Каюсь, в последние годы я практически перестал читать художественную литературу, созданную писателями-семидесятниками. Книги шестидесятников по-прежнему очень люблю, как в детстве. Классику перечитываю и даже активно использую в своей научной работе. А вот с моими ровесниками не задалось. Поколение семидесятников очень склонно к беллетризованной публицистике, то есть к тому, чтобы рассказывать не о сложности человеческой личности, не о чувствах и не о поиске смысла жизни, а, скорее, о социальных проблемах. То есть о том, что я предпочитаю изучать по монографиям и статьям, а не по романам и рассказам.
Бывают, конечно, исключения, когда книга ровесника меня увлекает. И чаще такие исключения случаются с романами непрофессиональных писателей. Наверное, так выходит потому, что каждый из нас в идеале мог бы написать одну честную книгу, рассказывающую о собственной жизни – с минимумом художественной выдумки и всяких стандартных прибамбасов, используемых для завлечения читателей. Близкий мне по духу дилетант в литературе не может исписаться, поскольку расскажет о себе в одной-двух книгах и завяжет с этим делом навсегда. И вот эти-то книги я стараюсь не упустить. Подарят – прочту обязательно.
В Екатеринбурге мой новый друг Дмитрий Головин подарил мне свою книгу «Всё о Быкове», состоящую из трех взаимосвязанных повестей. И хотя, наш с ним образ жизни весьма различен, я с удивлением обнаружил, как много в переживаниях его героя оказалось мне близко. Конкретные проблемы в моей жизни были совершенно иными, и ничего из того, что приключилось с Константином Быковым, не приключалось со мной, но, как ни странно, его переживания оказались мне близки. Так же как, скажем, переживания Константина Левина – моего любимого толстовского героя, в образе жизни которого нет и, естественно, не могло быть ничего, напоминающего мой образ жизни. Книгу Головина я прочел чуть ли не залпом, поскольку очень хотелось узнать, что там дальше. А книги самых раскрученных писателей-семидесятников вызывали обычно зевоту, даже если мои политические взгляды целиком совпадали с их воззрениями.
Вчера начали обсуждать попавшие в прессу списки «кандидатов в иноагенты». Я в общем-то не сомневался, что если нечто подобное существует, то меня туда впишут. Хотя могу сообщить тем, кому это интересно, что живу на университетскую зарплату и иностранных денег никаких не получаю. Что же касается иностранного влияния, то каждый, кто читал «Почему Россия отстала?», знает сколь большое влияние на меня оказали иностранцы Шекспир, Эразм Роттердамский, Лопе де Вега и Монтень. Более того, сейчас я нахожусь под сильным влиянием Иммануила Канта, поскольку прочел, наконец, его «Критику практического разума».
Влияние и впрямь сильное, поскольку я совсем иначе взглянул на завершающий сей философский трактат раздел про то, что две вещи наполняют душу удивлением и благоговением – «звездное небо надо мной и моральный закон во мне». Кант ведь в буквальном смысле удивляется самому себе. Тому, что в нем, в этой маленькой «животной твари», в этой материи, которая неизвестно каким образом была наделена на короткий срок жизненной силой, существует твердое чувство долга. Морального долга, исполнение которого не может принести счастья в этой жизни, и не может обеспечить спасение души в жизни иной. И еще в нем есть свободная воля, позволяющая, казалось бы, игнорировать суровый моральный закон, но на деле заставляющая исполнять его предписания. Так и жил под воздействием морального долга маленький одинокий профессор Кант под большим звездным небом маленького прусского городка Кенигсберга. Жил, удивляясь и благоговея от того, что долг этот тащит его по жизни от «Критики» к «Критике», от одного труда к другому, заставляя мыслить, писать и учить, хотя вполне можно было впасть в апатию, поскольку ни один оптимист не смог бы тогда представить, сколь долгая жизнь суждена этим мыслям, писаниям и учениям.
Прочти я «Критику практического разума» в иное время, она, конечно, столь сильно на меня не повлияла бы. Но нынче значение морального долга, исполнение которого не сулит ни счастья, ни спасения, резко возросло.
Открытие Америки - это не великое географическое открытие, а "черный лебедь", который изменил соотношение сил в Европе и привел к резкому усилению государства по сравнению со Средними веками. Это я, конечно, слегка "обостряю", поскольку географию из истории не выбросишь, но для развития общества, о котором мы говорим с Валерий Нечай в наших "Особых историях", принципиально важным было именно "ресурсное проклятие" американских рудников. https://www.youtube.com/watch?v=s4h-mvjqKIw&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=60
Читать полностью…
Помимо главного трагического итога последнего года в социально-политической жизни России можно зафиксировать некоторые серьезные перемены, становящиеся все более очевидными. Во-первых, Кремль определился в выборе официальной идеологии после двух десятилетий неопределенности.
Выбор осуществлялся между концепциями, которые можно условно назвать «Россия – страна больших возможностей» и «Россия – жертва бесчисленных врагов». Первая концепция была привлекательнее, поскольку представляла собой позитивную идеологию, рассчитанную на то, чтобы вдохновлять людей жить, трудиться, инвестировать, развивать свою страну и, в конечном счете, делать ее богаче. До 2007 - 2008 гг. о возможности иной концепции, кажется, никто даже не думал. Вместо бесчисленных врагов у нас были доброжелательные партнеры.
Но, когда экономика после кризиса перешла в состояние бесконечной стагнации (а затем еще и уровень жизни начал падать), пропаганду возможностей стало все труднее сочетать с реалиями. Причем, не потому что трудно манипулировать широкими массами населения (это у нас умеют делать), а потому, что развитие страны зависит в основном от элит, которые пропаганде хуже поддаются (даже если на словах первыми демонстрируют свой конформизм). Тем не менее, до последнего времени, кажется, «страну возможностей» не списывали со счетов. И вот все изменилось. На фоне краткосрочных задач спасения долгосрочные задачи развития больше не представляются актуальными. Понятно, что некоторые тезисы из старой обоймы будут сохраняться еще долго: Китай нам поможет, создадим нерушимый Восточный блок, ударим импортозамещением по западному коварству и т. д. Но, как показал последний год, подобные лозунги уже не являются элементами строительства той идеологии, в которую действительно вкладываются большие силы и средства. Важнее показать страшное лицо врага, чем крепкие плечи друга.
Какое-то время концепция «Россия – жертва бесчисленных врагов» будет работать сравнительно эффективно. Только не надо мерять ее эффективность по себе. Она рассчитана на совершенно иные слои населения: на тех, кто не ездил за рубеж и даже не имеет загранпаспорта, на тех, кто полностью равнодушен к получению знаний об иностранной жизни, а потому открыт для получения псевдознаний.
В этом нашем разговоре с Валерием Нечаем прослеживаются самые неожиданные историко-социологические связи. Как великая чума XIV века могла повлиять на свободу, развитие городских ремесел и сельского хозяйства. а, в конечном счете, на развитие общества в Западной Европе и на то, почему в Восточной Европе дела пошли по-другому. https://www.youtube.com/watch?v=4PUud9d_Jic&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=59
Читать полностью…
Все значение фильмов Леонида Гайдая стало ясно значительно позже того момента, когда мы увидели «Операцию Ы», «Кавказскую пленницу» или «Бриллиантовую руку». Мы их смотрели, пересматривали, растаскивали на цитаты и на мелодии, начинавшие жить независимо от фильмов. «Остров невезения» или «Песня про зайцев» хорошо шли в веселой компании после возлияний, но мало кто относился к ним всерьез. Фильмы Гайдая казались милыми пустышками, заполнявшими время между настоящими делами. В серьезных разговорах обсуждали «Андрея Рублева», а не его «ровесницу» «Бриллиантовую руку», «Зеркало», а не «Ивана Васильевича».
Но при взгляде на Гайдая из дня нынешнего обнаруживаешь, что его фильмы стали поистине народными в то время, когда народными должны были считаться «апупеи» про революцию и войну. Трус, Балбес и Бывалый выигрывали соревнование за внимание пролетариата у Ленина, Сталина и Жукова. Я сейчас даже не об интеллигенции говорю. Эта «прослойка», неизменно отдавая должное феерической «Бриллиантовой руке», все время тянулась еще к какому-нибудь «Сталкеру». Я говорю именно о «глубинном народе», который должен был внимать официальной идеологии типа «Кремлевских курантов», а внимал гайдаевской «развлекухе».
Конечно, Гайдай не подрывал основы. Если бы кто в партийном ареопаге считал, что издевательство над управдомом (другом человека) опасно для коммунистического строительства, «Бриллиантовую руку» положили бы на «полку», где томилось запрещенное кино. Но на «Бриллиантовую руку» смотрели, как на нормальный отдых после трудовых будней. И лишь со временем стало ясно, что в 1960-х – 1970-х гг. после трудовых будней у простого советского человека наступала душевная пустота, не заполняемая уже никакими мечтами о светлом будущем и никакой коммунистической идеологией. Фильмы Гайдая прекрасно заполнили эту пустоту, что фактически означало стремление человека к безыдейному отдыху, развлечениям, потребительству вместо повышения политграмотности и выхода на субботник. Когда мы все – от профессора до дворника – стали смотреть Гайдая, стало ясно, что советский строй держится не на великой идее, а лишь на грубой силе.
Сегодня великому режиссеру Леониду Гайдаю исполнилось бы сто лет.
Впервые покупал книгу иностранного агента. Даже в замечательном музее Невьянской иконы, который создал Евгений Ройзман, его книги продаются в специальной серой обложке, предназначенной, наверное, по замыслу охранителей, для отпугивания покупателей, но на деле привлекающей их внимание, поскольку иностранные агенты у нас в стране люди яркие и достойные. Даже когда вы уже приобрели книгу, на нее по нынешним российским нормам делают наклейку, напоминающую, что автор – иностранный агент. Вдруг читатель одумается и раскрывать подрывную литературу не станет? Я не одумался и прочел книгу Евгения Ройзмана «Про людей, зверей и птиц» уже в самолете по пути из Екатеринбурга домой. Отличная книга. Теперь займет достойное место в моей домашней библиотеке, тем более, что Евгений мне ее подписал на память. И еще сам провел нам с Дмитрием Головиным небольшую экскурсию по своему музею.
А затем я сам уже прошел по развернутой сейчас в Ельцин-центре выставке уральской живописи из коллекции Ройзмана. Там под каждой картиной вынужденно сделан специальный указатель на то, что представлена она иностранным агентом. Уральский пейзаж – от иностранного агента. Русские города – от иностранного агента. Антифашистская живопись времен Великой отечественной войны – от иностранного агента. Дико все это. К счастью, не требуют хотя бы заворачивать картины в оберточную бумагу и так представлять публике.
Даже на фоне других «иноагентств» случай Ройзмана поражает. Человек много лет собирает живопись своего родного края для того, чтобы сохранить культуру. Спас и собрал в одном месте невьянскую икону, которую без него, возможно, никто не спас бы. Тратил свои деньги, силы и время на поддержку того, чем Россия может гордиться. И именно такого человека записывают в иностранные агенты. Казалось бы, охранители должны понимать всю нелепость этой истории, но им, думается, на все плевать. В иноагенты сегодня обращает людей бюрократическая машина, которой надо выдавать список из нескольких человек каждую пятницу. Потребуют от этой машины врагами народа называть своих жертв – будут у нас враги народа.
https://yeltsin.ru/affair/dmitrij-travin-mify-o-sovetskoj-ekonomike/
Читать полностью…
Вот мой сегодняшний разговор с Валерий Нечай в рамках нашего миницикла о том, как важнейшие события далеких веков влияют на день нынешний. В этот раз взяли XIII век и поговорили о зарождении парламентаризма. Очень важная для меня тема. Она составит большую часть третий главы книги "Война и власть: русская ловушка", которую я сейчас заканчиваю https://www.youtube.com/watch?v=8VRZVMQapE8&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=58
Читать полностью…
Телеграм Медведева – ценный кладезь информации. Сегодня я, наконец, понял, на что делается расчет в отношениях с Украиной. «В случае затяжного конфликта, – пишет оптимистично настроенный Дмитрий Анатольевич, – в какой-то момент сложится новый военный альянс из тех стран, которых достали американцы и свора их кастрированных псов. Такое всегда происходило в истории человечества в ходе длительных войн. И тогда Штаты окончательно кинут старуху Европу и остатки несчастных украинцев, а мир снова придёт в равновесное состояние».
Понятно, что, когда речь идет об альянсе из тех стран, которых достали американцы, автор имеет в виду не объединение Ирака, Ирана, Афганистана, Сирии, Ливии, Северной Кореи и Венесуэлы, а о противостоянии США и Китая, перерастающем из торговой войны в кровопролитную. Есть только одна страна в мире, которая может настолько обеспокоить американцев, что им будет уже не до проведения своей европейской политики. Очень важно, что Медведев столь прозрачно намекнул на связанные с Китаем надежды. Это многое проясняет в современной российской внешней политике. Не в том, конечно, как сложатся дела в будущем. Этого никто знать не может. Но в том, как это будущее представляют в Кремле.
В принципе о том, что «разборки» между США и Китаем могут рано или поздно добром не кончиться, серьезные люди пишут, как минимум, со времен появления классической работы Самюэля Хантингтона «Столкновение цивилизаций» (1996 г.). В своей книге «Крутые горки XXI века» я, со своей стороны, попытался объяснить, почему такие апокалиптические перспективы не являются лишь фантастикой (два издания уже распродано, но на сайте издательства Европейского университета в Санкт-Петербурге есть возможность приобрести электронную версию). Но, честно признаюсь, я, конечно, не ожидал того, как страшно станут развиваться события в 2022 году. И не ожидал, что в высших политических кругах глобальный военный конфликт станут рассматривать не как один из возможных (но пока все же маловероятных) сценариев, а как картину, которая всегда возникает «в истории человечества в ходе длительных войн».
Не все так однозначно в крестовых походах😀. В нашей новой беседе с Валерием Нечаем я постарался проследить их связь с коммерческой революцией. https://www.youtube.com/watch?v=PfH5uR6jQQw&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=57
Читать полностью…
«вДудь» с Оскаром Кучерой – лучшая программа, из тех, что мне довелось видеть. Дело в том, что я не смотрю программы, в которых заранее знаю содержание. А здесь все было неясно. Откуда у гостя такой «одобрямс»? Кто он: циничный приспособленец, убежденный державник, тупой обыватель, или тайный сислиб из шоу-бизнеса? Причем лично Кучера меня, естественно, не интересует. Но хорошо сделанное глубинное интервью позволяет гораздо лучше количественных опросов понять, что в голове у основной массы населения.
Если смотреть внимательно, то обнаруживаются домашние заготовки, рассчитанные на широкую публику. Произнося их, артист раскрепощается, речь льется гладко и даже целиком выдуманные истории звучат так, что в них поверят миллионы. Но вот вдруг интервьюер сбивает гостя, и сразу видно, как тот начинает искать аргументы. Можно выделить десятки тем в этой трехчасовой беседе, но все аргументы четко сводятся в две группы. Первая – они сами плохие (американцы, европейцы, украинцы), второй – я не за власть, а за наших ребят, которые гибнут. Из множества аргументов, предложенных за последний год нашим официозом, уцелели, пожалуй, лишь эти два. И каждый человек из многомиллионного российского «одобрямса» напирает именно на них, поскольку идеальных государств не существует, а гибнущих людей жалко. Кроме аргументов «одобрямс» защищается еще и фактами, которые, скорее всего, не соответствуют действительности, но используются как очевидные.
Переубедить «одобрямса», пользующегося такими «аргументами и фактами», невозможно. Но можно понять его истинную позицию, если внимательно следить за беседой три часа. 1. Убежденной державности нет вообще. 2. Есть стихийный конформизм, связанный со страхом перед властью. 3. Конформизм прикрывается рациональными аргументами. 4. Поскольку человек хочет сам себя уважать, то со временем начинает в эти аргументы верить.
Многие из нас могли бы сами провести такое глубинное интервью с соседом. Важно лишь удержаться от двух вещей: 1. От желания назвать собеседника быдлом или ватником. 2. От стремления «втюхать» ему собственные взгляды вместо того, чтобы внимательно слушать, анализировать и задавать умные вопросы.
Какое сильное культурное воздействие оказывала Украина на Московию во второй половине XVII века! И как мало в России об этом знают! Информация есть в научных книгах, однако она практически не популяризируется для широких масс.
В прошлом году помпезно отметили юбилей Петра, традиционно рассуждая про окно в Европу. Роль Петра и впрямь велика, но представления, будто он «прорубал окно в глухой стене», конечно, ошибочны. Еще при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче европейская культура потихоньку просачивалась в Москву благодаря украинским выпускникам Киево-Могилянской академии. Ее значение было столь велико, поскольку культурное влияние Запада тогда тормозилось Церковью, опасавшейся еретических взглядов «латинов и лютеров». Но совершенно остановить культурные заимствования с православной Украины она не могла. А в то же время на самой Украине жестких барьеров перед «латинами» не ставилось. Наиболее просвещенные монахи понимали, что следует перенимать знания католических университетов и иезуитских коллегий. Таким образом, когда в Москву приезжали украинцы, они «везли с собой» не просто православную культуру, а своеобразный синтез культур православной и католической.
В Средние века влияние Запада осуществлялось благодаря немецким, ганзейским купцам. Шло оно по Балтике через Новгород и Псков. Но дальше них оно фактически не проникало. Москва не готова была учиться. А вот в Новое время «культурные потоки» пошли с иной стороны: от Польши и Литвы через иезуитов в Киев, а оттуда уже непосредственно в Россию. Немцы, конечно, тоже влияли через Немецкую слободу в Москве, но они в основном приезжали армию строить. А украинцы несли книжные гуманитарные знания, новые веяния в иконописи и в архитектуре.
Я это все и раньше более-менее знал, но масштаб явления ощутил лишь сейчас при работе над второй главой своей новой книги, когда стал собирать информацию о том, каковы были механизмы западного влияния на модернизацию России в допетровский период. И, может, не задумался бы над этим столь серьезно, если бы украинский вопрос не стоял нынче особенно остро.
Мы с Валерием Нечаем начали особый цикл бесед в рамках наших "Особых историй". Берем одну важнейшую дату из столетия и смотрим, как связанное с ней событие повлияло на формирование современного мира. В этой беседе - XI век: Великая схизма, разделение Европы на католиков и православных. Верно ли, что это событие нас погубило? И верно ли противоположное мнение, что оно нас возвысило? https://www.youtube.com/watch?v=c8K37IyOX9w&list=PL_Py0ysjU3UyahjMJEw7TtZicVXNOXEhQ&index=57
Читать полностью…
Добрался я, наконец, до свежеустановленного памятника Блоку. Грустная картина. Бронзового Александра Александровича почему-то сильно качнуло вперед. Идея, заложенная скульптором в это движение, не совсем ясна. Первое, что приходит в голову всякому, кто читал «Незнакомку»: in vino veritas. Блок возвращается домой на Пряжку из Озерков, где изрядно приложился к «влаге терпкой и таинственной», а потому идет нетвердым шагом с остекленевшими глазами так, как будто «перья страуса склоненные в его качаются мозгу».
Но на самом деле эта версия ошибочна по очень простой причине. Бронзовый Блок идет не к своей квартире, а от нее. Поэт мог, конечно, сбиться с пути, поскольку «все души его излучины пронзило терпкое вино», но если уж он не заплутал, топая от Озерков через Петроградскую и Васильевский, то вряд ли потерял ориентацию за один квартал от своего дома. Поэтому вероятнее другое: памятник движется в нужном направлении, но это совсем не Блок.
У нас на Пряжке есть две достопримечательности: квартира Блока и психбольница. Поскольку памятник одет в нечто, больше похожее на смирительную рубашку, чем на пальто или плащ (рук почти невидно), резонно предположить, что это сбежавший больной удаляется от лечебницы мимо квартиры Блока. На Александра Александровича он в общем-то и не похож. Во всяком случае, Любовь Дмитриевна в этом бронзовом бродяге супруга своего не признала бы.
Наконец, существует и третья версия. Дело в том, что в Петербурге есть странный памятник Доменико Трезини. Великий зодчий стоит у реки, глядя в небо: то ли звезды считает, то ли опасливо приглядывается к птичкам, имеющим обыкновение делать на памятники свои нехорошие дела. Так вот, Блок, упорно глядящий в землю – это полемический выпад его создателя против создателя бронзового Трезини. Мысль скульптора проста: истинный петербуржец должен зимой на прогулке все время глядеть под ноги, чтобы не навернуться (очень уж скользко). Трезини, глядящий в небо, далеко у нас не уйдет, а Блок доберется до дома даже подвыпив.
Я давно уже ждал, когда появится такой текст. И вот, наконец, Денис Волков – директор Левада-центра его опубликовал. Процитирую лишь один абзац, принципиально важный, на мой взгляд.
«Опросы не проводятся с использованием полиграфа, и фиксируют лишь то, чем люди готовы поделиться с интервьюером. И это информация о том, как люди готовы вести себя на публике. Вряд ли можно спорить с тем, что давление российского государства на индивида в последнее время выросло. Главная цель такого давления – изменить поведение людей, отбить желание критиковать власть, участвовать в протестных акциях. Вряд ли можно спорить, что эта цель достигается. Но ровно о том же говорят и результаты опросов».
Итак, это информация о том, как люди готовы вести себя на публике. Мы не получаем из опросов информацию о том, что думает основная масса населения России. Часто люди вообще ничего не думают о тех важнейших событиях, по поводу которых сломлено столько копий в «кругах интеллектуалов». А порой телезрители лишь послушно повторяют то, что услышали из ящика. Кто-то будет вести себя на публике соответствующим образом, поскольку сознательно избрал путь конформизма. Кто-то – поскольку стихийно «колеблется вместе с генеральной линией партии». А кто-то – поскольку не может мыслить вне «ящика». Есть, конечно, среди публики и те, чьи глубокие убеждения соответствуют поведению, но мы даже приблизительно не знаем, какой это процент населения. Можно, наверное, узнать с помощью иных методов, чем массовые опросы, но это особый разговор.
Поэтому следует понимать, что опросы – важный и нужный метод сбора информации, но пользоваться ими надо очень аккуратно, не делая тех выводов, которые из них не следуют. И уже точно не следует из них выводить некий «культурный код» народа, как модно стало сейчас говорить. Такого «кода» вообще не существует, но даже если вам очень хочется считать, будто он есть, не стоит ссылаться на опросы. Формулирование «культурного кода», подкрепленного лишь парой цифр, – это наука для ленивых. Впрочем, я понимаю, что никому нельзя запретить лениться. https://www.levada.ru/2023/02/10/vozmozhny-li-oprosy-v-segodnyashnej-rossii/?utm_source=mailpoet&utm_medium=email&utm_campaign=newsletter-post-title_81
Возможно, я не стал бы смотреть большое интервью с Марией Певчих («вДудь»), если бы мне не сказали, что она училась у Александра Дугина и даже написала под его «научным» руководством диплом. Ситуация в социальных науках меня очень интересует. Захотелось выяснить, как такое «руководство» возможно. Не в том смысле, что учиться у Дугина – преступление. Наверное, для сотен мальчиков и девочек, желающих найти себе государственную кормушку после соцфака МГУ, такой выбор нормален. И бог с ними. Но Певчих до Дугина успела поучиться в Лондонской школе экономики. Была не по возрасту взрослой девочкой. Искренне хотела получить хорошее европейское образование. Как ее-то к Дугину занесло?
Ответ я получил замечательный. Дугин, оказывается, прикольный, веселый псих, который был хорош на фоне всяких университетских бюрократов, доминировавших на соцфаке МГУ. Честно говоря, услышав это, я не удивился. Поскольку много раз слышал, что был у нас в Государственной Думе один прикольный, веселый псих, хорошо смотревшийся на фоне единороссовских бюрократов и даже сислибов. За этого психа нам, кстати, рекомендовали голосовать в ходе «умного голосования». А еще у нас были прикольные, веселые психи среди журналистов девяностых годов, которые радостно и прикольно топили правительство младореформаторов. И, в частности, утопили, как политика, Бориса Немцова, имевшего до этой истории шанс стать преемником Ельцина. Несколько лет это «утопление» выглядело очень прикольно. А затем появился совсем не прикольный лидер, ставший преемником.
Мне в девяностые было совсем не весело и не прикольно, когда я видел, что делают наши прикольные ребята. Мне плакать хотелось от отчаяния. Я был тогда уже далеко не мальчик, кое-что понимал в политике и писал какие-то серьезные статьи, пытаясь объяснять, что так прикалываться опасно. Но кто же читает серьезные статьи, когда можно смотреть прикольные разоблачения?
Не хочу сказать, что мы докатились до нынешней катастрофы, поскольку прикалывались. Были, конечно, в России и более серьезные проблемы. Но когда я слышу подобные истории, мне совсем не прикольно.
Второй важнейший социально-политический урок, который мы можем извлечь из событий последнего года, состоит в том, что идеолог может трепаться, как ему угодно, не стремясь ни к последовательности, ни к правдоподобию, но быть при этом «властителем дум», поскольку у охмуряемых им «козлевичей» думы именно на это рассчитаны. Яркий пример – Александр Дугин, которого многие считают идеологом нынешнего курса, но если всерьез почитать то, что он писал в свое время, обнаружится принципиальное расхождение дугинизма с реальностью.
Вся геополитика дугинизма была много лет назад построена на противопоставлении морских и континентальных держав. Морские основаны на рынке, континентальные – на традиции. Сердцем континентальных держав является Россия. Поэтому суть геополитики – борьба этих двух типов государств между собой. Проще говоря, Россия должна оказаться во главе мощной континентальной силы, которой противостоят Англия, Америка и, может, еще кто-то из случайно к ним примкнувших сателлитов. На деле же нынешняя российская пропаганда вынужденно строится (о чем я вчера подробно писал) на идее о том, что мы противостоим всему западному миру, где никакого различия между морскими и континентальными державами не существует. Конечно, у некоторых пропагандистов (может, Дугина в свое время начитавшихся?) чувствуется обида на континентальные державы, отдавшиеся на волю морских, тогда как должны были по теории нам отдаться. Но исправить ситуацию на деле эти говоруны даже не берутся.
И что же: Дугин со своей ахинеей опозорен и изгнан? Нет. Популярен и успешен. Ведь главное – это форма охмурения разнообразных «козлевичей», а вовсе не конкретное наполнение пропаганды словами и теориями. Такие же успешные, как Дугин, персонажи существуют в антикремлевском лагере. Никто из их приверженцев не пытается соотносить вчерашние теории с сегодняшней реальностью. А в религиозном лагере никто не пытается сопоставлять сегодняшние действия с моральными заповедями христианства. Нигде не востребованы ни правдоподобие, ни последовательность. Идея просвещения не выдержала конкуренции в борьбе с идеей охмурения. Причем не только среди телезрителей. На всем нашем огромном идейном пространстве картина одинакова.
Завтра, 3 февраля, состоится новый семинар в Центре исследований модернизации Европейского университета в Санкт-Петербурге. Дмитрий Ланко будет рассказывать о преобразованиях в Финляндии. Он завершает свою многолетнюю тему и вскоре будет публиковать у нас монографию о финляндской модернизации. Приходите послушать его доклад и дискуссию. Подробности в анонсе ЕУ СПб. и в нем есть ссылка на текст препринта доклада. https://eusp.org/events/seminar-finlyandiya-modernizaciya-v-okruzhenii-chast-v-voprosy-teorii
Читать полностью…
Со временем отклики на мою книгу "Почему Россия отстала?" становятся все более разнообразными. Я далеко не каждый здесь публикую, но этот рассказ мне очень понравился. В том числе участие в нем кота. Затронут, конечно, лишь небольшой пласт проблемы, но очень красочно сделано. https://www.youtube.com/watch?v=k74vpj-ybjk
Читать полностью…
Открытый университет Егора Гайдара анонсировал курсы повышения квалификации по социальным наукам, бесплатные для преподавателей ВУЗов и ССУЗов, а для учителей, студентов, аспирантов, сотрудников музеев и библиотек стоимость курса составляет 1500 руб.
1) Эконометрика причинно-следственных связей (https://gaidaruniversity.ru/causality)
Автор курса: Филипп Картаев, выпускник экономического факультета МГУ, доктор экономических наук, заведующий кафедрой математических методов анализа экономики экономического факультета МГУ.
• Записаться на курс можно до 30 января включительно
• Начало курса – 30 января
2) Макроэкономика: базовые модели закрытой экономики (https://gaidaruniversity.ru/macroeconomics). Автор курса: Юлия Викторовна Вымятнина, декан факультета экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге, кандидат экономических наук, профессор.
• Записаться на курс можно до 6 февраля включительно
• Начало курса - 16 января
3) Бесплатный для всех курс «На переломе: от СССР к России» (https://gaidaruniversity.ru/ussr)
Автор курса: Леонид Александрович Кацва, учитель истории, лауреат конкурса ПНПО, лауреат премии Егора Гайдара, член Совета Вольного исторического общества.
• Записаться на курс можно до 6 февраля включительно
• Начало курса – 23 января
4) Память и медиа (https://gaidaruniversity.ru/memorymedia) – новый курс, продолжение курса «Введение в Memory Studies».
Автор курса: Юлия Александровна Сафронова – доцент факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, автор учебного пособия «Историческая память: введение». СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019.
• Записаться на курс можно до 6 февраля включительно
• Начало курса – 6 февраля
Умом, конечно, все понимаешь и сопротивляешься унынию по мере сил. Но иногда вдруг такая тоска навалится. Есть в нашей жизни особо депрессивные места, где деградацию нельзя не заметить. Сейчас в Петербурге таким местом стал аэропорт. На этой неделе я улетал оттуда в Екатеринбург и возвращался обратно. Больше бывать мне в «Пулково» не хочется.
Не подумайте только, чего плохого про аэропорт, как таковой. Внешне все похоже на «старину»: кафе, магазины, приличная публика, устремляющаяся к самолетам. Но, кажется, еще вчера это было место, связывающее нас с миром. «Окно в Европу», если сказать высокопарно. И даже, отправляясь на восток, я ощущал в «Пулково» особый западный дух. Теперь же в моей голове все время крутилось словечко «стойло», и я никак не мог его оттуда выдавить. Мы загнаны в красивое и благоустроенное стойло с дорогим «овсом». Жрать можно по-прежнему, но скакать по степи уже не приходится. Набор рейсов, глядящих с табло, выглядит так же, как в СССР далеких времен, а не так, как выглядел еще вчера.
На милых сердцу европейских улицах Петербурга у меня нет пока щемящего чувства провала в прошлое. Но в «Пулково» оно вдруг нахлынуло. То, что было хотя бы относительным признаком успеха, стало сегодня очевидным свидетельством провала. Приходишь – и утыкаешься в «железный занавес». Даже тогда, когда летишь из старого советского крыла аэропорта в российский город не можешь не думать о том втором, не столь давно построенном крыле, где раньше кипела жизнь: Рим, Париж, Лондон, Берлин… Я нынче туда отправляться не планирую. Европа для меня в прошлом. Но «за державу обидно». За молодежь. За будущее России. За тех, кто хочет чувствовать ветер свободы, но принужден жрать сено в стойле.
Не знаю, смогу ли еще раз переступить порог «Пулково»? И даже не понимаю, стоит ли преодолевать в себе то мерзостное чувство, которое накрывает меня именно там. В Москву по делам съезжу «Сапсаном». А остальное…
Через четыре часа улетаю в Екатеринбург. Завтра (26.01.23) у меня в 19.00 лекция в Ельцин-центре "Мифы советской экономики". А послезавтра (27.01.23) в магазине "Пиотровский" (на территории все того же Ельцин-центра) в 19.00 презентация двух последних книг "Почему Россия отстала?" и "Как государство богатеет". Приходите. Автографы обещаю. https://yeltsin.ru/affair/dmitrij-travin-pochemu-rossiya-otstala/
Читать полностью…
То ли в связи с увольнением Владимира Мау с поста ректора РАНХиГС, то ли в связи со статьей Гасана Гусейнова, пошел спор о роли сислибов в нашей пореформенной жизни и конкретно о значении созданных ими университетов. Как ни странно, мне эта полемика напоминает спор рыночников с этатистами.
Сторонники госрегулирования всегда критикуют сторонников саморегулирования, указывая на провалы рынка и на то, что мудрая политика благонамеренных бюрократов, сопровождаемая советами ученых, могла бы провалы ликвидировать. Теоретически это верно. Но государство точно также неидеально, как и рынок. Реальные бюрократы зачастую коррумпированы, в советники к ним пробиваются не лучшие, а наиболее ушлые ученые, и в целом госрегулирование на практике редко является мудрым. Особенно в такой политической системе, как наша. Рыночники пришли к идее саморегулирования не потому, что в облаках витают, а потому, что трезво оценивают намерения «благонамеренного деспота».
Наши энергичные борцы с сислибами оценивают их деятельность с позиций идеальной демократии, за которую, мол, следует бороться вместо того, чтобы создавать пронизанные конформизмом университеты в рамках авторитарных режимов. Спору нет, при демократии университеты лучше получаются. Но давайте с небес спустимся на землю. Каковы плоды борьбы за демократию в пореформенный период? Их нет вообще. Сегодня даже популярные два-три года назад разговоры о нашем «гибридном» режиме стихли. Трудно найти в нем гибридность. А вот университеты, которые худо-бедно давали приличное образование, в России есть. И тысячи студентов смогли его получить. Возможно, завтра университеты деградируют, однако судьба этих тысяч людей – не мелочь, которую можно бросить на алтарь борьбы за демократию, покрыв презрением сислибов, разменивавшихся на такие «мелочи». Мой сын окончил бакалавриат на факультете свободных наук и искусств СПбГУ, который существовал благодаря Алексею Кудрину. Магистратуру окончил в «Вышке», которую тогда возглавляли Ярослав Кузьминов и Евгений Ясин. РАНХиГС я лично знаю плохо, но люди, работавшие там, говорят, что Мау удалось создать хотя бы отдельные очаги реального образования. И это, на мой взгляд, немало.
Однажды мы беседовали с приятелем о том, что пора мне перейти от публицистики к научной работе. И он, обрисовывая перспективу, сказал: «Как хорошо: посидишь за компьютером, попишешь, потом прогуляешься. Новые мысли придут – снова попишешь…» На самом деле, как показывает мой сорокалетний опыт, картина эта, скорее, относится к публицистике. Но, целиком уйдя в науку, я с этим образом жизни распростился. На самом деле три четверти рабочего времени, как минимум, уходит на чтение научной литературы. И это самая приятная часть процесса.
В начале работы над темой я просто испытываю эйфорию. Каждый день приносит новые знания. Чувствуешь, что живешь, а не прозябаешь. И я понимаю тех коллег, которые от чтения так никогда и не переходят к написанию собственных книг. «Скрести перышком» уже не так интересно. Однако, в какой-то момент при сборе фактов для работы наступает кризис. Точнее два. И оба приходят с разных сторон. Во-первых, в литературе попадается все меньше нового. Авторы повторяются, и при чтении нарастает скука. А бросить нельзя. Никогда не знаешь, где вдруг найдешь что-то очень важное. А, во-вторых, иногда обнаруживаешь такие факты, которые не вписываются в твою теорию. И начинается мучительный пересмотр представлений, которые тебе уже лет 10 представлялись вполне сложившимися. Порой, пересмотр граничит с отчаянием: а вдруг вся выстроенная годами конструкция рассыпется?
Но вот, наконец, начинаешь писать. Вначале очень приятно. Не так, конечно, как при чтении. Но все же испытываешь большое удовольствие, глядя, как возникает в компьютере твой собственный текст. Вот он растет, вот уже близок к объему книги, вот начинает превышать разумные пределы… Пора заканчивать. И в этот момент наступает самый мучительный этап. Из множества предварительных текстов, заметок, выписок надо собрать книгу, логично выстроенную и понятную читателю. Иногда полностью приходится менять структуру написанного ранее. Убирать обнаруженные вдруг повторы. Порой всю ночь не спишь, поскольку мозг продолжает обрабатывать незаконченный текст. В таком положении я как раз сейчас нахожусь.
С полными животами и пустыми душами
Когда мы были молодыми, старая коммунистическая идеология выродилась, но власть была еще достаточно сильна, чтобы не пускать никакую новую идеологию на ее место, поэтому поколение семидесятников в СССР формировалось безыдейным. А поскольку к идеологии в школе и прочих пропагандистских структурах добавляли еще и мораль, поколение оказалось аморальным. Или, точнее, каждый сам стал искать для себя моральные нормы. Кто-то усвоил заповедь «Не убий», потому что выбрал мораль христианскую. Кто-то пришел к тому же, поскольку взял за образец современные европейские ценности. Но подобный самостоятельный выбор твердых моральных норм возможен лишь у зрелого, сформировавшегося человека, осознавшего, по крайней мере, их важность. В любом обществе такие люди количественно не доминируют. Осознать важность моральных норм не менее трудно, чем развить свой ум или сделать успешную карьеру.
А поскольку для карьеры лет 30 – 35 назад открылись невиданные возможности, моральный поиск совсем вышел из моды. Домашние библиотеки отправились к букинисту. Толстые журналы уступили место многочисленным желтым газетенкам. «Бабло побеждает зло» решило поколение семидесятников, и какое-то время казалось, будто так оно и есть. Исчезли фанатичные искатели «светлого будущего» с «товарищем маузером» в руке. Все бросились обустраивать свое личное светлое настоящее с квартирой, машиной, хорошим счетом в банке и отдыхом на курортах Турции. Возникло общество с полными животами, но пустыми душами.
Многие из тех, кому нынче от 50 до 70, морали не имеют. Не следует думать, будто это ужасные люди. Я не пытаюсь их заклеймить. Они часто хорошие сотрудники и прекрасные соседи. В ситуации, не требующей морального выбора, они могут быть даже образцом для подражания. Но в кризисной ситуации их ценности легко трансформируются под воздействием пропаганды или прямых требований начальства. Ничто внутри не сопротивляется этим требованиям. Ведь твердые моральные нормы представляют собой барьер, через который трудно переступить. Сердце болит, душа стонет, психосоматические расстройства развиваются. А если нет норм, «единственно правильный выбор» оказывается легким.
Сижу, пересматриваю «Мимино». Почти плачу. Как раз тот случай, когда «над вымыслом слезами обольюсь». Сегодня у нас не осталось иллюзий насчет дружбы народов и советского народа, как новой исторической общности (было такое понятие в «научном коммунизме»). Но Буба Кикабидзе и Фрунзик Мкртчян смогли сформировать миф, от которого не хочется отказываться, как никогда нам не хочется отказываться от красоты. Даже если она рушит мир, а не спасает.
Вахтанг Кикабидзе ушел. Он ушел в тот момент, когда в нашем мире творится страшное. А на фоне мифа, созданного великими артистами и великим режиссером Георгием Данелия, страшное становится еще страшнее. Потому что мы сравниваем нынешний день не с былой реальностью, а с идеалом. Разрыв становится больше и, соответственно, большей кажется пропасть, в которую мы летим.
И все же я смотрю «Мимино». Смотрю, плачу и мое представление о роли красоты в истории постепенно меняется.
В советское время миф о новой исторической общности сыграл с нами злую шутку. Вместо того, чтобы реально смотреть на мир и делать его удобным для всех, мы крепили идеологией нереальную конструкцию. А когда оказалось, что советская идеология ни на что не годится, стали вколачивать миф палками.
Но уже сегодня, когда говорят палки, а музы молчат, я смотрю «Мимино» иными глазами. Там больше нет советского мифа. Он уже неважен. Там есть человеческие отношения. Там есть не рассказ о прошлом, а рассказ о будущем. О том, какими мы когда-нибудь постараемся стать. Не мы, так наши дети. Наши внуки.
Нет ничего естественнее добрых человеческих отношений. Когда я читаю новости, мне кажется, будто это вымысел. Когда я смотрю на Бубу Кикабидзе – молодого, задорного, обаятельного – я верю, что это правда. Это правда, которая нам сегодня нужна. И потому, когда приходят черные мысли, я не буду перечитывать «Женитьбу Фигаро», а вновь пересмотрю «Мимино». Вновь «над вымыслом слезами обольюсь» и вновь поверю в то, что «красота спасет мир».
Со стороны не всегда заметно, что в социальных науках «сотрудники» делятся на две группы. Первая – воспринимает науку, именно как науку: как возможность обнаруживать факты и делать на их основе выводы о том, как функционирует общество. Вторая – считает, что науки-то никакой на самом деле нет. Все факты сомнительны, выводы можно оспорить и это приводит к существованию множества противоречащих друг другу теорий, причем ни одну из них нельзя строго доказать. Представители второй группы не отказываются, конечно, от работы в науке, поскольку она приносит зарплату, но в их трудах чувствуется скептический настрой.
Сама по себе эта история неинтересна людям со стороны. Однако в определенной ситуации из нее проистекают важные последствия. Первая группа используют факты для анализа. Например, для анализа возможностей развития России. Сравниваются разные страны, исследуется ход модернизации, проясняются успехи и неудачи той или иной страны. Представители второй группы считают подобные усилия бессмысленными, поскольку мы ничего не знаем о прошлом. История каждой страны – не более, чем миф. Его можно выстроить так, или сяк, взяв за основу один набор «фактов» или заменив его на другой – тот, который больше нравится иным мифотворцам. А из этого вытекают важные практические выводы. Представители первой группы пытаются давать рекомендации по развитию страны на основе изученного ими мирового опыта. Представители второй группы считают, что мифы все равно для практического развития ничего дать не могут, а вот для формирования идеологии вполне пригодны. Для либерального промывания мозгов надо взять одну мифологию, а для патриотического – иную. Важно не ошибиться.
Сегодня у власти (или рядом с ней) находятся люди, проникшиеся идеями второй группы. И те изменения в организации науки, которые происходят в последнее время, связаны именно с этим. Для построения нужной идеологии они подбирают нужные мифы, а под эти мифы делают нужный набор «фактов». А тот, кто будет собирать иные факты, будет «иноагентом», поскольку с точки зрения начальства льет воду на мельницу иной идеологии.
Не думал, что будет столько мнений по поводу моего ироничного высказывания о памятнике Блоку. Рад, что многим он нравится: не впустую, значит, будет стоять. Но вообще-то есть на эту тему не только ироничный, но и серьезный разговор.
Некоторые читатели со мной спорили, говоря, что нельзя же ставить таких истуканов, как Калашников с Примаковым в Москве. Искусство сильно изменилось со времен социалистического реализма, и потому надо следовать за переменами, а не тащить нас монументами в прошлое. Я с этим согласен. Все верно. Искусство меняется, и консерваторы, желающие штамповать поделки «времен очаковских и покоренья Крыма», выглядят нелепо даже если занимают высокие посты.
Меняется, впрочем, не только искусство, но и общество. Хорошо бы про это нам всем не забывать. В прошлом не было вопроса, зачем ставить памятники большим людям: их водружали в пропагандистских и просветительских целях. А зачем памятники ставят сегодня? Я не слышал убедительного ответа на этот вопрос.
Пропагандистские задачи хочет сохранить государство: Калашникова и Примакова поставили именно в качестве символов нынешнего политического курса. Но случай с Блоком иной. Государству нашему на великого поэта плевать. Это мы Блока любим, а не те, кто любят Примакова с Калашниковым. Может, здесь есть просветительские цели? Нет. Давно прошли времена, когда приехавший в Москву полуграмотный мужик шел мимо Пушкина и узнавал про «наше всё». Нынче для просвещения надо не памятник на краю города ставить, а работать с интернетом, стремясь заинтересовать молодежь великой русской культурой.
И вот выходит, что, выиграв конкурс на памятник, мастер просто самовыражется. Имеет право. Он Блока так видит и так чувствует. Насчет самовыражения полностью соглашусь. Я за свободу творчества. Не мое дело осуждать мастера, если его работа мне не нравится. Но это лишь в случае, когда речь идет об обычной скульптуре. А можно ли самовыражаться за счет Блока? В таких случаях надо быть предельно осторожным. Не семь, а семьсот семьдесят семь раз отмерить.
С интересом и удивлением читаю телеграм Дмитрия Медведева. В последних текстах он все чаще обыгрывает слово «свиньи» применительно к врагам. Необычная, прямо скажем, терминология для крупного государственного деятеля большой страны. Я все пытался понять, что мне это напоминает, как вдруг при редактировании второй главы своей новой книги нашел соответствующую цитату. Иван Посошков – народный мыслитель XVII – XVIII веков: ««А люторы, я не вем, с коего разума называются евангеликами. Они живут скотски, а не евангельски, мясо ядят яко безсловесный скот, или яко безграмотная мордва. Им не то что таким высоким названием себя нарицати, но и человеками не весма пристойно им нарицати себя, но токмо прилично и свойственно нарицати себя свиньею, и житие свое нарицать свинским, а не евангельским».
«Люторы», то есть лютеране, встречались Посошкову, скорее всего, лишь в подмосковной немецкой слободе – той самой, куда бегал юный царь Петр, чтобы научиться западной культуре, чтобы перенять не только одежду, кухню и манеры, но – самое главное – чтобы научиться у них военному делу. Лютеране, приехавшие в Москву во второй половине XVIII столетия, были в основном специалистами по созданию эффективной армии. Причем отнюдь не теоретиками. Были среди них полковники и генералы, лично формировавшие для России полки нового строя, лично сражавшиеся в боях и снискавшие уважение Петра. В то время, как Посошков торговал водкой, сколачивал капиталец и писал свою «Книгу о скудости и богатстве» - экономический трактат, вызывающий нынче у специалистов лишь усмешку, немецкие евангелисты работали на русское государство.
Но наш народный мыслитель увидел в них лишь свиней, живущих по-скотски. Может, конечно, лютеранские купцы перешли ему однажды дорогу в бизнесе и с тех пор затаил Посошков на них злобу. Но, думается, скорее всего он был в своей ненависти бескорыстен. Он просто не принимал чужую культуру, считал свиньями всех, кто не похож на него самого и на его братьев по вере. Долго Петр выбивал палкой свинство из таких свиноборцев.
