутствии денег и работы. Бандит преуспел в своем ремесле. Он богат и неуязвим для полиции. Музыкант, очевидно, тоже не бедствует. Но мир, в котором они существуют, столь отвратителен, что эти люди готовы все бросить и мчаться в далекое заброшенное село, отыскивая себе счастье.
Атмосфера фильма Балабанова совсем иная, чем в фильме Тарковского. Никаких философских разговоров (даже от дипломированного «философа»). Никаких сложных словесных оборотов. Никаких стихов. Текст песен Музыканта предельно примитивен и ориентирован, очевидно, на массового потребителя поп-культуры.
Искатели счастья пьют водку и с трудом выражают свои мысли примитивными словосочетаниями. Они даже не могут вспомнить чего-то яркого или забавного в жизни, поскольку сама их жизнь примитивна. Она, собственно говоря, вообще не жизнь, а выживание – стремление добыть денег для покупки еды, водки, квартиры, машины. Эти люди никогда не развивали интеллект, поскольку он им не был нужен для примитивного обустройства.
И главное. У Балабанова вообще не может быть героя вроде Сталкера – человека, который верит в идеалы. Бандит, Музыкант и Проститутка хотят воспользоваться ситуацией, то есть случайно подвернувшейся возможностью попасть в счастливый мир. Каждый из них – сам за себя.
Тарковский застал эпоху разочарования в коммунистических идеалах и, судя по «Сталкеру», тяжело переживал наступившую в 1970-х эпоху неверия. Балабанов, судя по фильмам, вообще не видел людей, имевших хоть какие-то идеалы: ни в позднем СССР, ни в пореформенной России, которые для него в равной степени жестоки и циничны. «Я тоже хочу» стал для него последней работой, своего рода подведением итогов. Снимая кино, режиссер знал, что сильно болен.
Скончался он вскоре после того, как фильм вышел в прокат. Сегодня исполнилось десять лет с того печального дня.
Как рыбакам удается часами сидеть с удочкой и получать удовольствие от процесса, несмотря не отсутствие результата? Сегодня увидел, что это, оказывается, вопрос философский. Эпикуреец с ним явно не справился бы 😀
Читать полностью…
Вообще-то сезон белых ночей у нас в Петербурге еще не наступил и за окном у меня сейчас мрак, разрываемый редкими огнями окон неспящих квартир. Но, по справедливости, эта ночь должна была бы стать белой. Только эта: ночь на 13 мая 2023 года. Поскольку ровно сто лет назад родился Исаак Шварц. Без его мелодии белые ночи нынче так же непредставимы, как без разведенных мостов, легкой свежести невской волны, Петропавловки, Стрелки, Адмиралтейства…
У каждого петербуржца существует, наверное, свой гимн родного города. Для меня гимном стала музыка Шварца из полузабытого ныне кинофильма «Мелодии белой ночи». С этой музыкой хорошо жить, поскольку она сдерживает наши кипящие страсти, ласкает утомленные нервы, погружает в приятный покой. И с этой музыкой хорошо умирать, поскольку в тоске ухода из жизни она оставляет нам что-то светлое, что-то радостное, что-то вечное. Оставляет чувство, будто не существует никакого конца, не существует мрака, не существует трагизма нашей жизни, а есть лишь бесконечная белая ночь, свет, вода, свежесть, вера, надежда, любовь.
Исаак Шварц писал музыку для кино, но его мелодии неизменно разрывали фильмы, поскольку были больше, ярче и сильнее почти всех их сюжетных хитросплетений. Те несколько минут, когда звучит мелодия Шварца, остаются надолго в памяти, хотя суть истории, рассказанной кинематографистами, редко переживает свою эпоху. А те великие фильмы, что эпоху, бесспорно, пережили («Белое солнце пустыни», «Звезда пленительного счастья»), стали таковыми во многом благодаря Исааку Шварцу и Булату Окуджаве, написавшим для них удивительные песни. Песни, которые стали нашей культурой. Не менее значимым ее элементом, чем, скажем, пушкинская поэзия, растреллиевская архитектура, или достоевские надрывы.
Только в этой культуре мы можем жить. И мне страшно уехать из Петербурга, поскольку, услышав где-то в эмиграции «Мелодии белой ночи», я вдруг пойму, что никогда уже эта музыка не соединится в моей жизни с прогулкой по Неве, по островам, или по каналам. А без такого соединения жизни, собственно, не существует.
https://www.youtube.com/watch?v=ptc49MBIvNA
В эти дни у меня своеобразный юбилей. Я отмечаю тридцатилетие своей настоящей научной деятельности. Конечно, я занимался наукой и до мая 1993 года. Ведь к тому времени уже десять лет прошло со дня окончания университета. Я защитил кандидатскую, опубликовал несколько статей, делал наброски для будущей серьезной работы. Но что это окажется за работа, было еще неясно. А кандидатские тех лет вряд ли могут считаться настоящими научными исследованиями.
И вот после майских праздников 1993 года я отправился на стажировку в Стокгольм к Андерсу Ослунду, который тогда считался одним из ведущих специалистов в мире по переходным экономикам. Для меня само двухмесячное проживание в одной из европейских столиц было тогда шоком, а уж работа в институте у Андерса перевернула во мне всё. Кабинет с компьютером (у меня в России тогда ничего подобного не было), свободный доступ к большому объему научной литературы на английском (в питерской публичной библиотеке ничего подобного быть не могло) и возможность безлимитного ксерокопирования этих книг (домой я увез тогда большую коробку копий) произвели огромное впечатление.
Если бы не Андерс, любезно принявший меня в Стокгольме, моя научная жизнь, возможно, сложилась бы совершенно по-другому. В те месяцы мне стало ясно, как интересно осуществлять сравнительный анализ экономических реформ, происходящих в разных странах. А через несколько лет от анализа реформ я перешел к анализу модернизации. И до сих пор сравниваю разные страны, но уже не только в экономике и не только в современную эпоху.
Сегодня, когда мне за шестьдесят, странно, вроде бы, так оценивать крохотный, двухмесячный период своей жизни. Но на самом деле жизнь столь странно устроена, что одна встреча, или один эпизод могут предопределить судьбу на годы. Для Андерса я тогда был одним из многих стажеров, проходивших через его Институт. И точно не самым ценным на фоне ярких молодых специалистов из Центральной Европы. Но для меня стокгольмская весна 1993 года была поворотным пунктом.
Мы с Валерием Нечаем подробно поговорили о том, какой мир открыл нам замечательный режиссер Андрей Смирнов в своем новом фильме "За нас с вами". Это не лучший фильм Смирнова, на мой взгляд, но очень познавательный. https://www.youtube.com/watch?v=RBagDvrleE0&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Читаю разнообразные научные исследования о брежневском руководстве и постоянно сталкиваюсь с упоминанием о том, как сравнительно молодое и энергичное поколение руководителей, скинувшее Хрущева, постепенно превращалось в геронтократию. Например, средний возраст членов ЦК КПСС в 1961 г. составлял 53 года, а в 1981 г. – уже 63. Средний возраст совета министров в 1980 г. составлял 70 лет. Я подумал, что интересно было бы сравнить то руководство по возрасту с нынешним. Совет министров стал совершенно иным, поскольку число министерских постов резко сократилась. ЦК КПСС у нас вообще не существует, как руководящего органа. Таким образом, сопоставимых расчетов не сделать. Политбюро тоже нет. Политическая система в путинской России персоналистская, а не коллективистская. Но для такого рода сравнения, какое мне интересно, можно взять группу высших руководителей, примерно сопоставимых по должностям с членами политбюро, и провести соответствующие расчеты.
В 1981 г. (перед смертью Брежнева) политбюро насчитывало 14 человек. Я взял 14 нынешних лидеров: президента, премьера, двух глав палат Федерального собрания, силовиков (секретаря Совбеза, министра обороны, директора ФСБ, директора СВР, главу Росгвардии), руководителей Москвы и Петербурга, а также лиц, ведущих оргработу, идеологию и внешние связи (главу кремлевской администрации, патриарха и министра иностранных дел). Посчитал средний возраст в том и другом случае. Для брежневского политбюро он составил 69.7 года. Для путинского руководства – ровно 67 лет. Таким образом, нынешнее руководство России несколько моложе в среднем, чем старое руководство СССР. Но через три года путинские соколы все же обгонят по возрасту брежневских орлов. Если, конечно, не произойдет существенного омоложения кадров. В принципе вполне возможно, что после того, как Путин пойдет в следующем году на пятый президентский срок, он некоторое омоложение осуществит. Но вряд ли оно окажется радикальным. По-настоящему радикальных омоложений президент никогда не осуществлял, хотя и отправлял порой в отставку своих старых товарищей. Таким образом, скорее всего, путинские соколы догонят брежневских орлов не через три года, а лет через пять – шесть.
Один журналист, прочитав мой недавний рассказ о трагической судьбе трех однокурсников, написал, что их истории – лучшая характеристика 1990-х гг. Однако я полагаю, что этот скороспелый вывод является примером того, насколько привыкли даже умные люди вешать всех собак на «лихое десятилетие». Это и впрямь было трудное время, но экзистенциальные трагедии поколения семидесятников в большинстве случаев не связаны с социальными проблемами эпохи.
Рияд Аль-Джамаль погиб в Палестине. Никакого отношения к гайдаровским реформам, ельцинским манипуляциям и чубайсовской приватизации это не имеет.
Юра Борисов и впрямь умер от водки осенью 2000 г. (можно сказать, что на закате 1990-х гг.) Но горе от ума у него возникло еще в студенческое время. Стремление утопить в алкоголе свою нереализованность было порождено брежневским застоем, когда мое поколение только формировалось. Особо тяжелым был для Борисова период работы среди старых марксистов-догматиков на кафедре политэкономии, где никак не могло сформироваться творческой атмосферы. Проблемы начались тогда, и ничего радикально нового с Юрой в пореформенное время уже не случилось.
Более того, среди моих однокурсников есть другой пример смерти от водки. Милейший, интеллигентнейший Саша Находкин имел идеальные стартовые условия для карьеры в пореформенный период. Он вырос за рубежом и в совершенстве знал два иностранных языка. Спрос на его услуги в бизнесе возник сразу, как только наши предприниматели установили международные контакты. Саша процветал в 1990-е. В деньгах не нуждался. А погибать начал ближе к старости, причем вовсе не от социальных, а, насколько могу я понять, от экзистенциальных проблем.
Наконец, Игорь Василевский. Его трагическая гибель пришлась на конец второго путинского срока. К этому времени он был крайне успешен. И погиб вовсе не из-за бандитских разборок, как кто-то, возможно, подумал.
Вот так разрушается теория «лихих девяностых». Впрочем, были, конечно, трагедии и в пореформенный период. Убийство моего друга (не однокурсника) вице-губернатора Михаила Маневича проистекало именно из атмосферы той эпохи.
Мир сложен. Не стоит сводить его к примитивным схемам.
И чекисты любить умеют
Я на днях не стал писать про фильм «За нас с вами» Андрея Смирнова, потому что эмоционально это кино меня не тронуло. Но сейчас вижу, что отрицательные отзывы доминируют. А главное: возобладало непонимание, зачем Смирнов снял такую банальщину. Поэтому пару слов сказать хочу.
У нас есть ряд мифов о сталинизме. От «все рыдали на похоронах Сталина» до «вся страна ощутила Гулаг на себе». Такая мифологизация абсурдна с точки зрения исторической социологии, и Смирнов сумел это хорошо показать, обращаясь к умам своих зрителей, но, возможно, не сумев затронуть сердец. Режиссер взял для анализа небольшой советский мирок – коммунальную квартиру, где были представлены разнообразные представители народа: от профессора философии и квалифицированного врача до деградировавших люмпенов. Смирнов сумел небольшими штрихами показать, сколь разнообразен этот мирок, и сколь разнообразна реакция на сталинизм. Одних отправляют в Гулаг за их взгляды. Других – за их национальность. Третьи тупо радуются чужому горю. Четвертые столь же тупо обожают вождя. Пятые молча ненавидят Сталина и благодарят Бога за смерть тирана. Шестые честно трудятся, посылая на х… всех политиков и стараясь не думать ни о чем кроме выживания. Народ наш именно таков. Он сложен и разнообразен. Он состоит из людей, плодящих идеи в тяжких условиях, и из людей, плодящихся и размножающихся без всяких заумных идей. В фильме Смирнова обнаруживается, что и чекисты любить умеют, поскольку Органы формировались при разных обстоятельствах из самых разных людей.
Сегодня нам очень важно понять эту сложность, не подменяя реальную жизнь простенькими мифами, с которыми удобно выживать, но невозможно строить иную Россию. Смирнову не очень удалось, как мне представляется, пробиться со своей мыслью к зрителю, но я бы все же рекомендовал посмотреть его фильм тем, кто любит рассуждать о народе, мельком просматривая данные массовых опросов. Смирнов нарисовал портрет народа. И хоть сделал это блеклыми красками, но все же добился большей правды, чем яркие мифологизаторы.
Отметили с однокурсниками 40 лет окончания экономического факультета Ленгосуниверситета. Когда готовился к встрече порылся в старых фотографиях и нашел вот эту: случайный кадр, но в нем весь трагизм истории моего поколения.
Рядом со мной Рияд Аль-Джамаль. Палестинец. Говорят, сгинул в бурлящем котле ближневосточных войн. Точно не знаю, но слухи о его гибели до нас доходили.
В центре Юра Борисов. Он был, пожалуй, самым способным из нас. И рано созревшим. Я многим ему обязан, и, может, от его вольномыслия взял больше, чем от лекций преподавателей. В те годы, когда я еще воспринимал мир почти по-детски и уж точно по-ученически, Юра мог спорить с профессорами, критиковать марксизм, которому нас учили, и искать истину вне официальных идеологических догм. И очень характерно для эпохи то, что поиск этот шел не только в книгах, но и в алкоголе. Борисов много пил, практически перестал развиваться и рано умер.
За ним Игорь Василевский. История его кончины столь трагична, что мне даже не хотелось бы здесь о ней писать. В свое время об убийстве Василевского говорил чуть ли не весь Петербург. Игорь в отличие от Юры был весьма успешным бизнесменом и чрезвычайно практичным человеком. Жизнерадостным. И умеющим жить. Однажды, во второй половине 1990-х он мне очень помог. Мы не были близкими друзьями, но Игорь вспомнил обо мне именно тогда, когда требовалась поддержка. Потратил время и силы, решив для меня очень важный вопрос.
Наконец, Юра Михайлов. О нем, кажется, никто из нас ничего не знает. Юра уехал в Ленинграда сразу после выпуска и с тех пор не появлялся.
Не следует думать, конечно, будто трагическая судьба преследовала всех. Среди моих однокурсников есть очень успешные люди. Например, бывший министр финансов Алексей Кудрин и бывший советник президента Андрей Илларионов. Судьба поколения, скорее, поражает контрастами. Могли ли мы 40 лет назад представить себе, что жизнь наша окажется столь богата неожиданными и опасными поворотами?
Посмотрел широко обсуждаемый фильм Андрея Смирнова «За нас с вами» и вместо того, чтобы о нем писать, сел сразу пересматривать предыдущий фильм Смирнова – «Француз». Первое впечатление подтвердилось: думаю, это лучшая его работа, превосходящая даже культовый «Белорусский вокзал».
«Француз» снят на контрастах. Мрачный сталинизм прорывается в эпоху вольной хрущевской Оттепели. Суровые реалии советской страны накладываются на «вступление к фильму», снятое в чудном парижском кафе на берегу Сены. И сквозь все это разнообразие временами проступают воспоминания о той России, которую мы потеряли. Мне кажется, что это был очень сильный режиссерский ход, поскольку в обычном фильме про сталинизм зрителю трудно идентифицироваться с героями. Для нас сталинизм – это история. Мы знаем, что история трагическая, но не ощущаем ее на своей шкуре, не переживаем своим сердцем. Смирнов же нашел способ погрузить нас в мрачное прошлое так, чтобы оно проняло зрителя «до печенок».
Режиссер предложил зрителю юного обаятельного героя, похожего на нас и ведущего в 1950-е гг. примерно такой образ жизни, как тот, что доминирует в европейских городах нынче. Мы радостно идентифицируемся с героем и мысленно проникаем в его компанию, ожидая, что на протяжении всего фильма будет легко и радостно, как в первых его кадрах. И вдруг элитарную студенческую жизнь московского университета пронзают мрачные призраки прошлого – жертвы сталинских репрессий, поникшие, состарившиеся, стоящие одной ногой в могиле, но все еще живые и худо-бедно поддерживающие себя воспоминаниями о той давней России, в которой им было легко и радостно, в которой они были юными обаятельными героями, в которой было столь много надежд, но… Та Россия оказалась лишь тонким, хрупким сосудом, который чрезвычайно просто разбить любому захватившему ее хаму.
В последний год мы начали чувствовать, как два мира – мрачный сталинский и современный европейский – переплелись в нашей жизни. Если не повезет, мы мигом перенесемся из одного в другой. Но Андрей Смирнов снял мощную картину взаимопроникновения двух миров еще в 2019 году.
Загадочные «девяностые»
Примечательное наблюдение ув. Дмитрия Травина, заставило меня подумать вот о чем.
«Девяностые» стало устойчивым выражением – до них «все было хорошо», потом «все стало плохо».
Причем история эта в первую очередь транслируется «сверху»
А ведь это как минимум странно.
Все хозяева страны РФ своим нынешним положением обязаны именно «девяностым».
И именно эти «девяностые» они упорно и настойчиво отрицают.
Просто для сравнения – представьте себе товарищей Молотова и Ворошилова, которые бы году этак в 1947м наперебой рассказывали бы как хорошо им жилось «до революции»?
Но это именно то, что происходит сейчас в России.
Еще раз – об ужасах девяностых рассказывают те же самые люди, которые в эти девяностые «стали всем» - в прямом смысле слова.
«Отрицание девяностых» было бы понятно, если бы в «нулевые» к власти пришли бы какие-то другие люди, не связанные с прежними элитами (ну вот как было в 1917 году), но ничего подобного ведь не произошло….
(продолжение следует)
Пригласили меня в жюри конкурса молодежных исследований, посвященных преобразованиям 1980-х – 1990-х гг. Почитал я и ужаснулся. Бывает, конечно, хуже, но редко. Полная ахинея почти во всех работах. Два соседних абзаца могли содержать прямо противоположные мысли. Ни малейшего представления не было у авторов о том, как шли реформы и почему они осуществлялись именно таким образом. А некоторые юные недотепы пытались даже предложить «мудрые» альтернативные подходы вместо тех, которые реализовывали реформаторы.
Пару дней я грустил, но потом взглянул на эту историю под другим углом зрения и даже проникся оптимизмом. Откуда у этих «писателей» сведения? Сами они слишком молоды, чтобы иметь личные представления о событиях тех лет. Книг приличных они не читали: это прослеживается и по сноскам, и по спискам использованной литературы. Таким образом, не могли они лично, раскинув мозгами, прийти к тем выводам, которые изложили. Выводы их либо представляют отражение взглядов плохих учителей, либо изложение случайно нагугленных в сети текстов. Проще говоря, мозгами они вообще «не раскидывали». Выдали заведомую халтуру, поскольку, возможно, принять участие в конкурсе потребовало от них какое-нибудь университетское начальство, обещая «пряники» за старание.
О чем говорит эта история? О том, что распространенные у нас представления об ужасах «лихих девяностых» с каждым годом все меньше отражают реальное отношение людей к реформам, затронувшим их жизнь. Тридцать лет назад, когда на события реагировали люди, чья жизнь и впрямь была реформами затронута, отношение было намного более сложным. Какое-то время реформы, скорее, поддерживали, чем отвергали, хотя, понятно, что они были тяжелым испытанием даже для большинства тех, кто воспринял их позитивно. А нынче отношение к реформам – это смесь страхов, слухов, восприятия пропаганды и переработки того интеллектуального мусора, который засыпал интернет. Минимум половина тех, кто «имеет мнение» о событиях 1980-х – 1990-х гг., реально может знать о них не больше, чем о петровской модернизации, которую вбивали в головы обывателя год назад в связи с юбилеем великого государя.
Сегодня исполняется сто лет Генри Киссинджеру. Кажется, это первый случай в мировой истории, когда по-настоящему крупный государственный деятель доживает до столь преклонного возраста. Да, возможно, это вообще первый случай подобного долгожительства выдающегося человека (если не считать библейских персонажей).
Как-то раз Киссинджер, хорошо знающий американскую внешнюю и внутреннюю политику, написал фразу, которую должен был бы прочесть всякий человек, разглагольствующий об однополярном мире и его опасности. «То, что за границей называется самоуверенной борьбой Америки за мировое господство, очень часто представляет собой реакцию на давление внутренних сил, которые способны повлиять на решение ключевых вопросов, обещая поддержку или угрожая карой во время избирательной кампании, и которые поддерживают друг друга, имея в виду свои собственные перспективные цели» [Киссинджер Г. Нужна ли Америке внешняя политика? К дипломатии для XXI века. М.: Ладомир, 2002, с. 12 – 13]. Проще говоря, внешняя политика служит интересам внутренней, а глобальные цели декларируются для того, чтобы решить весьма конкретные и очень выгодные локальные задачи.
Понятно, что политические пропагандисты не перестанут промывать мозги широким массам обывателей речами и статьями о страшной американской угрозе, но нашим интеллектуалам, не желающим слыть обывателями, следовало бы прислушиваться, скорее, к оценкам знатоков, чем к болтовне демагогов.
Кстати, то, что верно, для Америки, верно и для многих других стран XXI века. Внешняя политика служит интересам внутренней. Те комментаторы, которые рассуждают о неудержимом стремлении того или иного лидера к мировому господству или к реализации своей страшной идеологии, живут, скорее, в XX веке, чем в XXI. Нынешние лидеры обычно стремятся как можно дольше удерживать власть и извлекать ренту из своей страны. И для достижения этих целей могут использовать какие угодно идеи: лишь бы они срабатывали при промывании мозгов широким массам обывателей, поддержка которых необходима на выборах. Один и тот же лидер может совершенно спокойно в какое-то время выглядеть миролюбивым демократом, а в другое – кровожадным диктатором: вопрос в том, что ему выгоднее.
Под постом про Алексея Красильникова из «Хождения по мукам», появился вопрос: кто это такой? Почти не размышляя, я написал: «Ординарец Рощина, который спас Катю, когда муж ее бросил, уйдя воевать за великие идеи». А потом задумался. Смысл получился вроде бы противоположный смыслу поста, где я напомнил, как Красильников Катю насиловал. Но нет: на самом деле смысл тот же самый. В нас сидит и добро, и зло. А проявляются дурные и хорошие свойства часто (но не всегда!) в зависимости от того, какие в обществе установились институты (правила игры). О добре и зле я редко рассуждаю: этика – не моя специальность. А вот о важности институтов, пишу часто, подчеркивая, что можно многое исправить в жизни благодаря правилам игры, стимулирующим конструктивные действия. Но если правители устанавливают институты, вынуждающие для выживания идти на подлости, общество начинает выглядеть сборищем неисправимых мерзавцев.
Свои красильниковы были во всех странах. В Англии этот человеческий тип получил распространение, когда Генрих VIII стимулировал рост мелкопоместного дворянства (джентри), нажившегося на разграблении Церкви в эпоху реформации. Многие его представители вышли из трудолюбивых крестьян, обрадовавшихся возможности прикупить барахла по дешевке. И вскоре эти красильниковы создали основы британского экономического процветания. А при других институтах они так и остались бы бандитами, как, скажем, итальянские мафиози.
Во Франции красильниковы стали в XVI – XVII вв. «дворянством мантии». Они купили на свои честно нажитые денежки судейские должности (так можно было!), а затем компенсировали инвестиции, творя суд соответствующим образом. Французские институты отличались от английских, и история Франции пошла иным путем.
Немецкие красильниковы долгое время выглядели честными и трудолюбивыми парнями. До тех пор, пока Гитлер не сформировал институты, стимулирующие идти в СС и заниматься покорением чужих земель вместо труда на своих. Мигом немцы в глазах соседних народов превратились в исчадие ада.
В каждой национальной литературе есть свои красильниковы. Но в литературе я разбираюсь хуже, чем в исторической социологии.
Между советской идеологией и нынешними взглядами поколения семидесятников нет прямой преемственности. Связи совсем иные. Об этом мы поговорили с Валерием Нечаем, взяв в качестве примера формирование советской пионерии, чей день рождения отмечается сегодня. https://www.youtube.com/watch?v=0Pg08oVetq0&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Много спорят о сути народа: раб или погромщик, быдло или богоносец? Со школы перебираем образы: от Платона Каратаева до Смердякова. Но есть образ, который не вспоминают никогда, поскольку принадлежит он немодному нынче автору. Алексей Красильников из «Хождения по мукам». Этот образ не устарел за сто лет.
Красильников в зависимости от обстоятельств то трудится, чтобы разбогатеть, то послушно воюет. А когда государство разваливается, он сочетает войну с наживой: грабит, став махновцем. Главное его желание – выбиться в люди, построить хороший дом, завести детей, которые по-французски говорили бы лучше аристократов. Его представления о цели совершенно однозначны, а вот применяемые им средства зависят от «правил игры». Как сказали бы социологи: от сложившихся в стране институтов. При одних институтах он зверь и грабитель. При других – честный труженик, чуть ли не носитель протестантской этики. При третьих – служака, не имеющий иного мнения, кроме того, что есть у начальства. Переход от одной линии поведения к другой он совершает чрезвычайно легко, поскольку моральных норм у него нет при формальной принадлежности к православию. Всякий, кто читал роман или смотрел сериал, где этого героя играет Гостюхин, наверняка помнит сцену изнасилования Кати. Но хуже помнится то краткое объяснение, которое дал ей Красильников, насилуя. Он расценивал женщину, как свою собственность: кормил-поил-одевал не для того, чтобы другому досталась. А ведь чуть раньше Катя искренне называет его хорошим человеком, поскольку в иных условиях Красильников о ней заботился, надеясь сделать хозяйкой дома и матерью своих детей, которые когда-нибудь будут идеально говорить по-французски.
Сегодняшний «Красильников» – это трудяга, имеющий большую семью и малый бизнес, желающий, чтоб дети его жили во Франции, но целиком поддерживающий официальный курс (как в «лихие девяностые», так и сейчас). На вопросы социологов отвечает, как положено. Но тайно, подвыпив, объясняет «очкастым», что народа они не знают. Послушно мобилизуется и воюет за того бога, того царя и то отечество, которые в данный момент «написаны на знаменах».
Науки бывают естественные, неестественные и противоестественные. Так шутили в советское время. Сорок лет назад меня в университете научили заниматься науками противоестественными. Понадобилось немало времени и сил, чтобы переучиться. В этой полумемуарной статье я рассказываю о том, как мы переучивались, какие для этого имелись возможности, и что в итоге моему поколению удалось понять, а что так и осталось для нас тайной, повлиявшей на то, как мы дошли до нынешней российской трагедии. https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=4519
Читать полностью…
Мемуары иногда сохраняют удивительные свидетельства нравов далекого прошлого. Пожалуй, ценны они даже не столько изложением событий (мемуаристы порой врут, или память их подводит), а именно тем, как конкретно события излагаются. Вот, например, воспоминания баронессы Фредерикс об императоре Николае I, которые сегодня выглядят примером запредельного цинизма.
«Какой пример давал всем Николай Павлович своим глубоким почтением к жене и как он искренне любил и берег ее до последней минуты своей жизни! Известно, что он имел любовные связи на стороне – какой мужчина их не имеет… <…> Но император Николай I оставался верен нравственному влиянию своей ангельской супруги, с которой находился в самых нежных отношениях. Хотя предмет его посторонней связи и жил во дворце, но никому и в голову не приходило обращать на это внимание: все это делалось так скрыто, так благородно, так порядочно. <…> Он держал себя так осторожно и почтительно перед женой, детьми и окружающими лицами. Бесспорно, это великое достоинство в таком человеке, как Николай Павлович. Что же касается той особы, то она и не помышляла обнаруживать свое исключительное положение между своих сотоварищей фрейлин, она держала себя всегда очень спокойно, холодно и просто».
Отрывок этот я взял из новой книги «Николай I», изданной в серии «Государственные деятели России глазами современников». Там собрано множество мемуаров, включая воспоминания самого Николая Павловича и членов его семьи. Естественно, в книгу вошли не только и даже не столько интимные моменты. Говорится и о подготовке крестьянской реформы, и о войнах николаевской эпохи, и о восстании декабристов, и о внешней политике российской империи.
17 мая в 18.30 составители книги доктор исторических наук, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге Владимир Лапин и главный редактор журнала «Звезда» Яков Гордин будут представлять «Николая I» в Петербурге, в Фонтанном доме (музей Анны Ахматовой: Литейный пр., дом 53). Я тоже собираюсь выступить и рассказать о том, что мне больше всего интересно в николаевской эпохе. Приходите.
Сегодня "Особая история с Дмитрием Травиным" - это в значительной мере моя собственная история. История о том, как в моем поколении формировалась память о Великой отечественной. https://www.youtube.com/watch?v=M6i-_sOqHgw&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
