У Чехова есть замечательный рассказ «Хорошие люди». Брат и сестра: 1880-е гг. Он литератор, она врач. Он успешен, много говорит о цивилизации, о просвещении, но зарабатывает ерундой: заметки, статейки, фельетончики… Она неуспешна, не делает ничего, но много думает о непротивлении злу насилием. Наконец, сестра уходит из дома на великое дело, на борьбу с оспой, а брат помирает, и вскоре все забывают о нем и его заметках, статейках, фельетончиках.
Была бы у меня хоть доля чеховского таланта, я бы написал продолжение этого рассказа. Да не одно, а сразу три. Но поскольку таланта нет, я лишь скажу, о чем написал бы лет через пятьдесят после Чехова, скажем… Артур Кёстлер. Сестра героически боролась с оспой, но вскоре поняла истинные глубины зла, сменила взгляды и начала противиться злу насилием. Вошла в революцию, стала комиссаром, убивала врагов за великую идею и в тридцать седьмом сама оказалась расстреляна. В «сухом остатке» на ее совести оказались сотни трупов и построение людоедского режима, избавиться от последствий которого трудно по сей день.
В начале шестидесятых Марлен Хуциев снял бы фильм, главным героем которого был бы внук этой комиссарши. Внук вывел бы свою бабушку из забвения, рассказал бы всем о ее героической судьбе, о ее бескорыстии и честности, о ее искреннем стремлении помочь людям и о том, что лишь Сталин, предавший революцию, помешал реализации великой идеи устранения зла насилием.
Наконец, в наши дни появился бы рассказ о том, как внук этого внука раскопал в семейном архиве бумаги брата своей прапрабабки – бумаги ненужные, невнятные, неопубликованные и не востребованные никем за сто сорок лет. И выяснил, что в них содержится десяток рассказов поистине чеховской глубины, написанных ночами и отражающих тот мир человека 1880-х гг., который был скрыт за заметками, статейками, фельетончиками и оказался при жизни автора никому не нужен.
Не знаю, кто мог бы написать этот рассказ. И кому он, собственно, нужен.
У нас в России всегда существует лишь две партии. Одна – партия страха. Другая – партия надежд. Они существуют вне зависимости от формальных организационных структур. Среди их членов есть как партийные, так и беспартийные люди.
Партию страха объединяет боязнь того, что сотворит наш народ, если выпустить его из ежовых рукавиц. У партии страха всегда в памяти погромы, революции, смуты, пьяные драки и государственные перевороты. Партия страха всегда поклоняется существующему на данный момент государству во всех возможных формах: от монархии до олигархии, от аристократии до партократии. Партия страха заискивает перед народом, поскольку на самом деле его боится и стремится не выпускать на волю. Партия страха с утра до вечера твердит о наших блестящих победах, о том, что народ наш добр, велик, умен, правдив, справедлив и представляет собой особую цивилизацию – самую лучшую из всех возможных. Один лишь недостаток есть у народа – он слишком доверчив, а потому его соблазняют либералы. Не допустить либерального соблазна – главная цель партии страха. А чтобы не было такого соблазна, естественно, не должно быть свободы.
Партию надежд объединяет мечта о будущем, в котором мы станем жить лучше. Станем умнее, добрее, правдивее, справедливее, поскольку нынче нам еще далековато до идеала. Много есть недостатков у народа. Но партия надежд всегда помнит, как в прошлом из безликой массы выделялись те немногие люди, которые становились умнее, добрее, правдивее, справедливее, и вели общество к большим, позитивным переменам. Партия надежд не заискивает перед народом, но верит в него, поскольку не видит никаких оснований считать наш народ хуже других народов. В том числе тех, которые уже совершили немало больших, позитивных перемен. Партия надежд всегда поклоняется свободе, поскольку без нее наши позитивные свойства не могут никак проявиться. И, конечно же, партия надежд тоже постоянно твердит о победах. Но не о победах над врагом, а о победах над собой. О тех победах, которые помогают добиться цели и избавиться от страха.
У меня в комнате на стене висит небольшая картина. «В Серебряной гавани». Каждое утро, просыпаясь, я смотрю на нее и вижу не только то, что написал художник, но также и то, что спрятано где-то далеко в моей памяти. Художник написал небольшую гавань небольшого норвежского городка. Серебристые стены портового здания, серебристый асфальт ведущей к воде пустынной дорожки, и, наконец, сама серебристая гавань с пришвартованными серебристыми яхтами, на каждой из которых взлетает вверх серебристая мачта. За гаванью – дальний берег. За гаванью – невысокие горы. За гаванью – какой-то иной мир. Тот мир, который остался в моей памяти от той жизни, когда мир еще был для нас открыт.
Просыпаясь утром, я вижу, как отплывает вдаль одна из написанных художником яхт. Возможно, в любимый мой Берген, который довелось видеть лишь раз в жизни на протяжении пяти дней. Но он навсегда остался во мне городом-сказкой с его романтическим фьордом, волшебной горой, стеною дождя и старым ганзейским кварталом, когда-то сгоревшим, но возродившимся вновь. А. может быть, яхта отправится в Копенгаген, где был я когда-то тоже дней пять, и где мне, конечно, не суждено побывать вновь. Картина, висящая на стене, в значительной степени заменяет мне тот старый мир свободы, которого уже с нами нет. Она удивительно точно совпала с моим внутренним миром, и когда оказалась вдруг на моей стене, былая гармония нашего существования возродилась.
Картину эту написал мой друг, замечательный художник Алексей Молдавский. Работы его норвежского цикла очень коррелируют с моим внутренним миром. Коррелируют его героические белые чайки, борющиеся с, казалось бы, непреодолимым пространством. Коррелируют горы и фьорды, где ощущаешь себя свободным в, казалось бы, несвободном мире. Коррелируют одинокие пустынные города, казалось бы, неприспособленные для жизни, но дышащие на самом деле жизнью так, как уже не могут дышать города реальные.
Сегодня у Алексея день рождения. Я поздравляю моего друга и надеюсь увидеть в будущем еще много его новых картин.
Историк Николай Власов в комментарии на мой недавний пост сформулировал вопрос, куда пропали те известные по книгам и рассказам старших переполненные аудитории, в которые приходили люди "со стороны". Я наблюдал трансформацию на протяжении четверти века, и могу рассказать об этом.
Начинал я читать лекции в Европейском университете еще в конце девяностых: рассказывал о причинах и ходе российских экономических реформ. Вскоре сделал свой курс открытым для всех желающих, а к экономике добавил политику. Слушателей хватало. Конференц-зал заполнялся порой почти целиком (интересно, помнит еще кто-то сейчас эти лекции?). Однако аудитория была возрастной – люди моего поколения и старше: примерно от 35 до 65 лет. Люди, для кого девяностые были годами трудных испытаний, серьезных переживаний и больших надежд. Люди, которые хотели разобраться в сути эпохи, через которую мы прошли.
Молодежь, помимо студентов Европейского, которым надо было получать зачет, заглядывала редко. Новому поколению наши проблемы и наши переживания были не интересны. Оно училось зарабатывать деньги (благо в начале нулевых возможности открывались одна за другой) и ходило на совершенно другие занятия. Жизнь выглядела перспективной, а итоги девяностых воспринимались как данность.
Естественно, по мере смены поколений аудитория сокращалась. Я разрабатывал новые курсы, связанные с модернизацией, но наметившейся тенденции было не переломить. Второй причиной исчезновения части слушателей стала утрата надежд на перемены. Многие ведь ходят не за знаниями, а за оптимизмом, как показывает сегодня казус Валерия Соловья. Познания же, которые можно было получить на лекциях, умножали печали и лишали мотивации. Затем появилась возможность смотреть лекцию в записи, не выходя из дома, и аудитория сократилась радикально. Наконец, в последние годы часть ее самой стойкой части отправилась в эмиграцию.
Примерно в это же время встрепенулась молодежь, обнаружив, что помимо больших возможностей в России существуют еще и большие проблемы. На запрос молодежи интернет откликнулся фильмом «Предатели». Создалось впечатление, что до сих пор никто правду-матку не говорил, и вот, наконец, ее выложили.
Дело было еще в нулевые годы, когда я работал заместителем главного редактора в еженедельнике «Дело», и одновременно читал лекции в СПбГУ.
Первая история случилась вскоре после теракта в Нью-Йорке. На занятиях зашел разговор об этой трагической истории, и один из успешных студентов сказал вдруг: «Так и им и надо. Америка – большой наглый парень, который всех раньше лупил, а нынче вдруг сам получил по морде». Так я впервые столкнулся с откровенным ресентиментом в России. У студента были прекрасные перспективы, хорошая работа и большая зарплата в будущем, но для самоуважения не хватало ему унижения тех, кто выглядел лучше, сильнее, успешнее.
Вторая история случилась в середине нулевых. Я обсуждал с одним из моих лучших студентов перспективы России. Он смотрел в будущее оптимистично, прекрасно понимая при этом, что происходит на наших глазах. «Большая коррупция в стране, – заметил этот парень. – Но экономики еще надолго хватит». Похоже, студент считал, что ее хватит на весь тот период, когда он будет в экономике работать. Так я впервые столкнулся с прагматизмом молодого поколения, которое не склонно было рвать на себе волосы из-за того, что в 90-х нам не удалось построить хорошее общество.
Третья история случилась еще через пару лет. Тогда я читал в Европейском университете открытые лекции о гайдаровских реформах и о том, что произошло в девяностых. Лучшим студентам из СПбГУ я предложил приходить ко мне вечерами на эти лекции, поскольку днем с ними у меня была совсем иная тематика и углубляться в актуальные проблемы не имелось возможности. «Мы бы к Вам с удовольствием пришли, Дмитрий Яковлевич, – ответила одна студентка, – но зачет-то нам здесь за это не поставят».
Сегодня много говорят о том, что поколение 30-40-летних вдруг «проснулось» и предъявило старикам счет на предательство давних лет. Нет, оно не «проснулось» внезапно. Оно внезапно обнаружило, что мир оказался не таким уютным, как представлялось тогда, когда они готовились собирать его блага.
Более 20 лет назад я побывал на моей последней экскурсии. Дело было в Австрии. Гид, посланный турфирмой сопровождать группу, был столь вял и малообразован, что с тех пор я путешествовал сам и добровольно экскурсии от «специалистов» не покупал. А несколько лет назад у нас с друзьями сложилась неформальная группа для абсолютно неформальных экскурсий. Просим специалистов из круга хороших знакомых показать средневековый Выборг или Выборг эпохи модерна, рассказать о дореволюционном курортном быте Комарово или Зеленогорска… Сам я тоже кое-что рассказывал друзьям на Петергофской дороге, которую облазал, кажется, со всех сторон. Но вчера поездка в Старую Ладогу превзошла все ожидания. Хотелось бродить там до утра, причем не столько даже из-за белых ночей и красоты берегов Волхова, сколько из-за рассказов Кирилла Михайлова, которые могли и впрямь продолжаться хоть до утра, поскольку какой бы вопрос мы ни ставили, наш «гид» сходу готов был прочесть на эту тему целую лекцию, настолько увлекательную, что жалко обычно было даже возвращаться к основной теме.
Слово «гид» я не случайно взял в кавычки. Кирилл Михайлов – профессиональный археолог, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института истории материальной культуры РАН и специалист как раз по этим местам: по археологии Северной Руси и Скандинавии. Мы с Кириллом давно знакомы, много раз беседовали. Я даже просил его прочесть в рукописи мою книгу «Почему Россия отстала?» (особенно первую главу, где речь идет о давних временах). Но вчера я узнал столько, сколько не мог узнать из всех книг, которые раньше прочел. Это была не экскурсия в обычном смысле слова, и даже не рассказ о Старой Ладоге, а целое путешествие в мир древних славян и скандинавов, в их культуру, в их образ жизни. Без баек, которыми балуют гиды невзыскательных туристов. На научной основе. Даже с рассказом о взглядах разных археологических школ. Но это было настолько интереснее баек!!! Я потом до утра не мог заснуть: переваривал впечатления.
Плохо спится в белую петербургскую ночь. Который вечер уже я сижу у окна и смотрю в открывающуюся за ним даль – на северо-запад: туда, где над Балтикой медленно зреет закат, туда, где на фоне закатного солнца зависают над городом облака. Не проплывают, а именно зависают в абсолютном безветрии последних дней. Ночное светлое небо рисует такие картины, которые видеть можно, наверное, только в редкие мгновения северного лета. Такие, как сейчас.
Вот за окном выстраивается череда темных скалистых гор. Такие я видел когда-то в молодости на Кавказе. Но нынче они предстают мне лишь облаками в ночной тиши.
В другую ночь никаких гор передо мной уже нет. Небо очистилось настолько, насколько могу я видеть. И где-то в самой дали, за морем закатного солнца виднеются в небе неясные сероватые черты берега. Того дальнего берега, который я тоже когда-то давно посетил. Но больше уже не посещу.
Картины небес не повторяются. На следующий вечер пылающее закатное море куда-то от меня прячется. И вместо него по небу растекается мягкий свет. А в мягком светлом море небес висят неподвижно огромные белые острова, сотканные из облаков, которые долго лепил какой-то божественный скульптор, работая пальцами над каждым изгибом собравшейся в них влаги.
Но вот пронеслись еще одни сутки, и мягкости как не бывало. Небо превращается в серый хаос, из которого еще не родился мир. И солнце закатное не пробивается сквозь этот хаос. И, кажется, сам я еще не родился на свет, не вышел из хаоса, не понял, как жить в этой серой бушующей жути.
А прошлым вечером хаос обрел вдруг ясные, но таинственные очертания. Месиво серых туч растянулось по небу, напоминая длинные узкие пальцы, пытающиеся схватить мир и разделить на части прозрачную белизну ночного пространства. После полуночи в самой дали, над Балтикой всё ярче стал полыхать закат. Извиваясь и растекаясь, слои серого неба стали опутывать слои неба огненного, как будто стремясь этот закат потушить. Прошел еще час. Серые и огненные слои стали закручиваться в вихри при полном ночном безветрии.
Мир становился темнее и ярче одновременно. Заснуть долго не удавалось, и я стоял у окна, глядя, как ночь сгорала в огне уходящего дня.
К добрым словам Владимира Гельмана в мой адрес добавлю, что я очень благодарен ему не только за стремление поболеть за меня в конкурсе "Политпросвет", но в первую очередь за то, чему я у него научился за16 лет совместной работы в Европейском университете в Санкт-Петербурге. Именно благодаря книгам и докладам Гельмана и нашим постоянным беседам я понял, как следует анализировать политические процессы. Владимир осуществляет анализ современной политики. Я в "Русской ловушке" включаю политический анализ в общий контекст исторической социологии. Но методу и подходам к анализу я учусь именно у Гельмана.
Читать полностью…
https://www.youtube.com/watch?v=6QMu0mezmLE&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
Кто опишет девяностые: новый Мединский или новый Жарков?
Василий Жарков пишет, что «приговор истории всегда выносится на расстоянии десятилетий и столетий. Обычно он делается с точки зрения тех, кто выносит приговор, а не тех, кто жил в описываемые времена. История пишется не для прошлого, а для настоящего и будущего». Нет, это не так. «Приговор» выносят профессиональные идеологи типа Мединского, а не историки.
Приведу пример того, как пишется история на самом деле. В XIX веке славянофилы стали интерпретировать век XVII именно ради решения задач николаевского настоящего и ради построения прекрасной России будущего, опирающейся на исконные славянофильские ценности. Сегодня мы не изучаем давнее прошлое России по славянофильским писаниям, хотя они имеют большую ценность для понимания ментальной атмосферы середины XIX века. А когда я хочу понять, что же реально происходило при царе Алексее Михайловиче, то беру диссертацию Василия Жаркова, а не статьи таких классиков, как братья Киреевские или братья Аксаковы.
Да-да, дорогой Василий, это не пустой комплимент. Все мои читатели знают, что в «Русской ловушке» я ссылаюсь на Вашу диссертацию, поскольку именно Вы показали все сложности реформаторского процесса XVII века и показали реального (насколько это возможно через четыре столетия) боярина Морозова. История пишется именно так, как это делали Вы. И сейчас, когда я разбираюсь с петровской эпохой для своей следующей книги, я работаю с трудами Павла Милюкова, Евгения Анисимова, Пола Бушковича, Якова Гордина (не говоря уж о Соловьеве с Ключевским), а не Мединского, который выпустил биографию Петра с картинками. Но понимаю, что подавляющее большинство будет изучать историю по Мединскому.
Так же обстоит дело и с картиной девяностых. Большая часть «детей» составит себе представление о них по фильму «Предатели», но та история, которую напишут историки из поколения детей, будет основана на иных материалах. В той истории станут разбирать реальные мотивы политических акторов девяностых, реальную борьбу групп интересов, реальные возможности реформирования… А «Предатели» станут материалом для осмысления ментальной атмосферы 2024 года.
О мотивах, борьбе и возможностях немало уже написали «отцы» в своих научных и мемуарных текстах. По данному вопросу мне тоже хотелось бы возразить Василию Жаркову, но это опять-таки тема для отдельного разговора.
Три вредных «мудрости»
По итогам многолетних размышлений я решил выделить три самых вредных, но очень распространенных, фразы, которые мешают нам понимать нашу страну.
1. «Всякий народ заслуживает то правительство, которое имеет». Эта «мудрость» (да и то с существенными оговорками) относится лишь к демократическим странам. Вместо сложной политической науки, объясняющей в толстых томах, как формируется и разрушается тот или иной механизм правления, человек, предпочитающий простые объяснения, выучивает эту фразу. Но элементарное знание истории показывает, что за ней ничего не стоит. В Германии Гитлера и в Германии Аденауэра жил один и тот же народ. И демократия утвердилась при том же народе, что и тоталитаризм. В южной и северной Корее жил один и тот же народ, когда юг осуществил мощный экономический рывок.
2. «В Англии построили метро тогда же, когда у нас отменили крепостное право». Формально правильно, но незаметное манипулирование формирует у плохо знающего историю и излишне эмоционального человека представление о нашей безнадежной отсталости. Точнее было бы провести такое сравнение: работорговлю в Англии отменили в 1807 г., а рабовладение – в 1838 г. Речь шла, конечно, о рабстве в колониях, но сам факт его ликвидации лишь в XIX веке говорит о том, что европейские общества (от Англии до России) еще в XVIII веке считали, что людьми можно торговать. Идея свободы, как важнейшей ценности, приходит довольно поздно, но быстро (за несколько десятилетий) распространяется от Англии до России.
3. «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». На самом деле Сталин принял Россию, в которой «соха» сочеталась с городами, где была сильная промышленность и хорошая наука. Резкий рывок вперед случился не при Сталине, а после отмены крепостного права. Именно та часть российского общества, которая получила образование до революции, смогла обеспечить интеллектуальные достижения, приписываемые революции или Сталину. Если бы большевики не выдавили из страны и не уничтожили часть интеллектуалов, достижения могли бы быть более весомыми.
Известный литературный критик и популярный блогер Николай Подосокорский дал интервью о книжных новинках последнего полугодия и отметил мою "Русскую ловушку" в качестве важнейшей новинки в сфере нон-фикшн. Мне было приятно об этом узнать, поскольку я очень ценю мнение Николая. Вообще надо сказать, что коллеги, чьи оценки для меня важны, активно откликаются на выход этой книги. Кто-то в соцсетях, кто-то на устных обсуждениях, которые проводились за последние месяцы в Москве и Петербурге, а кто-то - в специально написанных рецензиях. Большое спасибо всем.
Читать полностью…
Из цикла "Петербуржцы": вот наш самый правильный атлант. На "нижнем бюсте" у него "пояс целомудрия". Видимо, для того, чтобы силы не растрачивались впустую и шли целиком в "верхний бюст", выполняющий важную работу.
Читать полностью…
Поскольку я регулярно рассказываю о своих пеших походах в Петергоф, меня столь же регулярно просят дать советы по прохождению этого маршрута.
1. Для меня «петергофская трасса» стала заменителем тех долгих прогулок по холмам южной Германии, которые я обожал до 2020 г., и которые теперь стали для меня недоступны. Мой опыт полезен для тех, кто любит подобный вид отдыха. С одной стороны, это не «ленивая» автобусная экскурсия, а прогулка, дающая серьезную физическую нагрузку; с другой – это не спортивный поход, а именно прогулка, доступная немолодым людям (есть места, где можно отдохнуть и пообедать, а главное – всегда поблизости автобусная остановка, позволяющая вернуться, если устал, или погода испортилась).
2. Начальная точка – парк «Александрино» в двух автобусных остановках от метро «Проспект Ветеранов». Первое удобное место для отдыха и обеда – «Балтийская жемчужина», где можно позавтракать (кофе с выпечкой), а можно и пообедать (бистро и рестораны). Если еще не проголодались, следующая подходящая точка – торговый комплекс у Троице-Сергиевой Приморской пустыни. Там есть «Теремок». А в монастыре приятно посидеть на лавочке у цветника. Следующее место – новый парк на берегу моря: оптимально для отдыха, поскольку красивые виды открываются, но «бутерброды» надо приносить с собой (кстати, воду не нужно тащить всю дорогу: есть много мест, где она продается). Затем начинается долгий переход через парки «Михайловка» и «Знаменка», где нет даже скамеек. Завершается эта часть маршрута у входа в «Александрию», где есть несколько ресторанов, но там я никогда не останавливаюсь, поскольку немного уже остается до Петергофа.
3. Во время прогулки можно увидеть несколько загородных дворцов русской аристократии, не входящих в стандартные туристические маршруты. Особенно интересна полуразрушенная «Михайловка», которую летом с дороги не видно из-за листвы. К ней стоит подняться, а в жаркую погоду можно даже посидеть с бутербродами на прогревшихся от солнца камнях (если в парке не закусили). Когда чувствуешь тепло камня пятой точкой, вспоминаешь недоступные ныне прогулки по старинным городам Италии.
Сегодня с утра собрался ехать в библиотеку, но вспомнил в последний момент, что нынче праздник, и я упрусь в закрытую дверь. Поработал утром дома, а после двенадцати отправился пешком в Петергоф: больно денек хороший выдался. Часов за шесть дошел до цели, пообедал, отдохнул и понял, что есть силы еще на один рывок. Был у меня случай, когда я после Петергофа добрался до Сергиевки, до усадьбы Лейхтенбергских. Решил повторить, благо ночи нынче белые, а вечера тем более. И дошел. Кивнул моей любимой каменной голове с лицом престарелого Николая I, и решился пойти на рекорд. Хорошо было бы, конечно, пройти за день до Ораниенбаума, но боязно: спина у меня все же больная, а нагрузка велика. Личный рекорд, тем не менее, поставил: дошел до Модвиновки. Всего за день получилось по шагомеру 45 тысяч шагов. Самому не верится.
Путь от своего дома через парки, раскинувшиеся вдоль Петергофской дороги, я неоднократно описывал. Но теперь появился еще один плюс у этого маршрута. По Нижней дороге, идущей «под Стрельной» почти вдоль берега моря, сделали небольшой парк, обращенный «лицом» прямо к заливу. Видимость сегодня была прекрасная. Даже золотой купол Исаакия оттуда можно разглядеть, если знать, где его искать. А лучше всего в этом парке – густая высокая трава, растущая прямо из моря. Камни, песок, вода и зеленые заросли… И где-то вдали Петербург. Совсем не такой, каким он выглядит «изнутри» – с набережной Невы, с каналов или с тротуаров запруженного народом Невского проспекта.
Теперь мой маршрут оптимально делится на три части. Первый привал в парке на берегу моря. Достаешь воду и бутерброды, закусываешь (брать надо с собой: в парке общепита нет). Затем большой переход до Петергофа. Там настоящий отдых с обедом, благо прилично поесть в Петергофе теперь нетрудно даже в разгар туристического сезона. И, наконец, марш-бросок до Мордвиновки. Уже из последних сил. А там – на автобус, везущий меня прямо до дома.
Прекрасные новые стихи Ларисы Миллер. Именно так мы и живем рядом с кошмаром.
"Мир, что безумен и кромешен,
Прозрачным чем-то занавешен,
Зелёным, белым, голубым
И тем, чей цвет неуловим,
Ажурным чем-то и сквозистым,
Искристым, призрачным, волнистым,
Тем, что исчезнет - только дунь,
Что помогло мне весь июнь
Прожить бок о бок с диким, ярым
И нескончаемым кошмаром".
Главный редактор журнала "Нева" писатель Александр Мелихов опубликовал в "Звезде", где он ведет регулярное книжное обозрение, рецензию на мою "Русскую ловушку". Мелихов нашел очень удачный термин для обозначения совокупности теорий, которым я по мере сил пытаюсь противостоять, - культурный расизм. Я, когда работал над этой книгой и над "Почему Россия отстала?", стеснялся все же таких жестких формулировок в отношении своих оппонентов, но, коли уж ее использовал рецензент, мне остается лишь присоединиться. Все мои силы уже много лет уходят на то, чтобы показать, насколько историческое развитие России и других стран зависит от сложнейшей совокупности конкретных обстоятельств, а не от особенностей расы, нации, национального менталитета, национальной культуры или провозглашенного национальными лидерами особого пути. Выделив это мое стремление в качестве основной мысли рецензии, Мелихов попал в точку. Я к этому добавлю, правда, что мне хотелось бы показать читателю не столько "главную социальную мишень", а множество сложных исторических поворотов, определяющих наше развитие. Но это уж не передать ни в какой рецензии. Это встает с каждой страницы книги. https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&nput=4834
Читать полностью…
https://www.youtube.com/watch?v=c920bL42Xzw&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
"Маяк Коуза" рассказал о моей книге шестилетней давности "Особый путь России: от Достоевского до Кончаловского". И очень вовремя это сделал, поскольку , как справедливо заметил автор программы, сейчас нам стали активно втюхивать идею о нашей редкостной особости. Делают это гораздо активнее, чем 6 лет назад. И пора бы мне, кажется, переиздать книгу, но хочется сделать очень большие дополнения к ней, а это требует немалой работы. Так что пока можно пока смотреть рассказ "Маяка Коуза" и покупать книгу в электронном виде у Европейского университета. А случайно попадающийся в продаже бумажный экземпляр стоит в 10 раз дороже. https://www.youtube.com/watch?v=zofCmvmgC68
Читать полностью…
«А как было в истории?» – часто спрашивают меня. Отвечать на это вопрос сложно, поскольку существует, как минимум, пять разновидностей истории. И восприятие спрашивающего зависит от того, что он хочет услышать.
1. «Школьная история» или «история для ленивых», как назвал совокупность простых стандартных схем один ученый. Эти схемы предназначены для наиболее простого и быстрого запоминания людьми, которым, в общем-то всё это совершенно не нужно. Откровенного вранья в такой истории мало, если, конечно, школа не идеологизирована, но и пользы особой от изучения нет. «История для ленивых» – это что-то вроде макета сложного механизма: можно понять, как он выглядит, но работать эта штука никогда не будет.
2. «История для обывателей» – это совокупность скандалов, сплетен, биографий полководцев, революционеров и секссимволов, а для наиболее «продвинутых» потребителей – это конспирологическая схема исторического развития. «Обыватель» в отличие от «ленивого» заинтересован в «историческом продукте», но потребляет его только в виде развлечения. Поэтому «история для обывателей» гораздо дальше от реальности, чем история для ленивых.
3. «История для политиков» похожа на «история для обывателей», но служит не для развлечения, а для формирования послушной серой массы. Здесь меньше скандалов, но больше героических биографий. История предстает не в виде тайных схем, а в виде вечной борьбы наших светлых героев с их гадкими преступниками. Потребитель у историй для политиков и обывателей – один и тот же, но производитель разный. «История для обывателей» должна хорошо продаваться, тогда как за «историю для политиков» можно даже приплатить потребителю. Когда он проголосует, за кого надо, деньги к политикам вернутся.
4. «История для историков» прямо противоположна двум предыдущим историям. Она предельно правдива. До мельчайших деталей, которые редким историкам интересны. А поскольку стопроцентно точной правды о прошлом не знает никто, «история для историков» существует еще и в ряде вариантов. Потребителей этой истории можно пересчитать по пальцам. Но ее производители этим не огорчены. Они даже гордятся тем, что «чернь» их не читает. Причем главная проблема здесь даже не в том, что история скучно написана, а в том, что она не отвечает на вопросы, интересующие общество.
5. «История для интеллектуалов». Она отличается минимально возможной политизацией, интересом к актуальным проблемам развития общества, скептическим отношением к конспирологии и стремлением заинтересовать читателя, а не редакторов узкоспециализированных журналов. Для «ленивых» эта история сложна, для «обывателей» – скучна, для «политиков» – подозрительна, для «историков» – примитивна. При небрежности авторов она очень быстро скатывается до уровня обывателей. Но лишь эта история может дать нам более-менее адекватные представления о прошлом.
https://www.youtube.com/watch?v=eR9FIPXffUw&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
«Давайте посмотрим внимательно, какую свободу получили россияне в 1992 году. Это была свобода исключительно в негативном смысле — свобода от опеки государства, а не свобода участия в делах государства и общества». Так пишет Василий Жарков в статье о девяностых, которую я продолжаю здесь анализировать. Совершенно согласен с Василием в том, что свобода «для» важнее, чем свобода «от». Именно она делает нас по-настоящему свободными. Но в девяностых как раз возможностей для участия в делах государства и общества было много. Скажем, партий демократы разного толка создавали столько, что они лишь мешали друг другу, расчищая место для авторитарных конструкций типа партии Жириновского.
Сам я участвовал в 1993 г. в первом съезде движения «Выбор России», и должен сказать, что возможностей для активности было у нас гораздо больше, чем желания этим заниматься. Бедой нашей оказалось не давление «страшного автократа Ельцина», а практически полное отсутствие в рядах демократов людей, желающих и умеющих быть профессиональными политиками. Кто-то шел в политику для личной наживы, кто-то – для мелькания с телеэкрана, а кто-то в надежде быстро «спасти Россию» и вернуться в науку. Но все они не стремились к долгой кропотливой политической работе, сводящейся к выстраиванию сложной системы компромиссов, необходимых для принятия таких государственных решений, которые будут на протяжении ряда лет понемногу продвигать нас к рынку и демократии.
Лично мне, например, свободы девяностых позволили добиться такой степени самореализации в науке и публицистике, о которой я не мог и мечтать. Многие мои знакомые добились того же в этих областях, а также в бизнесе и госуправлении. Но когда мне изредка приходилось сталкиваться с людьми, именовавшими себя политиками, я (при всей моей политической неопытности) обнаруживал, что они совершенно не готовы ею заниматься так, как занимаются в сложившихся демократиях. В этом смысле полный провал демократов во власти, обнаружившийся к середине нулевых, был вполне закономерным. Демократы не дозрели даже до тех возможностей, которые им предоставила эпоха девяностых.
Известный политолог, профессор университета Хельсинки Владимир Гельман написал в соцсетях небольшой текст, который я здесь скопирую: "Опубликован длинный список кандидатов на премию "Политпросвет" 2024 года - 15 книг хороших и разных авторов, начиная от Александра Кынева и заканчивая Сергеем Гуриевым и Дэниелом Трейсманом. Но я буду "болеть" за книгу, которая вряд ли получит премию (и не уверен, что она войдет в шорт-лист) - "Русскую ловушку" Дмитрия Травина. Формат премии таков, что она ориентирована на книги, содержащие аллюзии с текущей злобой дня, а книги Дмитрия - о другом. Он пишет о гораздо более глубоких тенденциях в перспективе "долгого времени" в духе сравнительно-исторической социологии. "Русская ловушка" наряду с предыдущей книгой Травина "Почему Россия отстала" для изучения России настолько же значимы, как и книги Тилли для изучения Европы. Многие книги, номинированные на "Политпросвет" в разные годы (включая и мою книгу), вскоре забудут. Книги Травина, думаю, будут читать и через 50 лет".
Читать полностью…
Горести последних лет отчетливо высветили один важный момент девяностых, на который не принято обращать внимание. Из всех реформ, которые тогда намечались и худо-бедно раскручивались даже в нулевые, мы пользуемся плодами лишь – перехода к рынку, который осуществил Егор Гайдар. Демократизация провалилась, о толерантности к инакомыслию невозможно говорить, «холодная война» стала еще холоднее, пенсионную реформу «закрыли», налоговую – повернули «взад», свобода слова зависит от того, какие произносишь слова, административная реформа привела лишь к усилению администрирования… Можно долго продолжать этот перечень. Итак, мы пользуемся реальными плодами только той реформы, которую лишь ленивый не ругал за ограбление народа, презрение к интересам простых людей, коррупционность, недомыслие реформаторов-недоучек, попустительство злобным олигархам… Этот перечень тоже бесконечен.
Приходится сказать страшную и настолько неприятную для многих честных людей вещь, что я даже не надеюсь на понимание большей части читателей. Умелое реформирование – это всегда сложная система компромиссов с группами, которые поначалу к преобразованиям относятся враждебно, поскольку не видят в них своей выгоды. И для того, чтобы сделать реальное дело, а не отойти в сторону, надев «белое пальто», в компромиссы приходится включать сотрудничество с неприятным, но пользующимся народной поддержкой начальством, коррумпирование целого ряда лиц, принимающих решения, отход от прописанных в учебниках идеальных реформаторских схем ради схем, поддерживаемых большинством, и многое другое. Все серьезные реформы в истории человечества проходили через подобную сложную систему компромиссов, поэтому современники их обычно ругают, а потомки судят о них по идеологическим штампам, сформировавшимся после смены ряда поколений. В школьные учебники никогда не входит вся грязь, которая наполняет эпоху преобразований для того, чтобы потомки могли носить «белые одежды».
Я слышал порой такой ответ на эти рассуждения: пусть никаких преобразований не будет, если даются они подобной ценой. Тем, кто придерживается подобного мнения, мои рассуждения не могут быть полезны, и споры с ними не важны. Но для меня важны те немногочисленные люди, которые станут осуществлять реформы в будущем. Для меня важно, чтобы они понимали исторические реалии, понимали сложность тех задач, за которые возьмутся, и стремились получить результат, а не войти в историю честными людьми, которые не стали мараться грязными делами.
Наверное, я неосознанно ждал этого момента. Ведь полемика с друзьями, которых уважаешь, намного полезнее переругивания со злобными оппонентами или анализа загадок истории для тех, кто не хочет в них разбираться, поскольку имеет предвзятое мнение. Замечательный историк Василий Жарков, один из лучших знатоков русских реформ XVII века, написал статью с разъяснением значения фильма «Предатели». Его текст мне гораздо интереснее фильма. В нем есть ряд новых мыслей. Есть, с чем поспорить. Есть, с чем согласиться.
Жарков интерпретировал фильм, как полемику поколений. «Дети» предъявляют претензии «отцам» за то, что они сотворили в девяностых. Ясно, что поколенческий раскол не на 100% отражает реальную картину, но в целом я с этой оценкой соглашусь, поскольку хорошо помню, как мы в 30 лет отторгали позицию своих отцов. Причем не тех даже отцов, что втюхивали нам лабуду о верном ленинце Леониде Ильиче Брежневе, а шестидесятников, искавших истинный социализм. Мы быстро игнорировали любые споры о социализме, о хорошем Ленине и плохом Сталине, о еврокоммунизме, о совмещении плана с рынком. Мы хотели понять сегодняшние (конца 1980-х гг.) проблемы советского общества, а не плестись в хвосте споров, которые возбуждали шестидесятников в годы Оттепели. Наверное, отцам было горько видеть, как то, чему отдали они душу еще тогда, когда сами были детьми, игнорируется моим поколением. Не отвергается, а именно игнорируется, поскольку мы шестидесятников уважали, но считали людьми, слишком засидевшимися в своем «детстве», в проблемах, которые интересны историкам идей, но не имеют значения для реформ новой эпохи. И нынче я прекрасно понимаю, что наших детей не может интересовать наша боль эпохи «лихих девяностых». Все то, из-за чего мы страдали, о чем размышляли ночами, о чем спорили, ссорясь с друзьями, и то, что ввергало нас в ужас, для них лишь скучные страницы прошлого, дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. А актуальной проблемой для наших детей является не спор о том, как провести приватизацию, чтобы она не осталась лишь на бумаге, а коррумпированность приватизации девяностых, которая рассматривается как единая проблема с нынешней коррумпированностью бюрократии. Детей, как нас в прошлом, интересует все актуальное, все важное для обустройства «Прекрасной России будущего», в которой они поживут, а мы уже нет.
Есть, впрочем, здесь важный момент, по которому я с Василием согласиться никак не могу. Но об этом пойдет отдельный разговор.
По приглашению Бориса Кутенкова подвел для издания "Формаслов" своеобразные литературные итоги условного "первого полугодия" 2024 года (январь - май). Вот что я ответил на вопросы Бориса.
Николай Подосокорский, литературовед, историк культуры:
1. Чем запомнилось Вам прошедшее условное «полугодие» (январь—май 2024)? Какие события, имена, тенденции оказались важнейшими в этот период?
— Прежде всего, не даёт о себе забыть тенденция усиления государственной цензуры, плодящей запреты любых неугодных книг и авторов зачастую по надуманным основаниям. Можно вспомнить о гонениях на Владимира Сорокина (его книги о докторе Гарине начали изымать из продажи) и о преследовании поэта Жени Беркович и драматурга Светланы Петрийчук (обе продолжают сидеть в тюрьме за свободное творчество). Новыми «иностранными агентами» были объявлены писатели Людмила Улицкая, Борис Акунин, Михаил Веллер, литературный критик Анна Наринская, философ Юлия Синеокая, историк Никита Соколов и др. Даже «Вредные советы» Григория Остера, давно ставшие классикой детской литературы, попытались было в мае изъять якобы из-за «неправильных» иллюстраций.
Всё больше становится формальных поводов для запрета книг, в которых как-то упоминаются (что уже приравнивается рядом охранителей к «пропаганде») наркотические вещества и однополые сексуальные отношения или «неправильно» освещается новейшая история России.
Нельзя не сказать о персональных и институциональных утратах — за это время не стало поэтов Льва Рубинштейна и Алексея Кубрика, писателей Марка Харитонова и Чингиза Гусейнова, критика и куратора «Журнального зала» Сергея Костырко, филологов Сергея Козлова, Всеволода Келдыша и Андрея Кофмана. Закрылся после тридцати лет работы толстый литературно-художественный журнал «Новая Юность». Приостановила на неопределённый срок свою деятельность литературная премия в области фантастики имени Аркадия и Бориса Стругацких («АБС-премия»), просуществовавшая до этого четверть века. Список потерь в сфере культуры можно продолжать.
2. Назовите несколько самых значительных книг прошедшего полугодия.
— Большим событием стал выход книги «Русская ловушка» (Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2023) петербургского историка и экономиста Дмитрия Травина, презентации которой несколько раз были сорваны. Также отмечу книгу Веры Мильчиной «“С французской книжкою в руках…”: статьи об истории литературы и практике перевода» (Новое литературное обозрение, 2024); переиздание (впервые с начала XIX века!) философского эпоса Семёна Боброва «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец» (БСГ-Пресс, 2023); двухтомное собрание сочинений Виктора Кривулина (Издательство Ивана Лимбаха, 2024); переиздание автобиографии диссидента Владимира Буковского «И возвращается ветер…» (Альпина Паблишер, 2024); коллективный труд «Комментарий: теория и практика» под редакцией Татьяны Касаткиной (ИМЛИ РАН, 2024) и монографию Валентина Коровина «Жизнь и литературная судьба Ивана Крылова» (Литфакт, 2024).
3. Появились ли на горизонте в этот период интересные авторы, на которых стоит обратить внимание? Удивил ли кто-то из уже известных Вам?
— Назову то, что уже мною прочитано и высоко оценено, — это прежде всего мемуары известных переводчиков: «Подвиг переводчика» Никиты Кривошеина, «Записки переводчика-рецидивиста» Григория Кружкова и «Сундук Монтеня, или Приключения переводчика» Натальи Мавлевич. А вот то, что меня предварительно очень заинтересовало, но что я ещё только собираюсь прочесть и отрецензировать: «В поисках Итаки» Любови Сумм, «Тоннель» Яны Вагнер и «ОБЭРИУ» Валерия Шубинского.
Исполнилось 110 лет со дня рождения Юрия Андропова. Сегодня активизируются споры о том, мог ли генсек, много лет проработавший в КГБ, реально изменить страну, если бы прожил подольше?
Судя по всему, он искренне боролся с коррупцией и стремился заставить лениво крутящуюся производственную машину работать как швейцарские часы. Вряд ли при этом он был сталинистом, готовым завести эту машину с помощью массовых репрессий, хотя столь умный и информированный человек, как Александр Яковлев говорил: «Андропов – самая опасная фигура после Сталина. Была бы у него возможность, он восстановил бы сталинские лагеря для политических». Впрочем, какими бы ни были на самом деле его взгляды, беда Андропова состояла в том, что он не представлял себе иного способа сдвинуться с мертвой точки кроме силового.
Интеллектуалы, близко его знавшие, отмечали, что настоящих реформ Андропов осуществить не сумел бы. По оценке Георгия Арбатова все его представления сводились к тому, чтобы навести порядок, укрепить дисциплину, может быть повысить роль стимулов. Александр Бовин добавлял, что Юрий Владимирович хотел поднять квалификацию персонала, реабилитировать всеобщий учет и контроль. Георгий Шахназаров признавал, правда, реформаторские намерения у Андропова начала 1960-х гг., однако отмечал, что затем пыл угас и «на первое место выдвинулись соображения, навеянные вновь приобретенной профессией». А Федор Бурлацкий констатировал, что «всей своей биографией, складом ума, системой ценностей он был мало подготовлен для роли реформатора». Даже его соратник по КГБ Владимир Крючков отмечал как-то, что цельной программы преобразований у Андропова не было. «Он считал, что сначала надо разобраться в обществе, в котором мы живем. Он считал, что надо постепенно определиться, и спустя четыре-пять лет…». Косвенным образом о неспособности Андропова широко взглянуть на вещи свидетельствует также его намерение ликвидировать построение СССР по национальному признаку и разделить страну на штаты, исходя из численности населения того или иного региона, о чем поведал Аркадий Вольский.
Есть, конечно, и иные, оптимистические оценки Андропова как реформатора. Но они исходят от людей, мало его знавших лично, не работавших с ним в контакте, да к тому же обращавших внимание, скорее, на благие намерения, чем на интеллектуальные качества, позволяющие добиваться реальных изменений.
https://www.youtube.com/watch?v=10JRV85xgDk&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=1
Читать полностью…
