Лиссабон: что следует увидеть туристу. Lisbon: What the tourist should see. Фернандо Пессоа. Перевод А. Соколинской и И. Фещенко-Скворцовой. Издательство «Ад Маргинем», 2017.
Книгу взялась читать по двум причинам: она от Фернандо Пессоа (которым, что удивительно, недавно заинтересовались российские правоохранители; любопытно, что же предъявили португальскому автору) и она о Лиссабоне. Городе, в котором я хочу встретить закат своей жизни…
Путеводитель, составленный Пессоа, скорее всего, предназначался для какого-то турагентства, ориентированного на англоязычных туристов. Писатель сам составил несколько маршрутов, включив в них все самые популярные-известные-лично им любимые места, подобрал архивные данные, дополнил физическими величинами и… всё. Путеводитель не был опубликован, вплоть до 1988 года, когда его случайно обнаружили и вновь собрали из разрозненных листов, хранящихся в архиве писателя в национальной библиотеке Лиссабона.
Не могу сказать, что это шедевр, но для тех, кто нежно любит город у Тежу, будет невероятно приятно пройтись и проехать по лиссабонским улицам, площадям и проспектам при деликатном сопровождении Пессоа. А в дополнение идут его стихи, про детство в Лиссабоне и сам город. Цитатно.
* … Отправимся теперь в Монте-да-Граса, где располагается одна из красивейших городских церквей - церковь Милости (Граса). В ней хранится знаменитая скульптура Христа, несущего свой крест (Сеньор-душ-Пассуш), сделанная из красного сандала (фернамбука) - раз в год её выносили из храма, чтобы торжественно пронести по улицам города, однако с установлением республики религиозные процессии отменили…
* Замок - с толстыми зубчатыми стенами и башнями - построен маврами как укрытие в случае вражеской осады. В его стенах разворачивались многие события, ставшие частью политической истории Португалии… он всё-таки заслуживает внимания благодаря своему славному прошлому. Из замка открывается чудесный вид. Осмотреть его можно, получив разрешение у дежурного офицера, охраняющего казармы.
* Наша машина… оказывается перед башней Белень - одним из самых красивых памятников в Лиссабоне и напоминанием о военно-морском могуществе Португалии. Это чудо восточной архитектуры было возведено в Прайя-ду-Рештелу, месте отправления кораблей в дальние экспедиции на поиск новых земель. Изначально башня была возведена посреди реки по приказу короля Мануэла I как часть оборонительной линии для защиты португальской столицы… Строительство началось в 1515 году и завершилось через шесть лет. Со временем вода отступила и башня оказалась на берегу песчаной отмели…
* … Я всё обожаю.
Сердце моё - точно двор постоялый, открытый всю ночь.
Мой интерес к этой жизни так жаден,
Вечно стремлюсь я понять её чувством бессонным.
Всё я люблю, очеловечиваю, оживляю -
Камни и души, людей и машины -
Чтобы этим наполнить себя, углубить.
Рад во всём раствориться, чтобы связи с собою самим укрепить.
И хотел бы носить на руках я Вселенную, словно дитя,
Как няня её целовать…
* … Нежное, всё прошлое - что было здесь в Лиссабоне - пробуждается во мне…
Третий этаж моих тётушек, былой покой,
Покой разнообразный,
Детство без мыслей о будущем,
Шум швейной машинки, кажущийся постоянным,
И всё хорошо, и всё вовремя,
Всё - добро, всё - настоящее, что сегодня мертво.
Боже мой, что я сделал со своей жизнью?..
* * *
Атмосферная книжка. И в ней чудесные фото Лиссабона начала ХХ-го века.
Как Суй Саньгуань кровь продавал. 许三观卖血记. Юй Хуа. Перевод Р. Шапиро. Издательство «Текст», 2016.
Юй Хуа - возрастной писатель, доставшийся нам от затянувшихся китайских восьмидесятых, когда точно надо было становиться другим, но нужно было быть правильным. Уже не только и исключительно правильным, но ты же понимаешь, как легче. Юй Хуа хотел легче, но получилось… как мне кажется, получилось по-настоящему, а настоящее очень часто не легко и не правильно, ибо сама жизнь.
У него простой язык, иногда гротескно-намеренно. Но это стиль, сочетание характера героев, их нарочитой народности и, отчасти, былинности, смягчающей драматичность сюжета. Очень хорошо об этой его простоте сказано в одной найденной статье (ссылка в комментариях): «… позволяя морю быть просто морем, а старику - просто стариком». Да, в статье речь о знакомстве Юй Хуа с перепиской Бернарда Беренсона и Хемингуэя, но в контексте вышеописанного вы понимаете, о чём я.
В этой книжке автор знакомит нас с жизнью одного маленького человека, у которого радости и горести, потери и обретения - всё на поверхности. Не напоказ (хотя немного и так), но открыто - пожалуйста, можешь смотреть. От сложностей жизни его иногда спасают деньги, полученные при сдачи крови, но это не главное. Главное, что он, хоть и маленький, но Человек. И иногда даже немного счастливый. Цитатно.
* Суй Саньгуань сидел на крыше у Четвёртого дяди и смотрел во все стороны. Вдалеке из полей вырастало багровое небо. Оно поднималось всё выше и окрашивало дальние поля своим цветом: и хлеба красные, будто помидоры, и река, и дорога, и хижины, и пруд, и вьющийся дым из труб - всё стало багровым…
* - Знаешь, почему закрылись заводы, магазины, школы и тебе больше не надо жарить хворост? Почему одних повесили, других заперли в хлевах, третьих забили до смерти? Почему стоит председателю Мао сказать несколько слов, как их кладут на музыку, пишут на стенках, на земле, на автобусах и кораблях, на простынях и наволочках, кружках и кастрюлях, даже на туалетах и плевательницах?..
* … Сюй Саньгуань вышел во двор, сел на кучу битого кирпича и долго сидел на зимнем ветру, спрятав руки в рукава, с поднятым воротником. Он вспоминал, как А-Фан и Гэньлун учили его, что перед сдачей крови надо выпить много воды, а после - два ляна рисового вина и закусить жареной печёнкой. И плакал…
* … Второй укутал [Первого] одеялом и ватником, сел на землю, опёрся о скамейку, а брата положил себе на колени и обнял. Когда у него затекали руки или ноги, он их высвобождал, разминал, а потом продолжал греть брата. К этому времени он и сам замёрз: пот остыл, снег растаял. Когда пришёл пароход, Второй дрожал крупной дрожью. На пароходе он пробрался на корму, посадил Первого на стул у горячей переборки, за которой гудел двигатель, а сам к ней прислонился. В город они приплыли затемно. Второй тащил на себе брата, укутанного в одеяло. В темноте он был похож на велосипед с прицепом. Его неровные следы переливались в свете фонарей…
* … когда Сюй Саньгуань в тот день шёл по улице, он широко улыбался, и от этого у него лицо покрылось морщинами, словно река рябью, в глаза ему светило солнце и освещало каждую морщинку…
Он заплакал. Мутные слёзы полились по щекам, по шее, за ворот… Шёл и шёл, а слёзы всё лились и лились. Мокрые дорожки сплетались на его щеках, как капли дождя на оконном стекле, как трещинки на плошке, как побеги на стволе, как водные бороздки на рисовом поле, как переулки в городе…
* * *
Хорошая книжка.
Проглоченный. The Swallowed Man. Эдвард Кэри. Перевод О. Алякринского. Издательство «Эксмо», 2021.
Начну с того, что эту книжку не стоит читать в хорошем настроении. И в очень плохом тоже не надо. А вот если дома у вас всё хорошо, за окном - дожди, а вы философски настроены… Может, лучше Данте?
Кэри - очень странный человек. Чудоковатый. Он рисует, и рисует такое, что, мне кажется, Тим Бёртон плачет от умиления, целует его в макушку и мечтает сделать с ним совместный фильм. Кэри живёт в, мм, специфичных интерьерах, в которых живут и созданные им такие же странные скульптуры (Бёртон смотрит, любуется и уже рыдает). И Кэри пишет романы, в которых бредовая, шизофреничная подача беззастенчиво срывает покровы сдержанности и приличия с нашего социального одиночества, мучительного ощущения потерянности и недосягаемой, вечно желаемой и так редко достигаемой взаимной любви. И речь о любви в целом, к людям, к жизни, к живому и неживому (уже или в принципе). О любви к существующему. О самой способности любить.
Задумка этой книжки проста: рассказать нам, как жилось старине Джузеппе (который отец Пиноккио), по коварству судьбы оказавшемуся в желудке гигантской рыбы…
Цитатно.
* … он стал вырываться… Он издал обиженный вопль. И я тоже завопил… И тут к нам стали сбегаться люди… И все в один голос кричали, что я жестокий человек и сколько ужасных страданий ждёт моего бедного, хоть с виду и странного, сына… А затем в толпе появился полицейский и вслушался в то, что говорили люди. Он не был лишён сострадания. И мой сын… получил свободу, а я отправился в тюрьму. Люди и полицейский оказались на его стороне! На стороне деревяшки! Против меня! И меня посадили под замок. Не потому, что я представлял собой какую-то ценность, не для того, чтобы обеспечить мне безопасность, но именно потому, что я никому был не нужен. И чтобы обеспечить им безопасность.
* Люди, как я понял, сочли деревянного ребёнка дьявольским отродьем, исчадием ада, происками нехристей. Они погнались за ним, поймали, связали и, бросив в старое корыто, пустили по морским волнам…
- Но он же ребёнок! Вы такое совершили с ребёнком? Бросили в океан?
- Ну, не знаю…
- Представьте себе: маленький мальчик один в бурных волнах.
- Так он же деревянный! Он, я так думаю, не утонул, а всплыл.
- Какие же вы мерзавцы! У вас нет ни капли любви к живому! Вы готовы утопить! Как можно было бросить маленького мальчика в открытое море?..
- Он не был похож на человека, вы же сами знаете.
- Пусть он сделан из дерева, но вы сделаны из камня! У вас нет чувств? Люди-уроды, ненавистники чудес!
* С тех пор как я потерял моего Пино, я стал иначе смотреть на вещи. Меня стала занимать мысль, не живые ли они тоже. Временами кажется, что мне проще иметь дело с рыбацкой сетью, чем с рыбаком… Что со мной сделали? Я перестал быть венцом творения? Я значу хоть что-то ещё? Интересно, становлюсь ли я мудрее сейчас, когда явно отбываю наказание?
* В детстве у меня была богатая фантазия, я имел склонность к необычайному, от чего сейчас мне стыдно. Но став взрослым, я отвратил себя от подобных чудес. Отринув все детские увлечения, посвятив себя непридуманной жизни, реальной и простой. Так было легче жить: я же повзрослел.
* Сухая галета довольно твёрдая, но легко крошится, а размоченная галета становится вязкой, как густая каша… У меня появилась глина [из размоченных галет] - субстанция для ваяния… Была только одна незадача: чем больше галет у меня уйдёт на скульптуру, тем меньше провианта мне останется. Есть или творить - вот в чём вопрос. Полный желудок или пустая голова? Но лучше голодать, уверял я себя, коль скоро речь шла о возможности создавать нечто осязаемое. Значит, буду создавать: больше творить и меньше жить.
* * *
Говорят, он написал её до пандемии. А казалось бы… Хорошая книжка. Но тяжелая. Я не скоро смогу её перечитать.
P. S.: странице на тридцатой отложила книжку и полезла в инет выяснять, кто такой этот Кэри, что он так и такое пишет…
Русский дневник 1927-1928. Russian Dairy 1927-1918. Альфред Барр, Джери Эбботт. Перевод А. Новоженовой, В. Соломахиной. Издательство «Ад Маргинем Пресс», 2025.
Мне тут предъявили «пишешь про всякую букинистику, которую, даже если и захочешь почитать, ещё попробуй найди». Ну, хорошо, компенсирую. Для поклонников свежей типографской краски - вот, совсем новенькая, хотя опять же из 1920-х, то есть продолжает список всех тех репортажей, дневников, заметок, о которых писала ранее (таки ввожу тег #conread1920).
«Зимой 1927-1928 года в Советском Союзе побывали двое молодых американских искусствоведов…». Дневник (точнее, дневники) довольно детально описывает лишь московскую и подмосковную часть их внезапного путешествия в советскую Россию, но учитывая, что тогда в Москве были все… Этих всех (Третьяков, Родченко, Лисицкий, Луначарский, Эйзенштейн, Фальк, Тышлер, Маяковский, Уайт, Ривера, etc) педантично фиксирует Барр, меланхоличный, совсем не приспособленный к российской зиме, но чуткий в отношении талантливого и прекрасного. И замечательно пишущий. Пожалуй, он нравится мне даже больше Беньямина, но всё же меньше, чем Рот.
Эбботт тоже неплох, но сух, многое фиксирует механистически, без деталей. Зато он - настоящий театрал, и здоровье у него оказалось покрепче, потому и побегал по заснеженной Москве он больше Барра. Интересный.
Вместе их дневники составляют объёмную, яркую, запоминающуюся картинку, в которую очень хочешь зайти, вовлечься, рассмотреть, потрогать, почувствовать. И понимаешь, думаешь, веришь, что именно там, теми и тогда начиналось, создавалось что-то абсолютно новое… Цитатно.
* … У нас чувство, что это самое важное место на земле из всех, где мы только могли оказаться. Такой избыток всего, так много надо успеть увидеть… Невозможно описать это чувство возбуждения, возможно, оно разлито в воздухе (после Берлина), а может, это сердечность наших новых друзей, может быть, это тот невероятный дух предчувствия будущего, радостные надежды русских, их понимание того, что у России впереди по меньшей мере целый век величия, которое только грядёт, тогда как Франция и Англия угасают.
* Почему здесь так популярен театр? В Москве, двухмиллионном городе, двадцать пять репертуарных театров. Нью-Йорк с трудом поддерживает один, в Чикаго нет ни одного. Может быть, театр занял место церкви, ведь революция смеётся над религией. Может, это потому, что театр так хорош, но хорош он из-за того спроса, которым он пользуется, так что выходит замкнутый круг…
* В среду вечером, возвращаясь на автобусе из Ярославля, Дана и Джери, сидевшие позади меня, обсуждали, где удобнее сойти, чтобы попасть во МХАТ. Женщина, сидевшая неподалёку, обернулась и объяснила им всё по-французски… После того как она вышла, её место занял мужчина. Услышав, что я говорю по-английски, он спросил меня: «Вы ходили в Робертс-колледж?». «Нет», - ответил я. «А вы?» - «Да, я там учился. Я грек. Думал, вы тоже греки». Такая вот Москва.
* После обеда (4:30) - в гости к Эйзенштейну. Он принял нас со своими обычными прибаутками и в своём обычном стиле «одной-ногой-в-могиле». После того как мы просмотрели кипу кадров из «Октября» и «Генеральной линии»…, он показал нам свои книги о Домье и истории театра. Очень хорошая библиотека, в которой есть весьма ценные экземпляры. Он читает на всех основных европейских языках и говорит на четырёх из них; а Домье - его большое увлечение.
* Какое-то время ехали в тамбуре, в вагоне было очень тесно. Попадались интересные люди, завораживали, наблюдал за ними с удовольствием. Русские легко вступают в разговор, и я пожалел, что не знаю этого чертова языка, а то поболтал бы непременно.
* * *
Замечательная книжка.
P. S.: переживаю за их переводчика, Петра Лихачёва. Как его жизнь потом сложилась…
Книжки из экспозиции выставки «Павел I. Эпоха. Искусство. Книги», что проходит в Библиотеке иностранной литературы в Москве.
Среди экспонатов - справочник путешественника Бедекера (1897), мемуары барона Фуке (1788), собрание сочинений Гельвеция (1784), «Любовь Псиши и Купидона» Лафонтена (1769), сборник писем Монтескье (1767), «Основы философии Ньютона…» Вольтера (1738) и прочие. Часть из них - из библиотеки Павловского дворца.
Россия. Реконструкция архитектуры в Советском Союзе. Эль Лисицкий. Перевод О. Мичковского. Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019.
Человек, мыслящий многомерно. Эль (Эл?) Лисицкий, в миру Лазарь Маркович Лисицкий, один из столпов русского авангарда, современник Ле Корбюзье, Шагала, Малевича Крученых и Маяковского… не просто современник - соратник, разделяющий и развивающий идеалист, новатор с невероятно точным чутьём, ощущением пространства, геометрии, соразмерности и соотношения.
В 1929 году он пишет для венского издательства «Anton Schrol & Co» книжку, ставшую первой в серии книг, посвященных современной архитектуре разных стран. Лисицкий пишет о России, Рихард Нойтра - об Америке, а Роджер Гинзбургер - о Франции. Издательство выпускает их в 1930-м, в обложках, фотоколлажно оформленных Лисицким. И книги эти - удивительная, авантюрная попытка осмыслить, систематизировать и структурно описать бурно развивающуюся архитектурную действительность…
Книжку впервые перевели на русский (писал её Лисицкий на немецком) в 2016-м году - мы стабильно неторопливы. Иллюстрации (а их здесь ажно 104) кропотливо подобраны автором: это макеты, рисунки, чертежи и даже реализованные проекты. Цитатно (одну цитату позволю привести из вступительной статьи, остальные - слова Лисицкого)
* Несмотря на центральное положение Лисицкого в истории советской культуры, мы знаем о нём удивительно мало. Архивы, переданные Третьяковской галерее семьёй художника в 1958 году, всё ещё ждут своего исследователя. Большой альбом его произведений, статей и писем, изданный [супругой художника] Софи Кюпперс в 1967 году на немецком языке в Дрездене…, до сих пор остаётся основным источником информации о Лисицком, источником, всё ещё недоступным русскоязычному читателю.
* Под влиянием Западной Европы несколько веков назад царский двор подчинил себе русскую архитектуру, отдав её под присмотр Академии художеств. Там, в окружении других искусств, архитектура и прозябала, проводя в полусне мнимую жизнь, совершенно лишённую творчества. Строить в России разрешалось только людям с государственными дипломами, писать картины и сочинять стихи было «дозволено» каждому. Архитектура культивировала усердие, живопись - таланты.
* … Важно помнить, что клубы создаются не для развлечения масс, а для того, чтобы последние могли реализовать потенциал при помощи своих же собственных усилий. Клуб должен стать Университетом Культуры.
* … Дважды в день город переживает прилив и отлив. Уличное движение превратилось в главную проблему, в основе которой - вопрос времени, а не пространства…
* Чтобы догнать и перегнать остальной мир, мы сегодня должны избавиться от всякой романтики и воспринимать действительность объективно и практично… Для нас произведение художника не имеет ценности само по себе, оно не является самоцелью, и в нём нет независимой внутренней красоты… Художник, или творческий работник, ничего не изобретает; божественного вдохновения не существует. Поэтому под реконструкцией в данном случае мы понимаем преодоление всего неясного, таинственного и хаотичного. В архитектуре, как и во всей нашей жизни, мы стремимся создать общественный строй, т. е. превратить инстинктивное в сознательное.
* * *
Хорошая умная книжка.
#conread1920
P. S.: бонус дорогим моим дальневосточникам. Сын Лисицкого Борис (Йен) Лазаревич, приложивший немалые усилия для сохранения архива отца, около пяти лет, начиная с 1957 года, работал на дальневосточной студии кинохроники в Хабаровске, вначале в качестве ассистента кинооператора, затем оператором и начальником корр.пункта в Комсомольске-на-Амуре.
Запечатлённый ангел. Николай Лесков. Издательство «Омега-Л», 2023.
и
Полное собранiе сочиненiй Ф. М. Достоевскаго. Том девятый. Часть вторая. Безплатное приложенiе къ журналу «Нива» на 1895 г. Изданiе А. Ф. Маркса, 1895 (!).
Сегодня нестандартный пост, но посчитала нужным объединить эти две книжки и этих двух авторов. Оба не нуждаются в представлении (люблю этот заносчивый штамп), жили и творили в одно время, по-разному прекрасны. Почему решила объединить?
В заглавной статье своего сборника (изначально публиковалась в журнале «Гражданинъ») Ф. М. Достоевский верит и не верит повести Н. С. Лескова, заглавной в его книге. Фёдор Михайлович пишет, мол, прочёл въ «Русском Вестнике» «Запечатлённаго Ангела», характерно, занимательно, но повесть «оставила во мне впечатление болезненное и некоторое недоверие к правде описаннаго».
Достоевский сокрушается, что государственная власть решениями своих представителей готова загубить значимые для народа святыни, лишь бы подтвердить собственные силу и влияние. «… но я того убежденiя, что оскорбленiе народнаго чувства во всём, что для него есть святого - есть страшное насилiе и чрезвычайная безчеловечность». Ох, Фёдор Михайлович, знали б вы…
Завершает статью фраза: «Мы переживаемъ самую смутную, самую неудобную, самую переходную и самую роковую минуту, может быть, изъ всей исторiи русскаго народа». Шёл 1873-й год. Уже написаны «Бесы», складываются «Братья Карамазовы»… Но о Лескове. Стилистически «… ангел» - чудное произведение. Про достоверность сомневаюсь, либо Лесков нам не всё рассказал. Цитатно.
* Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом, на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пеозаж: древние храмы, монастыри святые со многими святых мощами; сады густые и дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть островерхие тополи. Глядишь на все это, а самого за сердце словно кто щипать станет, так прекрасно! Знаете, конечно, мы люди простые, но преизящество богозданной природы все же ощущаем.
* … [глава артели строителей-старообрядцев] Лука Кирилов положит благословящий начал, а мы все подхватим, да так и славим, что даже иной раз при тихой погоде далеко за слободою слышно. И никому наша вера не мешала, а даже как будто еще многим по обычаю приходила и нравилась не только одним простым людям,… но и иноверам. Много из церковных, которые благочестивого нрава, а в церковь за реку ездить некогда, станут у нас под окнами и слушают и молиться начнут… даже и иностранцы, которые старым русским обрядом интересовались, не раз приходили наше пение слушать...
* Англичанин не верит, а я выступил и разъясняю ему всю разницу: что ноне, мол, у светских художников не то искусство: у них краски маслявне, а там вапы на яйце растворенные и нежные, в живописи письмо мазаное, чтобы только на даль натурально показывало, а тут письмо плавкое и на самую близь явственно; да и светскому художнику, говооб, и в переводе самого рисунка не потрафить, потому что они изучены представлять то, что в теле земного, животолюбивого человека содержится, а в священной русской иконописи изображается тип лица небожительный, насчет коего материальный человек даже истового воображения иметь не может.
* Не охота бы говорить, а нельзя премолчать, не тот мы дух на Москве встретили, которого жаждали. Обрели мы, что старина тут стоит уже не на добротолюбии и благочестии, а на едином упрямстве…
* - А кто это такой человек, на которого ты так полагаешься?
- Ковач Марой, - отвечает Лука.
- Это старик?
- Да, он не молод.
- Но он, кажется, глуп?
- Нам, мол, его ум не надобен, но зато сей человек достойный дух имеет.
- Какой же, - говорит, — может быть дух у глупого человека?
- Дух, сударь, — ответствует Лука, - бывает не по разуму: дух иде же хощет дышит, и все равно что волос растет у одного долгий и роскошный, а у другого скудный.
* * *
Хорошая книжка. Отсюда же повесть «На краю света» нравится.
P. S.: а про книжку Достоевского ещё напишу. Букинистическая находка.
Подделки на аукционах. Дело Руффини. Самое громкое преступление в искусстве. L’affaire Ruffini. Enquête sur le plus grand mystère du monde de l'art. Винсент Носе. Перевод И. Голыбиной. Издательство АСТ, 2022.
Не помню, кто рекомендовал эту книжку, но спасибо. И не потому, что книжка - шедевр, а за сопутствующий поиск комментариев, работ, понятий, личностей…
История, описанная в книжке, реальна: плюс-минус наши дни, Европа, арт-рынок, известные музеи и галереи, громкие имена старых мастеров и талантливые, тщательные современные художники (художник?), рисующие в стиле олд-скул. Что рисуют? Экспромты на тему известных работ, очень близко к оригиналам. Копии, пастиши, этюды, зарисовки. И всё бы ничего, пусть бы рисовали, но в нашем мире существует коллекционер Джулиано Руффини, который находит эти работы и щедро выводит их в свет, учитывая все пробелы европейских законов в сфере регулирования рынка предметов искусства.
Что после выхода в свет происходит с работами? Как раз об этом книжка Винсента Носе, журналиста, исследователя, искусствоведческого язвы (удивительно, как он при этом умудряется брать интервью у всех этих реставраторов-меценатов-хранителей!). Иногда его расследовательские умозаключения вызывают скепсис, но в целом... В целом, господа, всё меньше веры в оригинальность всех тех шедевров, что обнаруживают в последнее время в маленьких антикварных магазинах или частных коллекциях. Everybody lies © Dr House
Цитатно.
* В 2001 году [Конрад Бернхеймер] думал, что возьмёт реванш, когда немецкий магнат пищевой промышленности Рудольф Откер предложил ему выкупить галерею Колнаги, приобретённую у лорда Джейкоба Ротшильда… Любопытно, что… глава группы Откер был не просто поклонником живописи: ранее он служил в СС и тоже провёл некоторое время в Дахау, где проходил подготовку (его собственные дети заказали расследование, выявившее этот факт, и опубликовали его результаты - всё чтобы вернуть картины, полученные в наследство, еврейским семьям, у которых их украли).
* Во время нашей встречи в 2016 году Вернер Шаде [биограф семейства Кранаха] уже знал об изъятии картины [«Венера с вуалью» Кранаха старшего], но только по коротким заметкам в Spiegel. «То немногое, что я прочитал, меня не убедило; знаете ли, это было действительно редкой красоты произведение, - заявил он, прежде чем заметить: - Но если современные методики выявят, что она датируется другой эпохой, я спокойно признаю свою ошибку. Такое с каждым может случиться, не надо бояться это признать». Эти слова сопровождались широкой улыбкой.
* Об этом периоде своей жизни Жюль-Франсуа Ферийон написал книгу… автор не скрывает своей иронии, высмеивая самодовольное невежество и хаос, творящийся на арт-рынке, который Ферийон считает средоточием «повсеместного мошенничества, сертификатов подлинности, подписанных по дружбе, некомпетентности музейных работников, знаменитых галеристов и коллекционеров, которые на частных самолётах летят в Швейцарию, чтобы вывезти оттуда картины, минуя таможню; талантливых реставраторов, устраняющих кое-какие сомнительные детали; мафии и политиков, отмывающих деньги; теоретиков и разных услужливых идиотов, подкармливающих эту машину».
* В основе нынешней проблемы с эрудицией, сбивающей с толку, лежит определённая концепция искусствоведения, сформировавшаяся в ХХ веке. Это своего рода башня из слоновой кости, базирующаяся на иллюзии всезнания, как способа безошибочно отделять зёрна от плевел. Вкратце она заключается в том, что специалист может определять атрибуцию путём одного лишь визуального анализа, основываясь на опыте, приобретённом за годы работы…
* Арт-рынок… не обладает всеми ответами. Ненадёжность экспертизы тем более тревожна, что речь идёт о громадных суммах. Невероятная стоимость в 450 тыс. долларов, которой достиг Salvator Mundi, картина в очень плохом состоянии, атрибуция которой Леонардо да Винчи остаётся под вопросом, свидетельствует о безумии, царящем в сфере художественной коммерции… Нет такой катастрофы, которая не постигла бы арт-рынок, ведь он практически никак не регулируется…
* * *
Хорошая книжка.
Евангелие от Дон Кихота. Трагическое чувство жизни. Del sentimiento trágico de la vida. Мигель де Унамуно. Перевод Е. Гараджа. Издательство «Родина», 2024.
Для начала - об этой книжке именно этого издательства. Не берите. Ищите другие варианты, электронные ли, бумажные, а эту избегайте - в ней столько описок, ошибок, неуместных пропусков, сколько не встречала за всю свою читательскую жизнь. Оставлю в библиотеке лишь как образчик глумления над читателем.
Про содержание. Мигеля де Унамуно нельзя назвать лёгким писателем, но его произведения, даже те, что совсем философские, не мучительны. Он беседует, рассуждает, объясняет и даже готов отступить, однако потом упрямо вернётся к основной своей мысли: человеческая жизнь трагична. Любая жизнь. Любого, но думающего, осознающего себя, рефлексирующего и неравнодушного Человека. Такое вот заявление накануне Первой мировой…
Именно из-за этой мысли, на которую наткнулась в романе другого автора, упомянувшего испанского философа, я и нашла книгу Унамуно. Нашла, прочитала и, в целом, согласна. Цитатно.
* … Когда нас обуревают сомнения и затуманивает нашу веру в бессмертие души, с возрастающей силой и болью отзывается в нас жажда обессмертить своё имя и славу. И отсюда эта ожесточённая борьба за то, чтобы выделиться, за то, чтобы каким-то образом пережить себя в памяти других людей и будущих поколений… Современный мир одержим чудовищной манией оригинальности, и ей подвержен каждый из нас. Мы предпочтём скорее действовать безрассудно, но зато гениально, чем целесообразно, но бездарно.
* Нужно ли снова говорить вам о величайшей абсурдности культуры, науки, искусства, добра, истины, красоты, справедливости… - всех этих прекрасных идей, если в конце концов - и в данном случае не имеет значения, произойдёт ли это через четыре дня или через четыре тысячи столетий, - уже не будет никакого человеческого сознания, воспринимающего культуру, науку, искусство, добро, истину, красоту, справедливость и всё такое прочее?..
* … я полагаю, что многие, быть может самые великие герои, были людьми отчаявшимися, и именно от отчаяния совершали свои подвиги… речь должна идти о подлинном трансцендентном пессимизме… Разумеется, позиция наших прогрессистов, представителей главного направления современной европейской мысли, совершенно иная: но мне не даёт покоя мысль, что эти люди сознательно закрывают глаза на нашу главную проблему и живут, в сущности, иллюзией, пытаясь заглушить в себе трагическое чувство жизни.
* … страшная, трагическая формула внутренней духовной жизни такова: либо максимум счастья при минимуме любви, либо максимум любви при минимуме счастья. Надо выбирать между двумя этими вещами и быть уверенным в том, что тот, кто приблизится к бесконечности любви, к любви бесконечной, приблизится к нулю счастья, к предельной тоске. И прикоснувшись к этому нулю, он оказывается за пределами этого несчастья, которое убивает.
* Постараемся, чтобы небытие, если оно действительно нам уготовано, было незаслуженным; будем сражаться с судьбой, даже без надежды на победу; будем сражаться с нею пр-донкихотски.
* * *
Хорошая, но непростая книжка.
P. S.: в недавно прочитанном интервью Ю. Стоянова в финале есть фраза: «Мне кажется, в сегодняшнем мире можно жить в ладу, можно жить в достатке, но умный, интеллигентный человек не может быть счастлив».
Книги из экспозиции музея-заповедника Коломенское. Все родом из XVII-XVIII веков, три последних - старообрядческие.
Читать полностью…
Лето Господне. Иван Шмелёв. Издательство «Детская литература», 2018.
Эту книжку долго избегала, отпугивало название. Да-да, Шмелёв, прекрасный язык и стиль, сложная судьба и белая эмиграция, но там явно что-то религиозное, меня совсем не тянет… Признаю ошибку и дремучесть. Но всему своё время.
То, что книжку точно нужно прочесть, убедили меня староверы-беспоповцы: семья Шмелёвых в 1812 году переехала в Москву из староверческих Гуслиц (поповцы они или беспоповцы - я пока не нашла; впрочем, полагаю, что всё же поповцы). Закрепил убеждение Донской монастырь, в котором у меня сложился экскурсионный маршрут о Гражданской войне. В некрополь этого монастыря в 2000-ом году перевезли останки Шмелёва и его супруги (из Парижа), а рассказывать о писателе без знания его последних книг, наверное, не очень профессионально.
В общем, прочитала. И знаете, это одна из самых светлых, искренних и трогательных книг в моей читательской жизни. Шмелёв показывает нам мир 1870-х, видимый, ощущаемый ребёнком, рождённым в Замоскворечье во вполне состоятельной и относительно набожной семье перерождающихся староверов. Замечательным ладным языком он описывает главные праздники и именины, семейные традиции и московские привычки, маленькие бытовые радости и великие скорби-печали (про печали - отдельная тема; последние две-три главы невозможно читать без слёз сочувствия и сопереживания).
Цитатно.
* … весна накрыла. Ишь как спешит капель - барабанит, как ливень дробный… А солнышко уже высоко, над Барминихиным садом с бузиною, и так припекает через стёкла, как будто лето. Я открываю форточку. Ах, весна!.. Такая теплынь и свежесть! Пахнет теплом и снегом, весенним душистым снегом. Остреньким холодочком веет с ледяных гор. Слышу - рекою пахнет, живой рекою!..
* Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях - лес ёлок. А какие ёлки!.. У нашей ёлки… Как отогреется, расправит лапы, - чаща. На Театральной площади, бывало, - лес. Стоят в снегу. А снег повалит - потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает. Собаки в ёлках - будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбами. Сбитенщики ходят, аукаются в ёлках: «Эй, сла-дкий сбитень! калачики горячи!..»… Небо - в дыму - лиловое, в огне. На ёлках иней… Морозная Россия, а… тепло!..
* … Теперь потускнели праздники и люди как будто охладели. А тогда… всё и все были со мною связаны, и я был со всеми связан, от нищего старичка на кухне, зашедшего на «убогий блин», до незнакомой тройки, умчавшейся в темноту со звоном. И Бог на небе, за звёздами, с лаской глядел на всех: Масленица, гуляйте! В этом широком слове и теперь ещё доя меня жива яркая радость, перед грустью… - перед постом?
* По краю полыньи потукивают ломами парни и бородатые. Все одеты во что попало: в ватные кофты в клочья, в мешки, в истрёпанные пальтишки, в истёртые полушубки - заплата на заплате, в живую рвань; ноги у них кувалдами, замотаны в рогожку, в тряпки, в паголенки от валенок, в мешочину - с Хитрого рынка все, «случайный народ», пропащие, падённые. Я спрашиваю Горкина:
- Нищие это, да?
- Всякие есть… и нищие, и «плохо не клади», и… близко не подходи. Хитрованцы, только поглядывай. Тут, милок, и «господа» есть!..Да так… опустился человек, от слабости… А вострый народ, смышлёный!..
* … бредут коровы… Так от старины ещё повелось, когда была совсем деревенская Москва. И тогда был Егорьев день, и теперь ещё…
- … Только вот господа обижаться стали… на коровок… Таки капризные. Бумагу подавали самому генерал-губернатору Долгорукову… воспретить гонять по Москве коров… Как это, говорят, можно… Москва - и такое безобразие! чего про нас англичане скажут! Коровы у них, скажут, по Кузнецкому мосту разгуливают и плюхают. И забодать, вишь, могут. Ну, чтобы воспретил. А наш князь Долгоруков, самый русский, любит старину и написал на их бумаге: «По Кузнецкому мосту у меня и не такая ещё скотина шляется», - и не воспретил.
* * *
Замечательная книжка.
P. S.: Шмелёв писал её с 1927 по 1944 годы, в эмиграции, спустя почти полвека после описываемого периода. Идеализация детства? Безусловно. Но ведь замечательно получилось.
Стены Спасо-Преображенского собора Переславля-Залесского. А. Гиппиус, С. Михеев, Д. Сидоров, Е. Шадунц, и. С. Савенков. Издательство Переяславской епархии (редакция журнала «Ковчег»), 2022.
Ещё одна маленькая книжка-буклет с ценным содержанием (пусть и не уникальным - это выдержки и цитаты из статей, ранее опубликованных в интернете и профильных изданиях). Прекрасно понимаю, что интересен сборник далеко не всем, но это потому, что вы не были на моих московских экскурсиях [широко улыбается].
О том, что на стенах собора есть древние граффити XII-XIV веков было известно ещё в XIX веке, но к очищению стен от слоёв поновления, штукатурки-краски долго не приступали. А когда взялись, вдруг открылось много удивительного и непонятного. И началось исследование… Сборник - краткие записи о его результатах к 2022-му году, попытка переложить на обычный человеческий язык мудрёные археологические изыскания. И это очень интересно!
На рубеже XII-XIII-го веков ментальность, самоопределение и отношение к религии и церкви были отличными от современных: подойти к собору и нацарапать на его стенах «здесь был Афанасий» считалось немыслимым, дичайшим варварством, кощунством и преступлением. Да и писать умели не все. Но дозволялось оставить свою «метку» на стене храма, высечь её в камне на века, дабы молились о твоей душе следующие поколения прихожан. Не по пустой прихоти, не потому что модно, а когда есть истовая надобность, когда никто кроме неба не поможет. И стены Спасо-Преображенского собора усеяны высеченными крестами…
Впрочем, не только крестами. И времена менялись, и люди, и нравы. И духовенство что-то выцарапывало-писало на стенах (вспомним Успенский собор в Звенигороде)… А теперь цитатно.
* Краткая надпись о кончине князя Юрия Долгорукого… на восточном уступе лопатки к востоку от южного портала собора… яркий пример некнижного древнерусского синтаксиса: логика предложения нарушается в угоду разговорному принципу «вначале главная часть сообщения, затем уточнения»…
* Самый большой по размеру граффито-рисунок был найден на северной лопатке восточного фасада. Граффито в виде фрагментов концентрических окружностей занимает поверхность трёх блоков кладки… Ниже кругового граффито различимы несколько граффити-крестов с кругами или двойными разветвлениями на концах и фрагменты надписей… [восточный фасад использовался] в качестве памятного места для сохранения важной информации… [с помощью концентрических окружностей] изображали духовный лабиринт… извилистый путь к Богу, мистическое восхождение к спасению…
* … многочисленные изображения крестов… все эти люди не просто оставляли автографы на память. Эти надписи, по мысли их создателей, должны были стать постоянно длящейся молитвой о них самих или об их близких.
* В 1175 году в годовщину убийства князя… в центральной части южной апсиды собора на высоте 110 см над цоколем появилась… надпись… удалось прочесть бОльшую часть надписи, сделанную мелким почерком в две колонки, обведённые прямоугольной рамкой с вертикальным разделителем между ними. Текст оформлен в виде диптиха. Его левую створку занимает список убийц… и проклятие им, правую - сообщение об убийстве князя, возглашение вечной памяти убиенному и вечной муки убийцам…
* «На северной стене, в западной угловой нише, устроено собственно не окно, а узкая дверь, ведущая на хоры собора…». «Дверь эта даёт ясное указание, что к храму когда-то прикасалась особая пристройка, через которую и проходили на хоры, а затем, по неизвестным причинам, пристройка была уничтожена и лестница сделана сквозь свод в самой церкви».
* * *
Осознайте, это всё - не придумки и фантазии какого-то автора, а наша с вами история. Прекрасный сборник.
P. S.: возвращаясь к «здесь был Афанасий» - слушайте, так это же тоже призыв к постоянно длящейся молитве о рабе божием Афанасии, чтоб не забывали, помнили, молились. Пусть размещённый не на стенах храма, а где пришлось. Вон оно откуда повелось-то…
Сумерки мира. Das Dämmern der Welt. Вернер Херцог. Перевод Е. Зайцева. Издательство Ивана Лимбаха, 2023.
Наверное, вы слышали эту историю о японском солдате, который тридцать лет после окончания войны (Второй мировой) продолжал партизанить на каком-то экзотическом острове. То ли забыли его там, то ли принципиальным был и не хотел сдаваться… Экзотический остров находился в Тихом океане, назывался Лубанг и принадлежал Филиппинам, а японца звали Хироо Онода (小野田 寛郎), и это одна из самых пронзительных военных историй, что я знаю.
Раньше моим «последним самураем» был Юкио Мисима, но я изменила мнение. Оноду никто не забывал - он выполнял задание. Двадцать девять лет, с 1945 по 1974 год, каждый день, на острове в 185 квадратных километров (примерно две «москвы» в пределах Третьего транспортного кольца) он, скрываясь, продолжал войну, на которую его послала Родина и император…
Когда в 1997 году Херцог Вернер ставил в Токио оперу «Чусингура» (да-да, он, в основном, режиссёрствует), ему выпал шанс быть приглашённым на аудиенцию к самому императору Японии. Херцог отказался и в ответ на вопрос оцепеневших, заледеневших японцев «кого же, если не императора, вы бы хотели встретить в Японии?» заявил: Хироо Оноду.
В 1974 Онода вернулся в Японию, и к моменту встречи с Херцогом догнал историю человечества и своей страны, получил все регалии, награды и признания, стал меценатом, скотоводом и прочее. Но посмотрите в его глаза на старых фото…
Херцог не смог пройти мимо этой жизни. И человека. И в 2022-ом написал маленькую книжку. Из неё - цитатно.
* [Спустя все эти годы на острове Онода узнаёт об атомной бомбе] Текущего арсенала хватит, чтобы убить каждого жителя планеты не раз и не два, а тысячу двести сорок раз. По мнению Оноды, это несовместимо с логикой войны, с логикой любой мыслимой войны, включая войну будущего.
* - Лейтенант [Онода], я делаю всё, что могу, но я никогда раньше не был в джунглях.
- Никто из нас никогда не был в джунглях…
- Это зелёный ад, - смиренно замечает Акацу.
- Нет, - говорит Онода, - это всего лишь лес.
* … Вскрикивает ночная птица - и вот прошёл целый год. Капля воды на восковом листе бананового дерева на мгновение ловит луч солнца - прошёл ещё год. Подвижная дорога из миллионов и миллионов муравьёв целую ночь тянется между деревьями…и исчезает… внезапно… И проходит ещё год… Война Оноды… является непреходящим событием, событием, вырванным у вечности.
* - Иногда, - говорит Онода, - мне кажется, что в оружии есть что-то природное, изначальное, на что человек уже не может повлиять. Живёт ли оружие своей жизнью, после того как его изобрели? А разве сама война не живёт своей жизнью? Снятся ли войне сны?
* Онода перевёл мне песню, которую постоянно пел для самоободрения все эти годы на Лубанге:
Я могу показаться бродягой или нищим,
Но, безмолвный месяц, ты свидетель
сияния моей души.
* * *
Хорошая книжка. Местами даже замечательная.
Крестовые походы в арабской культуре (вторая половина XIX - первая половина ХХ века). Идеи и образы. О. А. Соколов. Издательство Санкт-Петербургского университета, 2023.
Неожиданная тема, да? Дело в том, что сейчас читаются сразу несколько книг про арабскую историю, культуру, скромно дожидается своей очереди толкование от Абд-ар-Рахмана ибн Насыра, а на предновогодней Non-fiction на стенде университета заметила и эту книжку. Стало любопытно.
Я, признаюсь, неуч в плане знаний о развитии арабских народов и земель, их достижений и потерь, но про крестовые походы слышала, читала, смотрела - с европейской подачи. И заметила, что моя личная мозаика понимания предпосылок-причин-последствий всё как-то не складывается… Значит, надо зайти с другой стороны.
Эта книжка не делает сложную арабскую историю понятнее: автор считает, что читатель прекрасно знает, о чём, ком и каких ключевых моментах написано; не смею винить, это ж монография на основе диссертации, к чтению этой книжки ты должен подойти после тщательной подготовки. Ну, автор предполагал, что ты так сделаешь…
Но читать интересно. И возникает масса вопросов. А это всегда полезно. Цитатно.
* Как отмечает Ж. Ле Гофф, «вся эволюция современного мира под воздействием текущего историописания, которое осуществляется в значительной степени средствами массовой информации, направлена на создание большого количества коллективный памятей». Опираясь на это, можно сказать, что внутри Арабского мира не существовало и не существует единой коллективной памяти о Крестовых походах…
* … Далее Мухаммад Альдо указывает… [что] сама эта эпоха [крестовых походов] во многом послужила на благо Европы, которая узрела истинную цивилизацию в мусульманском мире. Это открытие, по его мнению, породило Реформацию, которая не только стала причиной прогресса европейской цивилизации, но и привела к возникновению протестантизма, который автор рассматривает как исламизированную (за счет рациональности) форму христианства.
* … Крестовые походы в данном случае предстают как наказание уммы за порчу нравов и искажение религии, произошедшее из-за распространения тюрками «вируса» религиозного фанатизма, чуждого исламу, причем ал-Кавакиби отмечает, что религиозный фанатизм на Ближнем Востоке только усилился под влиянием дурного примера, который продемонстрировали фанатики-крестоносцы.
* Ал-‘Азм далее отмечает, что «мусульмане всего мира являются пленниками европейских государств, а европейские политики не стесняются говорить как правду, так и ложь, представляя панисламизм и исламское единство как угрозу» [конец XIX века, к слову]
* [Сейид Кутб] «Есть те, кто считает, что только финансовое влияние евреев в США и других странах управляет политикой Запада. Есть такие, кто считает, что виноваты и английские амбиции, и англо-саксонское коварство… А есть такие, кто думает, что существует антипатия между Востоком и Западом… Все эти точки зрения не учитывают жизненно важного элемента данного вопроса… крестоносного духа, который течёт в крови всех представителей Запада».
* * *
Хорошая книжка.
Чёрная риторика. Власть и магия слова (Schwarze Rhetorik. Macht und Magie der Sprache). Карстен Бредемайер. Издательство «Альпина Паблишер», 2022.
Эту книжку кто-то - не помню, кто - мне с восторгом рекомендовал. Прочитав, не могу сделать то же: как и большая часть бизнес или около-бизнес-литературы, она местами примитивна, порой скучна, ярко тщеславна и, разумеется, продаёт курсы, тренинги и личные коуч-сессии своего автора. От таких книг я обычно засыпаю на первой трети и больше к ним не возвращаюсь, но тут повезло - в книжке всего лишь двести сорок пять страниц.
Бредемайер - профессиональный теолог, педагог ведущих немецких вузов, консультант и наставник, автор пятнадцати книг по риторике, диалектике, эристике, рабулистике и прочая, свободно беседующий с оппонентами на четырех европейских языках плюс латынь. Наверное, как противоположная сторона на переговорах он неприятен… Но про книжку.
В данном учебном пособии (!) автор призывает хамить, если аргументы закончились, проявлять агрессию, блефовать, повелевать и приказывать. Видимо, на то она и чёрная риторика… Основной посыл разумен: определите границы, за которые вы никому не позволите зайти, а также никогда не сомневайтесь в собственной ценности и значимости. Правда, Бредемайер забыл указать, что ценность таки действительно должна быть, но да ладно. Цитатно.
* … тот факт, что искусство говорить есть искусство уговаривать, не только не оспаривался, но и преподносился как нечто само собой разумеющееся во все времена - от Аристотеля и Цицерона до Готтшеда, Геллерта и Вальтера Йенса…
* … Возможно, вы хорошо работали до вашего доклада и будете прекрасно работать после него - но всё это не имеет никакого значения, если вы не в состоянии выгодно «продать» себя, когда берёте слово.
* Молчание - тот элемент коммуникации, которым владеют лишь немногие, и уж совсем редко кто умеет использовать его целенаправленно и осознанно… Джордж Бернард Шоу считал молчание самой совершенной формой выражения презрения, Пьер Реверди - самой жестокой и одновременно самой благородной формой критики. В процессе активного общения молчание - одна из уловок, позволяющая вселить в собеседника сильнейшее чувство неуверенности, вынуждающее его буквально через одну-две секунды начать говорить всё, что угодно, лишь бы только не молчать.
* Чем настойчивее вам навязывают определённую модель оценки предлагаемой информации, тем больше у вас причин отказаться от неё.
* Демагогия… Система мировоззрения поляризуется и сводится к разделению всего человечества на «своих» и «чужих», причём «чужие» автоматически клеймятся как «враги»… Отнесение какого-либо индивидуума к «своим» или «чужим» варьируется в зависимости от состава аудитории и преследуемых в данный момент целей. Личность демагога или партия, которую он представляет, выделяются в категорию «суперсвоих». Позиция «суперсвоих» превозносится как находящаяся под постоянной угрозой со стороны промывателей мозгов и продажных пропагандистов, готовых за деньги говорить всё, что угодно…
* * *
Актуальная, но скучная книжка.
Постепенно буду выкладывать сокровища, с которыми познакомилась в стенах «Иностранки», то бишь в Библиотеке иностранной литературы.
Первым пойдет Виктор Гюго и его сборник с «Марион Делорм», «Эрнани» и «Король забавляется» 1880 года. Кожаный тиснёный переплёт, рельефный корешок, а качество бумаги-то какое!
В этот раз было так.
Чем теперь богата - в комментариях.
P. S.: книжки всё ближе к категории «предметы роскоши», хотя ценообразование непонятное: новенькая «Четверокнижие» Янь Лянькэ на так-себе-бумаге - 1 400₽, а прекрасно изданный четырехтомник (!) Дворкина про крестовые походы - 6 000₽ минус выставочная скидка. Никому не нужно про крестовые походы?..
Книжки из экспозиции маленькой выставки «Евреи Востока», что проходит в библиотеке Еврейского музея и центра толерантности. Это совместный проект с Институтом восточных рукописей РАН.
В подборке - «Священное писание» 1873 года, Алеппо, «Многие благословения» 1868 года, Багдад, и «Жизнь и благочестие» 1736 года, Измир (ранее Смирна).
Дополнительно дали поразглядывать гиганта из Житомира, 1838 года. Красивый.
Швейцар. El Portero. Рейнальдо Аренас. Перевод Т. Родименко. Издательский дом «Флюид», 2008.
Уже писала, что Аренаса довольно рискованно рекомендовать… Можете развлечься и поискать русскоязычные отзывы на эту книжку: у читателей, в лучшем случае, возникают недоумение и непонимание «што эта такое было?!». А книжка, меж тем, признанный шедевр мирового масштаба. В чём же дело?
Предполагаю, что в неподготовленности. Повторюсь, у читателя должна быть начитанность, причем специфичная: читатель должен убедиться, что он принимает люто-шизофреничные произведения как латиноамериканских, так и всех прочих писателей. С неким дополнительным историческим подтекстом. Кафка, Оруэлл, Кэрролл, туда же Волков (!), Пинчон, Кабрера Инфанте, Летельер, Фуэнтес, Толкин … Плюс к этому было бы полезно узнать биографию автора и предысторию создания книжки. Этим отчасти поделюсь.
Вдохновлялся Аренас рассказами своего близкого во всех смыслах друга: Лазаро Гомес Каррилес работал швейцаром в жилом доме в каком-то модном нью-йоркском районе и делился с Рейнальдо своими наблюдениями за жильцами. Давайте представим, чем могут удивить богатые жители, допустим, Манхэттена в 1980-х…
К моменту написания книги (1987 год) Аренас уже семь лет как жил в США, но, судя по отзывам редких друзей и частых знакомых, вовсе не чувствовал себя уместным. Тоска по запретной, закрытой для него Кубе не отпускала. А так хотелось настоящей свободы, не мнимой, не купленной, не компромиссной, свободы без побега и иносказаний. Так хотелось…
Всё перечисленное смешалось в книжке. Цитатно.
* … Наша жизнь проходит, пока мы стоим на красный свет или едем в туннеле или ожидаем разрешения то на взлёт, то на посадку, не говоря уже об опозданиях и переносе рейса. Прикиньте, сколько времени остаётся на жизнь, и вы поймёте, что страшно мало. Да и то немногое, что у нас остаётся, мы вынуждены тратить на тысячи глупых, хотя неизбежных дел вроде стирки, приготовления пищи, открывания-закрывания дверей, уборки в доме, визитов к врачу, причёсывания, спускания воды в ванной…
* … человек только тогда испытывает полное удовлетворение, когда видит, что весь остальной мир, да и все [остальные люди], кроме него самого посажены в клетку. По его мнению, остальные существа всего-навсего пытаются ему подражать, и ему нравится думать, что всё живое находится в его власти; захочет - и, воспылав жестокостью, истребит всех подряд, а захочет - станет чувствительным или практичным и примется … спасать [животных]. Но что бы он ни делал, он поступает так, как ему удобно. Поэтому дело не в том, что я живу в клетке, а в том, что мы все сидим в ней.
* … Тогда он, наконец, выберется из мест, где всё детство и отрочество, вся жизнь на поверку оказалась провалившейся попыткой найти себя в чём-то ином, нежели трудовой лагерь, обязательная военная служба, обязательное дежурство, обязательное заседание, собрание, митинг общественности, обязательная неукоснительная явка. На подобную чепуху он растратил своё единственное богатство, так и не успев им воспользоваться, - свою быстротечную, а потому-то чудесную юность. «Но я ищу, но я ищу…». Психиатры всё чаще устало переглядывались, абсолютно уверенные в том, что безумие швейцара полное и необъяснимое… нам-то некоторые пассажи… отчасти ясны. Он говорил о необходимости, для нас неизбежной, вернуться в наш мир… Даже мы, несмотря на многолетнее отсутствие, не перестаём каждую минуту думать о возможном возвращении…
* Несмотря на все усилия Хуана пообщаться с [пациентами психиатрической клиники], они не проявили никакого (или почти никакого) интереса к тому, что он им говорил. Причина весьма проста: безумие, - вероятно, единственное состояние человека, в котором он не нуждается ни в чьих советах.
* … Изгнанный и преследуемый народ, живущий в изгнании, а посему подвергаемый унижениям и дискриминации, живёт ради дня мести.
* * *
Отличная книжка (но аккуратно, я предупредила). Шизофреничная, но светлая. И даже немного библейская.
Английская испанка. Новеллы. La española inglesa. Мигель де Сервантес. Перевод Б. Краевского и М. Лозинского. Издательство «Художественная литература», 1974.
Новеллы этого сборника чаще называют назидательными или же поучительными. Чему учат? Ну, Сервантес же… думаю, понимаете, чего ждать. А учитывая, что окончательный свой вид новеллы приняли в период с 1605 по 1613 год, то есть аккурат между первой и второй частью «Дон Кихота», то направленность содержания тоже быть ещё более понятна.
Новеллы вышли в свет отдельной книгой в 1613 году в Мадриде, издатель - Хуан де ла Куэста. Пишут, что сборник имел ошеломительный успех и на протяжении XVII века выдержал 60 переизданий, в том числе на иностранных языках.
Сервантесом было написано двенадцать новелл, но в эту книжку включили только четыре. Тут и монахи с монашками, и переодетые в батраков владельцы майоратов, и благородные подкидыши, и сумасшедшие философы… Творят они разное и не всегда разумное. Цитатно.
* - А может быть, и вы, ваша милость, тоже из воров?
- Да, - ответил тот, - я вор и делом своим служу богу и добрым людям, но я ещё не очень опытный и отбываю пока что год послушничества.
- В первый раз слышу, что бывают на свете воры, которые служат богу и добрым людям!..
- Сеньор, углубляться в богословие - не моё дело, но я всё-таки знаю, что каждый из нас своим трудом может восхвалить господа…
- … вы, может быть, помимо прочего налагаете ещё на себя возмещения или пени?
- О возмещении, конечно, говорить не приходится… никто и не побуждает нас к такому усердию, потому что мы никогда не исповедуемся, а если нас отлучают от церкви, то мы никогда об этом не знаем, так как ходим в церковь не в те дни, когда читают отлучения…
* Ганансьоса разостлала вместо скатерти простыню и вынула из корзины сначала пучок редиски и около двух дюжин апельсинов и лимонов, затем большую кастрюлю, наполненную ломтиками жареной трески, вслед за ним показались полголовы фламандского сыра, горшок великолепных оливок, тарелка креветок, целая куча крабов с острой приправой из капорцев, переложенных стручками перца, и три каравая белоснежного гандульского хлеба… Там узнали они нежность требианского, достоинство монте фрасконе, крепость асперино, благородство двух «греков» - кандии и сомы, доблесть пятилозного, сладость и приятность сеньоры «гуарначи», грубоватость чентолы, причем среди всех этих сеньоров даже показаться не смело убогое романеско…
* Турецкие галеры подходили, чтобы выяснить, какие это корабли, - а суда шли не под английским, а под испанским флагом, для того чтобы вводить в заблуждение встречных и не походить на корсарские.
* - Вы знаете, сеньор лиценциат, одно важное лицо в столице желает вас видеть и приглашает вас к себе.
На это Видриера ответил:
- Простите меня, ваша честь, но для дворца я не гожусь: я человек робкий и льстить никому не умею.
* - Ремесло это мне очень по вкусу, не будь в нём, однако, одной заковырки.
Книготорговец попросил сказать, какой именно…
- А вот всех тех выкрутасов, которые вы проделываете, покупая у автора права на книгу, да ещё ваших издевательств над ним, в случае если он печатает книгу на свой счёт, так как вместо тысячи пятьсот экземпляров вы печатаете три тысячи, и когда писатель думает, что в продажу поступают его книги, на самом деле продаются [ваши].
* * *
Хорошая книжка.
P. S.: а Сервантес явно любил вкусно поесть и выпить )
Книжки и периодика из экспозиции музея, кхм, психиатрической клинической больницы №1 им. Н. А. Алексеева, город Москва.
Сплошные шедевры… Ну, кто вам ещё такое покажет? )))
Как покупать книги. Опыт краткаго практическаго руководства. Николай Ульянов. Издательство «Наука», 1913 (репринт).
Не помню, откуда у меня эта книжка (вроде, нашла в книжном в Ленинке), купилась на название. В обложке всё такое заманчивое, что удержаться было невозможно (хотя, конечно же, скан давно в инете, в открытом доступе - см. ссылку в комментариях).
Но дело не в книжке, а в авторе. Первый поиск выдает справочное-скучное, дословно: Ульянов Николай Алексеевич (1884 – 1977), историк, член организационного бюро партии социалистов-революционеров, владелец Нижегородского издательства «Сеятель», входил в Союз издателей социалистов-революционеров в эмиграции. В 1917 г. состоял в Лозаннской группе социалистов-оборонцев, в 1919-1920 гг. - член «Общества помощи нуждающимся русским эмигрантам - деятелям литературы, науки и искусства» в Швейцарии; доктор, профессор Лозаннского университета.
Большинство далее не копает, но опытных искателей не проведёшь. И выясняется, что Николай Алексеевич - библиофил и библиограф, яркий левый эсер (убеждённый социалист-революционер), старший сын таких же убеждённых родителей-народников, когда-то (после 1906-го) эмигрировал в Швейцарию-Париж, потом непродолжительное время проживал в Москве, веруя, что революции 1917-го таки меняют человечество. Был членом кружка «чайковцев», «Земли и воли», активный участник эсеровского мятежа 1918-го года. После повторного скоропалительного бегства в Швейцарию увлёкся геологией, позже стал профессором Лозаннского университета, изучал историю формирования Монблана, давал консультации в связи с прокладкой тоннеля из Франции в Италию, был награжден французским орденом «Почетного легиона»…
Кроме того, Ульянов - дядя Виктора Некрасова, того самого, который военный прозаик, герой-фронтовик, автор «В окопах Сталинграда» (и участник Сталинградской битвы, освобождения Одессы, почти прошёл Польшу). Именно Ульянов «вызвал» племянника из советской России, где Некрасова внесли в список неблагонадёжных и начали по-брежневски настойчиво прессовать за слишком откровенное несогласие… Но это другая история.
Для заинтересовавшихся биографией автора есть доп.ссылки в комментариях, а книжка… Ну, смешная книжка. Цитатно.
* Покупка всякой вещи, даже предметовъ повседневнаго обихода, т.-е. хорошо известных каждому, требуетъ сноровки. И не всякiй умеет хорошо покупает все вещи. Книги же далеко ещё не принадлежатъ къ предметамъ первой необходимости. На нихъ многiе до сихъ пор смотрятъ, какъ на пустую трату денегъ… очень много есть людей, даже изъ числа грамотныхъ съ детства, которые днями, месяцами и годами не читаютъ ни одной строчки.
* … узнать подробнее о существующих книгах [можно, послав] простое открытое письмо въ издательство или книжный магазинъ… съ просьбой о присылке каталога… Беда только въ томъ, что въ России не любятъ писать писемъ…
* Покупатели книгъ, особенно покупатели непостоянные, заходящiе въ магазинъ случайно, всегда чувствуютъ себя въ нём несколько неловко…
* Книжка - торговля - дело коммерческое, но въ то же время надо признать, что тотъ хозяинъ книжнаго магазина, который смотритъ на книги только какъ на товаръ, совершенно не годится для избранной имъ работы.
* …прiобретенiе книгъ въ собственность имеет огромное значенiе для развитiя каждаго читателя. Выработка интереса къ книге, выработка литернатурнаго вкуса, возможны только при томъ условiи, что читатель прiобретает въ собственность хоть некоторыя, главнейшiя, наиболее нравящiяся ему сочиненiя…
* * *
Занятная, в общем-то, книжка. Мало что изменилось за сто лет…
Ещё одна книга из Центра восточной литературы РГБ. Это «Зерцало мира» (или «Джиханнюма»), автор Кятиб Челеби, 1732 год, Константинополь.
Процитирую РГБ: «всемирно известное историко-географическое произведение османского ученого-энциклопедиста… одиннадцатая из семнадцати первых печатных турецких книг... была напечатана в первой турецкой типографии при участии ее основателя - Ибрагима Мютеферрика… тиражом 500 экз…
Впервые в Турции… рассказывалось о системе мира Коперника, о теориях Аристотеля, Птолемея и Тихо Браге. Были даны описания глобуса, различных геометрических фигур, компаса, а также приведены способы их использования…
Примечательно, что не все печатные издания «Джиханнюма» проиллюстрированы одинаково… большинство экземпляров с иллюстрациями печатались черной краской, но были и экземпляры с цветными иллюстрациями. К последней категории относится экземпляр, хранящийся в фонде Центра…, все иллюстрации которого раскрашены вручную…».
Можете полистать «Зерцало…» онлайн - ссылка в комментарии.
Картина «Остров мёртвых» в контексте европейской и русской культуры конца XIX - начала ХХ века. А. Коншакова. Издательство Государственного Эрмитажа, 2023.
Эту картину Арнольда Бёклина знают все, даже если не знают, что это Арнольд Бёклин. Мистическая, жутковатая, сверх всякой меры модная - в нашем современном понимании моды в искусстве. Ну, как «Три богатыря» Васнецова, «Утро в сосновом лесу» Шишкина и Савицкого или «Царевна-Лебедь» Врубеля для русскоязычной публики, но с охватом европейских территорий. Чрезвычайно популярная картинка.
Александра Коншакова решила собрать в небольшой брошюре биографию художника, историю сюжета, хронологию появления версий картины, а также попыталась объяснить, как же полотно оказалось в России - до того, как в 2022 эту работу приобрёл Эрмитаж.
Кстати, процитирую пресс-службу музея: «… с 23 августа 2010 года, «Остров мертвых» по согласованию с владелицей работы был выставлен в постоянной экспозиции Главного штаба Эрмитажа… В 2019 году музей договорился о его покупке за 40 млн руб. и последующие несколько лет занимался поиском спонсоров. Наконец в ноябре 2022 года картина была приобретена на средства целевого пожертвования… Семье, сведения о которой не разглашаются, картина принадлежала с начала ХХ века… В 2001 году Борис Асварищ писал, что «лет двадцать назад» вариант картины приносили в ГМИИ им. А.С.Пушкина на продажу «из обычной московской квартиры». Однако сделка не состоялась, а попытки Государственного Эрмитажа связаться с владельцами с предложением приобрести картину остались тогда без ответа…».
Ну, а теперь цитатно - из книжки.
* … в конце 1860-х годов в творчестве [Бёклина] прочно поселился образ тёмных молчаливых кипарисов, которые обступают белое здание. Чисто живописный мотив, который разрабатывали и его коллеги-пейзажисты…
* В литературе указывают несколько возможных реальных прототипов этого ландшафта… Однако таинственный остров в картине не изображает ни один известный ландшафт: это собирательный образ, написанный со всей реалистичностью и убедительностью, на которую был способен выпускник дюссельдорфской пейзажной школы.
* Современники находили, что Бёклин творил свою реальность, которая не изображала, но заменяла мир и создавала многозначный символ, и представители нового художественного направления [символизма] увидели в работах швейцарского живописца выражение своих идей, а в «Острове мёртвых» - один из ключевых образов эпохи.
* В числе первых почитателей были русские художники. Василий Поленов, Илья Репин, Валентин Серов… Репин, который обычно весьма критически отзывался о зарубежном искусстве и новых тенденциях в живописи, назвал [Бёклина] «первостепенным талантом»… Но и писателей, далёких от символизма, картина не оставила равнодушными: репродукции украшали интерьеры дома Льва Толстого в Ясной Поляне и дачи Антона Чехова в Крыму. Владимир Маяковский в поэме «Про это» сравнил композицию с видом Москвы… Владимир Набоков упомянул [картину] в рассказе «Машенька»… В «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова засиженная мухами репродукция появилась… Как примета ушедшей эпохи…
*В «Словаре о художниках» Тиме и Беккера упоминается, что осенью 1900 года Бёклины [отец Арнольд и сын Карло] совместно начали писать последний вариант «Острова мёртвых». Арнольд Бёклин умер 16 января 1901 года, и Карло должен был завершить работу уже в одиночку. Именно с этим вариантом можно отождествить картину, приобретённую для эрмитажного собрания. В её левом нижнем углу значится: «A. Böcklin invenit» (задумал), справа внизу: «CARLO Böcklin fecit 1901» (выполнил).
* * *
Занятная книжка.
Увидимся в августе. En agosto nos vemos. Габриэль Гарсиа Маркес. Перевод Д. Синицыной. Издательство АСТ, 2024.
——————————-
Надо продолжать делать то, что умеешь. Сохранять здравомыслие и продолжать.
Мир всем нам.
——————————-
Спустя десять лет после завершения жизненного пути Маркеса мы читаем его новую новеллу (к слову, редкий случай быстрого, почти моментального перевода книжки на русский язык). «Рукопись, которую автор не успел опубликовать при жизни, спустя годы нашла свой путь к читателю». Не успел… Оставим рассуждения на эту тему. И забудем о претензиях к сыновьям Габо, решившимся опубликовать книжку, которых теперь обвиняют в корысти и алчности. Кстати, в NY Times есть статья от 6 марта, где журналист цитирует этих самых сыновей:
«… As for the fate of any other unpublished works by García Márquez, his sons say it’s not an issue: There’s nothing else. Throughout his life, García Márquez routinely destroyed older versions of published books and unfinished manuscripts because he didn’t want them to be scrutinized later. That was among the reasons they decided to publish «Until August», they said. «When this book is released, we’ll have all of Gabo’s work published», García Barcha said. «There is nothing else in the drawer».
Но вернусь к книжке. Это уставшее, замедленное танго в припылённых интерьерах. Непонятен мотив героини, её искания, порывы. Смутен ход событий, в который вплетено много хорошей музыки и хороших книг (полагаю, это попытка пусть не написать самому, но через произведения других авторов передать настроение, атмосферу, ощущения). И только в финале узнаёшь старину Маркеса, его латиноамериканское сумасбродство, бытовую сказочность и экспрессию. Однако история явно рассказана не до конца… Цитатно.
* … На сей раз им, к счастью, удалось поселиться в первом на острове отеле, который сенатор выстроил на государственные деньги и записал на своё имя.
* Зазвучал «Лунный свет» Дебюсси в рискованной аранжировке: пианист превратил его в болеро, а девочка-мулатка с любовью пропела. Анна Магдалена Бах растрогалась и заказала джин со льдом и содовой… Мир изменился с первого же глотка. Она почувствовала себя лукавой, весёлой, способной на всё и ещё более прекрасной от священной смеси музыки и джина.
* Она всегда много и с толком читала… Потом перешла на то, что больше нравилось: знаменитые романы, предпочтительно длинные, про любовь, предпочтительно несчастные. На несколько лет полностью переключилась на повести… Она терпеть не могла бестселлеры и знала, что за всеми новинками не угнаться…
* … Он переживал прекрасный момент карьеры, углубившись в теоретические изыскания. Ему всегда казалось, что творчество великого музыканта неотделимо от его судьбы, а теперь он изложил свою гипотезу в систематическом исследовании музыки и биографий выдающихся композиторов. Он считал, что вершина творчества Брамса - скрипичный концерт, и не понимал, как это Брамс не сочинил того великолепного концерта для виолончели, который в конце концов сочинил Дворжак [действительно!]
* [из послесловия издателя и редактора Кристобаля Пера] … я исходил из того, что [Маркес] сам сказал, когда Кармен Бальсельс передала мне трубку при нашей первой беседе: «Я хочу, чтобы ты критиковал меня как можно больше, потому что, поставив последнюю точку, к книге я больше не вернусь».
* * *
Хотите отдать дань памяти - читайте. Хотите насладиться ещё одним творением Маркеса - нууу, решайте сами.
Книги из экспозиции выставок «Венок усадьбам», «Серебряная кладовая (сокровища монастырских ризниц XIV-XIX веков)» и «Переяславль Новый» - в Переславском музее-заповеднике, открытом на территории (и в строениях) Успенского Горицкого монастыря в Переславле-Залесском.
Читать полностью…
Книги из экспозиции выставки «Тайны соборов эпохи Ивана Грозного», которая сейчас проходит в музее архитектуры имени А. В. Щусева (пррррекрасная, логически-хронологическая выставка!).
Первая книга - 1696, Гамбург. Вторая - 1608 год, из Франкфурта. Третья - 1564, Россия, знаменитый «Апостол». Коллекция Российской государственной библиотеки.
Пока я дочитываю книжку-исследование-монографию на основе диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук на тему влияния крестовых походов на арабскую самоидентификацию (фффух!), поделюсь с вами обложкой книжки рубежа XIX века из экспозиции выставки «Семьи связующая нить» в Тверском краеведческом музее.
А про арабов прям скоро-скоро.
В России сегодня не только День Святого Валентина, но и менее известный и устоявшийся День книгодарения (не пренебрегайте, книга - лучший подарок на любой непонятный праздник). А вот в Армении День книгодарения в самом деле любят, знают и масштабно празднуют - только не 14 февраля, а 19, в день рождения великого армянского поэта Ованеса Туманяна. И, как рассказали коллеги из любимого ереванского книжного магазина "Зангак", в этот день принято играть в "Тайного Туманяна" - как в "Тайного Санту", только с книжками. Невероятно милая, по-моему, традиция, можно брать на вооружение.
Читать полностью…
