Вдогонку к посту про Silent Tongues Сесила Тэйлора. Моя хорошая подруга, арфистка и музыкальный педагог Софья Сандер дала прекрасное определение Тэйлора – бетховенский джаз. Действительно, всё на месте – страстность, энергичность, бескомпромиссность, зашкаливающая эмоциональность, экспрессивность, твердость и последовательность в следовании стилю, резкие смены динамики, акцентов, фактуры, много фортиссимо и сфорцандо (резких всплесков громкости).
Об Тэйлора, как и об Бетховена, можно с непривычки обломать зубы; эта музыка горяча – об неё можно обжечься. Разве что сольный Сесил Тэйлор – и тут не без серьезных отличий – не бывает так внезапно нежен и деликатен, как бывает в спокойные и лиричные моменты Людвиг ван Бетховен.
Яростный Тэйлор в своей страсти даже более последователен, чем великий немец. В отличии от него, Тэйлор экзальтированный и нервный. Музыка Бетховена более сбалансированная и многогранная, в ней есть и умиротворение, и покой, в ней – весь мир. Тэйлор же будто бы фокусируется на определенных, ярких до ослепления его гранях.
Digital Эллиотта Шарпа
Эллиотт Шарп (род. в 1951 году) , имя которого часто пишут как E#, потому что диез по-английски «sharp», один из ведущих композиторов и импровизаторов современной Нью-Йоркской экспериментально-авангардной сцены, активный еще с конца 1970-х годов.
Струнный квартет – один из самых нелюбимых мною жанров, обычно мне по неясным причинам скучно слушать струнные квартеты, но это, пожалуй, не относится к струнным квартетам, написанным Эллиоттом Шарпом. Иногда его квартеты звучат так, что узнать собственно квартет в этой музыке практически не представляется возможным.
Яркий пример – квартет Digital 1987 года (есть в нескольких записях, в том числе знаменитого Kronos Quartet). Звучит это как экстатичный гамелан с минимум тонально-высотных звуков или даже африканская музыка. Инструменты деконструируются и как бы изобретаются заново, ведь из классических струнных инструментов извлекаются разнообразные перкуссионные звуки, складывающиеся в беглый динамичный, гипнотический ритм. Звуковые элементы, из которых состоит пьеса, звучат так, что трудно представить, как их можно извлечь из виолончели, скрипки и альта.
Экзальтированная быстрая музыка звучит с самого начала пьесы как транс, она внезапно начинается и так же внезапно заканчивается; кажется, она могла бы звучать и повторяться бесконечно. Она состоит из постоянных акцентов, уколов, стремительных движений. Музыка эмоциональная и витальная, но при этом распознать и описать чувства, её утверждаемые, не получается, слишком аморфны и напряженны образы, они как бы нарушают собственные границы и силуэты. Это упоённый восторг и самозабвение, трагедия и танец отказа от себя. Кажется, вполне в духе американской школы, лучшей иллюстрацией к этой музыке могла бы быть картина страстного абстрактного экспрессиониста, например, Джексона Поллока.
https://youtu.be/aIFL0glth2s?si=bNR21qfnDtS45QUS
#форшлаг
«Явление вечной церкви» и «Небесное причастие» Мессиана
Два ранних сочинения для органа Мессиана. «Явление вечной церкви», Apparition de l'Eglise éternelle, написано в 1932 году, а «Небесное причастие», Le Banquet Céleste, чуть раньше, в 1928. В этих работах есть как сходства, так и колоссальные различия.
Постараюсь немного рассказать о сочинениях, в этот раз не забредая на чуждую мне территорию религии, т. е. отвлекаясь от религиозного содержания, которое вкладывал в эти работы Мессиан – и, которое, на самом деле, важно иметь в виду при их прослушивании. Однако возможна и своеобразная деконструкция – освобождение музыки от заложенных и прочитываемых уже в названии смыслов. Монолитный смысл и судьба таким образом превращаются в игру и танец. Освобождая смыслы произведений искусства мы освобождаем и самих себя.
Оба сочинения медлительны, превосходно торжественны, подобны медитативному хоралу, капля за каплей они цедят тягучую смолу времени. Но тем не менее, работы звучат контрастно – там где в «Причастии» свет, легкость, прозрачность, в «Явлении» обволакивающая тьма, тяжесть, непроглядность. «Причастие» вдохновляет и ведёт за собой, сияет золотом и медью. «Явление» давит, оно подобно ртути и свинцу; кажется, что оно – сверхмассивное черное тело – похищает свет и погружает всё в оглушающую темноту. «Причастие» подобно приглушенному гомону голосов, «Явление» - тяжелому молчанию и присутствию. Первое приветствует и ведёт за собой, второе вторгается и завоевывает без шанса на возмездие и реконкисту.
«Явление вечной церкви» кажется свидетельством какой-то непреклонной воли вещей – мир сопротивляется сознанию, у мира собственная плотность и динамика, с которой не способны совладать наши желания; что бы мы ни делали, наши желания уступают миру, уступают беспрекословному «нет» природы. «Небесное причастие» же напротив будто бы нашептывает нам какой-то уютный идеализм – мир лишь отражение воли, с которой мы можем быть в союзе, с которой возможен резонанс и параллельность. Мир в таком случае – это обратная сторона нашего «Я», безграничного, беспредельного, истекающего из собственных границ сквозь узоры трещин «не-Я» трансцендентального субъекта.
Конфликт идеализма и материализма, субъективизма и объективизма – «главный вопрос философии», архетипический конфликт для интеллектуальной культуры, музыка способна «озвучить» его даже тогда, когда композитор не предполагал такой возможной интерпретации. Пространства, на которых обнаруживает себя человек и человечество, молчат, но их молчание также может быть понято не как необжитость, бесприютность, а как намёк, как концентрация смысла, как приглашение. Пустота и молчание как символы, указывающие путь. Чуждое – как изнанка привычного. А может быть понято как свидетельство малости и мгновенности человека и человечества – и головокружительного полёта-падения в пустоте, восторга, от которого захватывает дух.
Два произведения кажутся враждующими, утверждающими противоположное – но музыка снимает этот конфликт, в музыке возможен полилог, в музыке виртуально всё случается одновременно, даже если фактически случается последовательно. В пространстве музыки возможны одновременно эти два утверждения, без утраты смысла, что было бы в пространстве логики. Не спор, но согласие. Эти сочинения – цветные витражи в едином воображаемом архитектурном пространстве, примиряющем их. Они вполне бы могли быть частью одной концертной программы.
«Явление вечной церкви»
https://youtu.be/Ws1kv05C1XE?si=M1valwn4WHW1Vqzr
«Небесное причастие»
https://youtu.be/8jkAyDea7UE?si=8zhviBNu5Rlud48c
#введение_в_классическую_механику
Оливье Мессиан — Рождество Господне (1935)
Интересно, что к теме рождения Иисуса как к главной теме своего сочинения Мессиан обращался по меньшей мере дважды. В «Двадцати взглядах на младенца Иисуса» для фортепиано 1944 года и в более раннем органном цикле «Рождество спасителя», «Рождество Господне», La nativité du Seigneur 1935 года.
Впрочем, это неудивительно, учитывая его религиозность и желание осветить в своей музыке истины католической веры. Для христианина рождение Иисуса – событие космической, вселенской значимости, мир изменяется даже в своих очертаниях, он как бы становится больше, причем не изменяясь в фактах, в мир приходит надежда. Мессиан считал, что современный ему мир нуждается в живой воде веры, он писал, что пришел к «истинной музыке, то есть духовной, – музыке, которая была бы актом веры, музыке, которая касается любых тем, не переставая касаться Бога, одним словом, – подлинной музыке, чей язык отворяет двери, приближается пока ещё отдаленные звёзды». В такой парадигме и композитор-атеист может славить бога, ибо его музыка может быть парадоксальной молитвой, в которой он находит соприкосновение с тем неким инобытием, что выше и глубже существования и несуществования, с сумрачной бездной возможного, из которой выступает благодаря свету сознания все существующее.
Интересно, что подход в этих двух разных сочинения к музыкальному описанию этого метафизического события несколько разный – сказывается эволюция музыкального языка Мессиана. В 1942 году Мессиан публикует книгу «Техника моего музыкального языка», в ней упоминается «Рождество Господне», комментарий к которому включал некоторые идеи, более подробно разработанные в «Технике». В сочинении использованы лады ограниченной транспозиции, метры и ритмы древнегреческой поэтики и индийской классической музыки. «Рождество Господне», таким образом, можно считать первой работой, в которой выкристаллизовался зрелый стиль Мессиана. «Двадцать взглядов», написанные примерно через десять лет, это уже расцвет композиторской техники Мессиана.
Девять пьес «Рождества» обозначаются как медитации. Безусловно, это не медитации в том виде, в котором они закрепились сейчас в массовой культуре – т. е. как опыт сосредоточения на внутреннем и внешнем ради освобождения сознания от неких пут или даже как техника релаксации. Это скорее размышления в музыке на тему католических сюжетов: «Богоматерь и дитя», «Пастухи», «Слово», «Бог среди нас» и другие сюжеты. Но как медитации – т. е. красочные созерцания музыкальных витражей, разных граней музыкального кристалла, глубокие и сосредоточенные размышления – можно понимать и пьесы из «Двадцати взглядов на младенца Иисуса». В отношении музыкальной формы медитации предполагают открытость, незавершенность, потенциальную бесконечность, нескончаемую вариативность. У раннего органного Мессиана практически не встретишь завершенные четкие формы с репризой и конфликтом тем (хотя, скажем, в «Деве и младенце» из «Рождества» есть вполне четкая ABA форма, или в «Борьбе жизни и смерти» из Les coprs glorieux есть очевидный конфликт). Его музыка длится, контрасты скорее сопоставляются, чем враждуют, в ней присутствуют разнообразные педали, ритмические и звуковые каноны, наложение ритмов, ладов, полиритмии. Однако все эти приёмы не нарушают чёткость и рациональную прослеживаемость музыки – она не становится обволакивающей и бесформенной.
В отличии от романтической и классицистской музыки у Мессиана в «Взглядах» и «Рождестве» можно найти условную «потоковую» организацию музыки – эмоциональные состояния не конфликтуют и сменяют друг друга, напротив, в каждой пьесе свой собственный длящийся эмоциональный образ, обрастающий нюансами и углубляющийся при развитии. В этом новаторство Мессиана в плане формы. Для христианина Мессиана подлинно существующее является неизменным и вечным, поэтому и его музыка, которая освещает темы религии и красоты, тяготеет к статичности.
(продолжение ниже)
#введение_в_классическую_механику
Благодаря лейблу ArtBeat Music мой альбом Амальгама доступен не только в цифровом воплощении, но и на CD с уникальным оформлением Марии Эрнст. Если хотите диск в коллекцию, пишите в личку, придумаем, как его доставить вам!
Личка: @orpheus_in_hell
#игразолы
Эрик Сати – Три сарабанды (1887)
Три Сарабанды Сати — важная веха во французской музыке. Эти небольшие пьесы содержат в себе в неявном виде множество семян, которые затем взойдут и дадут плоды в музыке композиторов, на которых повлиял эксцентричный Сати (в частности, в музыке его друга Дебюсси).
У этого сочинения интересная форма – в нем нет тематических конфликтов, напротив, три очень похожих сочинения оказываются связаны ритмами, фактурами, мелодическими линиями и гармоническими событиями. Будто один и тот же предмет рассматривается с разных сторон. Вместо непрерывного и иерархического развития — мозаичные прогрессии неразрешенных диссонансов, переключение между движением и стазисом (кажется, что музыка не решила, собирается ли она двигаться или хочет замереть, превратиться в звуковую скульптуру), что придаёт величественной сарабанде вневременной характер.
Считается, что Сарабанды одно из первых произведений в духе музыкального импрессионизма, что они сильно повлияли на французскую и мировую музыку. Кроме того, именно благодаря Сарабандам и чуть более поздним Гимнопедиям (1888) Сати стал известен среди современных ему французских композиторов и музыкантов и обрел славу предтечи новой французской музыки.
Импрессионизм в музыке – и это главное его качество – пытался использовать приёмы и подходы художников-импрессионистов на музыкальный лад: расплывчатость, туманность, легкость, неопределенность, завороженность мельчайшими изменениями и мимолетностями. Композитор-импрессионист рисует звуком. И если Дебюсси черпает вдохновение в ярких и многоцветных работах Клода Моне, Поля Сезана и прочих, то Сати его находит в более сдержанных и графичных картинах Пюви де Шаванна.
Сарабанды – не самый привычный импрессионизм. В нем нет игры, стремительности, мириад чарующих оттенков, но есть гармоническая и тембральная терпкость, пряность. Музыка медитативная, созерцательная, статичная (за исключением, пожалуй, финальной третьей Сарабанды, в которой появляется некоторая подвижность за счет быстрого движения триолями). В пьесах Сати осуществляет прежде всего гармоническую революцию – пьесы практически полностью состоят из септ- и нонаккордов. Тяготение к тональному центру ослаблено, диссонансы воспринимаются не так остро, как в предшествующей Сарабандам музыке.
Это задумчивая, контемплативная, умиротворенная музыка-процесс. От традиционного танца сарабанды в составе сюиты, тут — трехдольный размер, неторопливость, благородство и торжественный характер. Этот танец скорее танец мыслей, внутренних состояний, чем движения тела под влекущий ритм, музыка скорее побуждает мыслить и чувствовать, чем двигаться. Вполне в духе современной ему ментальности, Сати продолжает открывать новые миры Субъекта, описывать и уточнять его необыкновенные отношения со Временем, до этого ускользавшие от внимания композиторов.
https://youtu.be/heN-VEQp1Vk?si=-e7dAqGNp9okGohO
#введение_в_классическую_механику
Kenneth Kirschner — July 27, 2022 (12K, 2023)
На лейбле 12к Тэйлора Дюпри, как оказывается, выходила не только тихая и уютная электроника на грани между музыкой и созерцательным саундартом. Обнаружил в каталоге лейбла объемную фортепианную работу под названием “July 27, 2022” композитора Кеннета Киршнера. Название пьесы означает, как в случае со всеми прочими композициями Киршнера, день, когда он принялся за сочинение.
Работа не является традиционной нотированной музыкой, её невозможно исполнить в концертном зале, так как она написана для невозможного фортепиано — мелодические паттерны исполняются одновременно в различных строях (Веркмейстер III, пифагорейский и другие неравнотемперированные строи). Линии развертываются в трех голосах, в каждом из которых свой собственный строй, регистр, ритм. Музыка звучит близко к традиционной равнотемперированной двенадцатитоновой, но дьявол кроется в деталях: одна и та же взятая нота на протяжении звучания будто бы иногда меняет свой цвет и аромат из-за меняющегося аккордового обрамления. Некоторые гармонии звучат до магического странно – но при этом практически нет ощутимых диссонансов; хотя точнее было бы сказать, что эта музыка приручает диссонансы, обезвреживает их.
Это на данный момент самое протяженное сочинение Киршнера. Продолжительность альбома почти четыре часа, однако несмотря на длину и эксперимент со строями музыка остаётся вполне доступной. Она воспринимается как мерцающие микротональные распады струнных резонансов фортепиано. Педаль на протяжении пьес остаётся нажатой, поэтому звуки подобно сиянию замерзают на звуковом небосклоне. Музыка монотонная, в ней нет захватывающих вершин и зияющих провалов, это равномерная работа музыкальной комбинаторики, исчерпывающей варианты взаимодействия мелодических паттернов — линия за линией, кирпич за кирпичиком. Не случайно в качестве вдохновения Киршнера упомянуты Мортон Фелдман, Терри Райли, Ла Монте Янг, генеративная музыка Брайана Ино.
Лейбл так анонсирует этот альбом: «глубокое погружение в нетрадиционное музыкальное пространство, которое предлагает авантюрным слушателям новый взгляд на некоторые из самых фундаментальных вопросов музыки о времени и гармонии». Кажется, это слишком сильное утверждение, но безусловно, что работа Киршнера подразумевает свою собственную философию звука и времени, такую, что может быть выражена не в виде концепта, но только самой музыкой.
Альбом вполне гармонично звучит в контексте эстетики лейбла — задумчивый, неторопливый перебор фортепианных клавиш и вечно гаснущие, распадающиеся, но никогда не превращающиеся в полную тишину всплески.
https://kennethkirschner.bandcamp.com/album/july-27-2022
#музыкальный_радар
Taylor Dupree — Small Winters (Puremagnetik, 2022)
Электронный музыкант Тэйлор Дюпри и его влиятельный лейбл 12к — важные явления в так называемом lowercase, лоуэркэйс, музыки, сотканной из звуковых теней, т. е. тихой музыки или саундарта на грани слышимости. Это может быть музыка комфорта, а может быть музыка напряжения и раздражения, напоминающая зуд или привычную боль, еле ощущаемую.
Альбом Тэйлора Дюпри Small Winters вышел в июне 2022 года на лейбле Puremagnetik. Это фрактальные шорохи, распадающиеся на каскады, самососредоточенные колыбельные, которые природа поёт в очередь для самой себя. В записи использовались магнитофонная лента, легендарный синтезатор ARP 2600 и глокеншпиль — минималистичный инструментарий для блеклой, но очень стильной музыки. Также в записи альбома использовался специальный одноименный плагин, который был написан специально для создания этой музыки — аналог сломанной многоканальной футуристичной портастудии Tascam. Этот плагин написал Мик Фрэнк, владелец лейбла Puremagnetik.
Несмотря на название, музыка скорее не зимняя, это теплый, убаюкивающий поток бархата, Млечный путь на тёмном небе, медленно кружащиеся звёзды, летний вечер, визуальный снег. Шорохи, грандиозная реверберация, мягкий шум — все это успокаивает ум, ведёт в разрозненные грёзы, к блужданию ума, в котором нет беспокойства, а есть лишь опыт-путешествие. Сам Дюпри сравнивает этот опыт с прогулкой по тонкому льду недавно замерзшего озера — звук такой хрупкий, что может в любой момент сломаться. Однако — и это парадоксально — нет никакого саспенса и беспокойства, только пыль и снег, кружащиеся в лучах звёзд. Минималистичные паттерны, создающие пульсацию, следуют друг за другом — рассеивающиеся, утрачивающие силуэт звуковые объекты, созданные синтезатором и глокеншпилем и сплетенные в аудиоткань плагином Small Winters.
Тэйлор Дюпри заинтересован в эффекте «деградации» звука — меланхолическом распаде и расцентровке звука, превращении звуковой фигуры в узор. На альбоме Small Winters этот сонорный радиоактивный процесс происходит с выделением аналогового тепла и нежности, уносящей вдаль, в бесконечность.
https://taylordeupree.bandcamp.com/album/small-winters
#музыкальный_радар
Ben Glas — Fugal States (2024, Room40)
Автор утверждает, что эта музыка — это попытка сочинить drone, который бы вдохновлялся логикой развертывания классической фуги. Если это фуга, то явно замершая во времени, застывшая в темпоральном льду или даже аду вечного возращения одного и того же. В ней практически ничего происходит, нет никакого стремления, бега, игры в «догоняйки» . Это действительно ускользающие, "убегающие" состояния, своеобразный нервный музыкальный гипноз (fuga — это бег по-латински, от fugere — бежать).
Музыка, как это прилично дроуну, состоит из неподвижной аккордовой основы в средних регистрах, сплетенных мотивами. Повторяющиеся темы-мотивы создают лишь атональную гармоническую вертикаль (которую трудно заподозрить в излишней многослойности). Своеобразные поля напряжения, в которых проскакивают искорки повторяющихся тем в высоком регистре, которые практически не развиваются в традиционном смысле, не проводятся в разных голосах и регистрах, как это бывает в фуге или сонате, и скорее напоминают импровизации.
Аккорды, сотканные из отдельных электронных тонов, повисают в воздухе, гудят, резонируют, будто бы кто-то, играя на полифоническом синтезаторе, забыл отпустить педаль – статичная пульсация и вибрация простых электронных тембров. Будто бы заглючил и заглитчил электронный орган. Несмотря на такую скудность звука и материала, музыку интересно слушать, погружаться в неё – аккорды звучат насыщенно, но не перегружают слух. Это скорее украшение и привнесение дополнительных оттенков в повседневную звуковую среду, чем самодостаточная музыка, поэтому и сам автор настаивает на том, чтобы вы слушали эту музыку по разному, в том числе, рассеяно и фрагментами, то входя в её волны, то позволяя себе немного тишины.
https://room40.bandcamp.com/album/fugal-states
За наводку на музыку спасибо каналу eccehomo
#форшлаг
Sun Ra — Exelsior Mill (2024)
Сан Ра больше всего известен музыкой своего легендарного «Аркестра», постоянство которого было в его изменчивости — ансамбль менял исполнителей и названия. Спиричуэлс, синтетический духовный джаз в духе афрофутуризма, дарящий билеты на космический экспресс, на котором можно посетить самые отдаленные и необыкновенные галактики. В музыке Аркестра можно найти найти всю историю джаза — от горячего новоорлеанского джаза, рэгтайма и диксиленда до фьюжна и бибопа. Однако у Le Sony’r Ra в его обширнейшей дискографии можно найти и сольные записи, к примеру, для фортепиано или Fender Rhodes, которые с трудом поддаются жанровой классификации.
Недавно был издан (в том числе, на дисках и виниле) сольный альбом Сан Ра для духового органа Wurlitzer. Это не единственная доступная запись Сан Ра для органа, есть еще, как минимум, крайне винтажная и атмосферная запись 1948 года на церковном электрооргане, но кажется, первая оформленная как полноценный альбом и первая — на духовом, «акустическом» органе. Впрочем, вполне под стать музыканту, орган крайне оригинальный – это духовой театральный орган от фирмы Wurlitzer, который, кроме крайне необычно звучащих регистров, еще способен издавать перкуссионные звуки и всякие спецэффекты. Целая звуковая артиллерия! Изначально эти Mighty Wurlitzer органы создавались для сопровождения театральных постановок и озвучивания немого кино.
Музыка была записана в 1984 году в клубе Exelsior Mill в Атланте. Концентрация кинематографичной, будто записанной для старого фильма ужасов, многоликой джазовой и авангардной музыки на анахроничном инструменте, предшественнике синтезаторов и сэмплеров. Здесь есть что-то трудно схватываемое в словах – какой-то самобытный, органичный, целостный стиль, как это обычно бывает с тем, что делает Сан Ра
В музыке есть что-то балаганное, сарказм, нелепость и пёстрость циркового представления, несмотря на явно не-солнечное название, скажем, первого трека Beyond Hiroshima. В целом, Альбом Сан Ра Excelsior Mill — фантасмагорическая, причудливая трагедия в 4 актах. Как это часто бывает у Сан Ра масштаб и размах музыкальных событий вызывает дрожь, от них захватывает дух. Музыка вряд ли оставит кого-то равнодушной, она может волновать, пугать, захватывать — и при этом вызывать улыбку. Иногда, в моменты кульминации, начинает казаться, что это экстремальный органный нойз, который уже совсем мало имеет общего с более деликатной джазовой музыкой. Сан Ра явно не нужен оркестр или синтезаторы, чтобы быть виртуозным водителем межзвездного такси.
https://sunra-mh.bandcamp.com/album/excelsior-mill
#музыкальный_радар
Massacre — Meltdown (2001)
Живой концертный альбом экспериментов от супер-группы: Фреда Фрита, Билла Ласвелла и Чарльза Хейворда. Трио крепко и без какого-либо напряжения играет импровизационный нойз-рок/авант-рок с элементами психоделического гипнотизма. Поверх основы риффов бас-гитары и ритмов ударных Фред Фрит высекает искры (сравнительно) свободной импровизации, не боясь ни диссонансов, ни шумов, ни слишком свободных пульсаций. На своих партнёров и их музыкальные фигуры гитарист всё же ориентируется, но иногда пускается в совсем уж вольные путешествия по атональным пространствам. Поэтому шаткое равновесие синхронизации и диалога (иногда практически неощутимого) гитариста и ритм-секции — одна из основных и самых завораживающих драм этой музыки.
Материал дышащий, медленно развивающийся, стабильный и месмерический, вспыхивающий завораживающими узорами. Музыка никуда не торопится и не пытается рядиться в пёстрые одежды, но при этом она всё же не боится быть разной: лиричной, спокойной, эмоциональной и иногда даже резкой — всё это иногда в пределах одного трека.
https://youtu.be/ysxpshcD39o?si=SGKmauIy8XPSuWwX
За наводку спасибо каналу Bitches Brew.
#форшлаг
Фантасмагория для виолончели и фортепиано Джона Корильяно
Дуэт фортепиано и виолончели в этой пьесе то вкрадчив и нежен, как акварельные облака на сумеречном небе, то обретает резкий, пробивной характер, будто стая электрических бабочек пролетает сквозь корпусы музыкальных инструментов. Виолончель то шепчет и вздыхает, поддерживаемая фортепианной пульсацией и орнаментами, то становится резкой, как удар хлыста. Музыка разнообразна и изменчива — как калейдоскоп мыслей и впечатлений, но при этом последовательна, её развитие естественно и органично. Несмотря на название, тематика этой музыки не фантастическая — Корильяно раскрывает динамику эмоций и их развитие в каких-то необыкновенных, но вполне приземлённых обстоятельствах, это фантасмагория обыденности, в которой даже самые обыкновенные вещи подчас могут соединяться в интересные истории.
Джон Корильяно — композитор, который пожал плоды своего труда уже после 50 лет. Первая значительная премия, Грэмми, была вручена ему в 1991 году, когда композитору было уже 53 года. Получил он её за свою Первую Симфонию, которую он написал в 1987 году, в возрасте 49 лет. Она была его ответом на начавшуюся эпидемию ВИЧ/СПИДа. За этой наградой последовали и другие, в том числе Пулитцеровская премия за Вторую Симфонию. Сейчас Корильяно, которому в этом году исполняется 86 лет, считается одним из крупнейших симфонистов среди американских композиторов.
https://youtu.be/pJsBSmHyJ28?si=Z3SxtwFGlBSTiZ5Q
#форшлаг
Сделал сайт своего лейбла Contempora наконец двуязычным. Теперь его можно поисследовать, почитать про релизы, почитать эссе о них или на общие темы, даже если вы не хотите заморачиваться с английским языком. И в связи с этим загрузил на него свою старую статью с Сигмы о напряжении между композиторской и импровизационной музыкой и исторических корнях этого разлада.
«Триумф композиции, который привел к тому, что практика импровизации из уважаемой в эпоху барокко дисциплины превратилась в маргинальное искусство, был подготовлен развитием концепции субъекта как источника власти и политической историей Европы. Романтический и классический субъект — единственный источник власти, демиург, своим промыслом привносящий порядок и форму в беспредельность и бесформенность природы, он единственный источник света и блага, преодолевающий сумерки естественного зла. Если человек в эпоху барокко, вслед за ментальностью Средних веков, все ещё ощущал себя скорее подвластным, нежели властителем, ощущал себя вплетенным в сеть сложных воздействий, ощущал себя подчиненным природе и высшим силам, то романтический субъект пытается вырваться из этого подчинения. Но так как человек и его разум хрупки и податливы как воск, то романтический субъект становится носителем раздробленного несчастного сознания: он отрицает внешнюю детерминацию, утверждает собственный промысел, но в то же время остаётся во власти внешних обстоятельств. Это несовпадение внутренне углубляет его, делает способным на эмоциональное высказывание, на патетику, привлекает его взор к грандиозному и возвышенному как символам оппонирующей ему безжалостной природы, но одновременно ранит. Неслучайно пессимизм — как литературный, так и музыкальный — достаточно позднее явление в европейской культуре».
Импровизационная музыка и ценности, с нею ассоциированные, как мне кажется, могут быть одним из ответов на вопрос, что делать в условиях перепроизводства музыки. Когда музыкальное прошлое и настоящее угрожают захлестнуть нас цунамической волной контента, мы можем прибегнуть к исчезающей и ускользающей музыке момента.
Почитать статью:
http://contempora.ru/subject
#контемпора
Я не знаю мудрости годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей… Вас я не зову!
Наткнулся на замечательное стихотворение Бальмонта, которое до этого избегало меня. Именно строчка из него вдохновила Сергея Прокофьева назвать свой знаменитый фортепианный цикл «Мимолетностями», Visions fugitives. Эти ускользающие видения благодаря фортепианному облачению будто преодолевают свою прозрачность и бестелесность и становятся ощутимыми. Что ещё ощутимым может сделать музыка?
Хоть я совсем не чувствую себя облачком, тем более полным огня, видение этих вольных «миров, полных изменчивой радужное игры» я разделяю — кроме больших, важных, созерцаемых многими вещей, существует множество забытых малых вещей, мимолетностей, нюансов, которые скрывают в себе неистощимое богатство. Забытые и малоизвестные вещи мира, которые столь тонки, столь неуловимы, что мы постоянно проходим мимо них и не замечаем, не фиксируем в опыте рефлексии, хотя, быть может, испытываем их воздействия тысячи раз за день. В музыке мы, пожалуй, чаще всего и наиболее непосредственно сталкиваемся с этими малыми мирами, микрокосмами, потому что в ней подчас складываются необыкновенные, малоизученные конфигурации сил, которые соответствуют редким состояниям ума или даже превосходят их, содержат нечто сверх.
Саму музыку можно понимать как модель некоторого частичного сознания, сознания, выраженного внешне, в виде звучащей вещи. Если часть музыки содержит известные состояния сознания, которые, в свою очередь, можно выразить с помощью слов, обозначающих эмоции, то много музыки (к примеру, свободно-импровизационной) выражает/содержит в себе нечто «сверхэмоциональное», нечто напоминающее состояния ума, но явно выходящее за границу того, что в обыкновенных условиях можно пережить. Впрочем, даже привычная классико-романтическая или популярная музыка содержит в себе некоторый избыток содержания, то есть то, что не исчерпаешь любыми интерпретациями.
Для музыки часто сложно подобрать слова — всякий раз, когда пытаешься, чувствуешь, что выбранные образы и понятия слишком общие или затрагивают конкретный музыкальный опыт по касательной, говорят что-то сверх, прибавляют, не говоря по сути. Возможно, это случается потому, что некий музыкальный опыт подобен в себе уже не тому, что реально испытывается человеком в тех или иных конкретных ситуациях, а потенциальному опыту потенциального же, неконкретного, не-человеческого сознания. Другого сознания. Такая музыка позволяет проникнуть сквозь завесу тайны того, что значит быть не-человеком, быть чем-то иным. Каково, скажем, это — быть чистой хаотической парящей мелодией кларнета в пространстве силовых линий ударных и фортепиано? Каково это — когда прошлое и настоящее объединяются в многослойной фуге?
Иными словами, можно говорить об импровизаторах или композиторах не только как об «организаторах звуков», но и как о конструкторах возможных частичных (ибо в них нет свойственной реальному субъективному опыту полноты) сознаний.
#zettel
Silent Tongues Сесила Тэйлора
Признаюсь честно, Сесила Тэйлора я не люблю, хоть и очень уважаю. Я много его слушал, но его подход – максимальная интенсивность в каждый музыкальный момент, практически без возможности сделать вдох – меня несколько отпугивает. Видимо, я слишком хрупок и чувствителен для такой напористой, бескомпромиссной музыки.
Я не совсем согласен с расхожей характеристикой его игры – мол, Тэйлор играет на фортепиано как на барабанной установке, как на 88 маленьких барабанах. Безусловно, ритм основной персонаж его музыкальной драмы, именно из ритмов состоят слова и мысли его музыкального речитатива, но ритмы эти все ещё характерные для фортепиано, высоты и интервалы все ещё важны, у Сесила Тэйлора есть мелодия, пусть и весьма необычная – что-то такое можно в зародыше обнаружить и у Телониуса Монка.
Однако, несмотря на свою нелюбовь, я признаю, что это уникальная музыка – во всяком случае, такой уровень напряжения, такую настойчивость, такую кинетическую энергию музыки трудно найти у кого-то еще. Альбом Silent Tongues – легендарное выступление Тэйлора на джазовом фестивале в швейцарском Монтрё в 1974 году с одноименным пятичастным сочинением – кажется попыткой найти слова тогда, когда твой речевой центр в мозгу, к примеру, разрушен инсультом. Речь распадается, ты не можешь оперировать привычными структурами, грамматика больше не подвластна тебе, остаётся лишь крик, лишь спутанность, лишь обрывки синтаксиса и фонемы, в ушах – адреналиновый стук сердца, в уме – паника. Трудно найти музыку, которая бы выражала подобные состояния, у более традиционно мыслящих исполнителей.
Это экстремальная музыка, которая может озвучивать совершенно экстремальные состояния, которые невозможно выразить с помощью более нарративной музыки со сложной драматикой и явной агогикой – т. е. более явными спадами и сменами эмоций, фактуры, с явной гармонией — которая у Сесила Тэйлора усложнена настолько, что её мириады цветов и оттенков превращаются в пёстрый шум. Безусловно, музыку нельзя назвать совсем монотонной, но Сесил, кажется, упорно бьёт на протяжении всего выступления в одну точку – и неприступный, недвижимый камень вдруг весь покрывается трещинами. Эту музыку совершенно нормально, как мне кажется, не любить, но познакомиться с ней – очень ценный и важный опыт.
https://youtu.be/lhuMNtB7gEI?si=1OZbijian6GlXqlH
#форшлаг
Обычно считается, что Равель сочинил всего одну фугу – вторую часть его неоклассической сюиты «Гробница Куперена»/ «Посвящение Куперену». Прекрасная фуга на ритмически причудливую, неравновесную тему звучит необыкновенно, даже немного странно. Тема будто бы прихрамывает – она построена на интервалах терции и секунды, которые подчеркнуты паузами. Ощущение устремленного движения как бы «под гору» усиливается тонким штрихом – триолью в противосложении. Фуга напоминает спокойный, ясный диалог на отвлеченные, быть может, даже абстрактные темы. Некоторые слушатели пишут о взволнованном характере музыки, но я этого не слышу.
В духе французской музыки, в частности, барочной, Равель чествует в этой пьесе и – шире – цикле аполлоническое начало – музыка прозрачна, интеллектуальна, тонка, элегантна, по своему светла, солнечна. По словам Адорно, «ни одно из его произведений не мыслится так, как написано; но ни одно не нуждается для объяснения в другом вне себя» – фуга из цикла, посвященного памяти Куперена и друзей Равеля, погибших на Первой Мировой Войне, совершенно не похожа на эпитафию, в ней нет страданий, ощущения потери и траура. Как, впрочем, и в остальных пьесах из цикла. Как сказал на этот счёт сам композитор, «мертвые и так достаточно грустны в своём вечном молчании».
Однако есть и другие фуги, которые сочинил Равель – на соискание Римской премии, на которую он подавался несколько раз, но так и не выиграл, или в качестве упражнения в контрапунктическом письме. Сохранились, как минимум, восемь фуг. Из них четыре есть в записи. Они проще на слух, звучат более академично и традиционно – иногда как хорошо выученный урок, однако в них есть, безусловно, талант, приятная ясность и благозвучность. Это скорее упражнение музыкального атлета, но такое, что заслуживает внимания и может принести удовольствие слушателю. В этих неоклассических пьесах акцент явно приходится на слово «классические», в отличии от пьес «Посвящения Куперена», которые, включая вышеупомянутую фугу из него, представляют удачную попытку перенести барочное мышление в современные технические, гармонические и ритмические ориентиры.
Фуга из «Посвящения Куперену»:
https://youtu.be/15UuB4sPbkU?si=iP4HBD8ScXN2huhk
Несколько прочих фуг:
https://www.youtube.com/watch?v=tN6rW_GjGw4&list=LL&index=2
#форшлаг
Дружеская подборка новых релизов
c.w.cult - Flowers (2024)
cleanwave_records
Артем выпустил новый EP в непривычном для него стиле: гипнагогический эмбиент, местами дополняемый медленными расплывающимися лоуфайными битами. Нойза и индустриальных ритмов здесь нет, только расслабленная психоделичная электроника, в которой музыкант тоже оказался хорош.
Apple / ЯМ / Spotify / VK
Yuri Vinogradov - Amalgama (2024)
ArtBeat
Новая работа Юрия Виноградова построена на свободных фортепианных импровизациях. Шестнадцать традиционно глубоких и красивых пьес балансируют между импрессионизмом и экспрессионизмом, каждая из них является посланием важному для автора человеку. Релиз создан в коллаборации с художницей Марией Эрнст, которая сделала в том числе и обложку для него. Кстати, альбом доступен не только в цифре, но и на CD.
https://band.link/vinogradovalmagama
Tim Six - Les Cartes Sonores (2024)
Underwater Computing
Альбом построен на звуках и впечатлениях, привезенных Тимофеем из поездки по Лазурному берегу. Результат звучит соответствующе: теплый и мягкий ASMR-эмбиент, дополняемый полевыми записями и без проблем создающий приятную летнюю атмосферу.
https://underwater-computing.bandcamp.com/album/les-cartes-sonores
Дмитрий Лапшин и Иван Бурсов - Места для отдыха (2024)
Лапшичная
Первый релиз нового лейбла Дмитрия Лапшина запечатлел две записи лайвов, сыгранных самим Дмитрием в дуэте с Иваном Бурсовым. За лаунжевыми обложкой и названием скрывается поток сурового шумового импрова. Лапшин создает фактурный нойз на бас-гитаре с примочками, Бурсов не отстает, выдавая громкие экспрессивные саксофонные линии. Моменты относительной передышки случаются лишь эпизодически, в остальное же время дуэт эффектно бьет по ушам плотным и драйвовым материалом.
https://band.link/n001
#ambient #electronic #improvisation
(начало выше)
Если более поздняя работа кажется более отрешенной даже в самых страстных моментах (например, во «Взгляде Духа Радости» из «Двадцати взглядов»), то «Рождество Господне» кажется более личным и эмоциональным взглядом на рождение богочеловека. В этом сочинении больше сюрреалистичности – яркие образы выступают крайне отчетливо и смешиваются с повседневностью, преображая её, подрывая её изнутри. Орган более полнозвучен, его звук захватывает, опрокидывает сознание цунамической волной – поэтому раннее сочинение кажется более чувственным, романтичным, в отличии от более сдержанных «Двадцати взглядов».
«Двадцать взглядов» гораздо более умиротворенная, даже благостная музыка, несмотря на некоторые острые кульминации. Напротив, «Рождество Господне» иногда вызывает ассоциации с босхианским ужасом – вспоминаются слова из Евангелия, что Христос пришёл принести не мир, но меч. Рождение Иисуса, как кажется в этом сочинении, таким образом, знаменует собой не только вечное спасение, но и вечное проклятие. Органная музыка «Рождества» способна пугать и приводить в замешательство – её могущество не только слава, но и крики о помощи из глубины.
https://youtu.be/nX7MglDoNds?si=TDiWKCF-teal7oha
#введение_в_классическую_механику
Декады, Мессиан и «Двадцать взглядов на младенца Иисуса»
Поучаствовал в интересном челлендже.
Творческое объединение «Притяжение», собравшее молодых многообещающих, талантливых музыкантов, проведёт 28 июня поистине амбициозный концерт, названный «Декадами». Музыканты будут исполнять одно из знаковых произведений, сочиненных тем или иным знаменитым композиторов в год, который отстоит от нашего 2024 на десять лет, вплоть до 1904 года. Музыканты предлагают представить сломанную машину времени, которая способна прыгать только на расстояния, кратные десяти годам. Таким образом получается очень цветастая мозаика. В программе — Сибелиус, Дебюсси, Гершвин, Штокхаузен, Шнитке, Гласс, Крам и другие. Мне сложно вспомнить столь узорчатую и разнородную музыкальную программу, которая была бы исполнена в наших концертных залах.
По поводу этого события мне предложили выбрать один год из этих декад и написать про любимое произведение. Я выбрал трагический и мрачный, но не лишенный новых надежд и предвкушающий рассвет после долгой и злой ночи 1944 год. И "Двадцать взглядов на младенца Иисуса" Оливье Мессиана, отрывок из которых будет исполняться на концерте.
"«Двадцать взглядов» — удивительно цельное и одновременно многоцветное произведение, будто последовательность ярких витражей или фресок в едином архитектурном пространстве. Будто высокогорное плато, оно близко к звёздам и космической пустоте, которая, однако, полна светоносного золота Солнца.".
Так как текст получился обширнее обычных постов в ТГ, публикую его в виде статьи в Телеграф:
https://telegra.ph/Dekady-Messian-i-Dvadcat-vzglyadov-na-mladenca-Iisusa-06-25
#введение_в_классическую_механику
Yuri Vinogradov — Amalgama (2024, ArtBeat Music)
Сегодня на лейбле ArtBeat Music вышел мой новый фортепианный проект Амальгама. Свободные импровизации для фортепиано, без подготовки и заранее приготовленных тем. Хрупкая, личная музыка, своими красками обязанная абстрактному импрессионизму, и своей эмоциональностью романтизму и экспрессионизму — однако она не смотрит в прошлое, она исследует настоящее, выражает день сегодняшний, текущее мгновение, как это и положено импровизации, просто прибегая, в том числе, и к традиционному тезаурусу.
"Недоступный обычному чувству, прозрачен родник, бьющий в сумрачном лоне холма, чьим подножьем земной поток пересечен; кто вкусил сокровенного, кто стоял на пограничной вершине мира, глядя вниз, в неизведанный дол, в гнездилище Ночи, - поистине тот не вернулся в столпотворенье мирское, в страну, где в смятении вечном господствует Свет."
(Новалис, Гимны к ночи)
Пожалуй, первый мой полностью эпистолярный альбом. Каждая пьеса — небольшое послание драгоценному другу, полное надежды, уважения и понимания. Восхищение и предвкушение встречи, хрустальные тропы диалога, радужные и вязкие потоки слов, мысли в рамках совместной речи, оставленные затем одиночеству и тишине ночи, превращение повседневного в символическое — всё это небольшие истории о дружбе и надежде, о платоническом и кантовском идеале, когда благо и раскрытие сути другого становится самоценностью. Об идеале, который постепенно меркнет и бледнеет в свете неутомимого суетного дня. Власть этого идеала принадлежит лишь сумеркам, пограничной территории между ясностью знания и спутанной невыразимостью глубинного опыта.
К альбому в рамках коллаборации нарисовала ряд иллюстраций в смешанной технике самобытная художница Мария Эрнст. В том числе, одна из этих иллюстраций стала обложкой альбома.
Альбом вышел также и на CD. CD можно приобрести на сайте лейбла, либо чуть позже лично у меня, даже с автографом =)
Заказ CD и музыка на разных площадках доступны по ссылке:
https://band.link/vinogradovalmagama
#игразолы
Бела Барток — Четыре пьесы для оркестра (Sz.51)
Это переходные в каталоге композитора пьесы, которые были изначально сочинены в 1912 году. Однако оркестровал их Барток практически через десять лет, в 1921 году, когда возникла возможность исполнить сочинение. Музыка романтически эмоциональная и по-импрессионистки красочная, в ней есть мягкость, облачность, туманность, это одно из последних обращений Бартока к элементам французского импрессионизма и к его духу. Впрочем, есть и твердость, четкость, уверенность, даже жесткость – музыка разнообразна.
Каждая пьеса схватывает своё настроение — от сумеречной и неопределенной прелюдии, размывающей лучи света закатными и рассветными тонами, до величественно-страстного и трагического траурного марша в финале. Последовательность этих настроений — фантастическая, даже фантасмагорическая история, сжатый, концентрированный эпос позднеромантического воплощения, заходящий на территории экспрессионизма и модернизма. Будни романтического субъекта, из которых изъяли все бытовое, мелкое, незначительное, внесли судьбоносное лазурно-небесное и непроглядно-подземное, так что субъект и его внутренняя жизнь превратились в символы.
Пьесы столь же прекрасны и поэтичны, как и Просветленная Ночь Шёнберга — оживший звук, способный по выразительности тягаться со строчками поэта.
Послушать это после тотальной дюпривации (я несколько дней слушал преимущественно ловеркейс и минималистичный эмбиент Тэйлора Дюпри и его лейбла 12к и мне все очень нравилось) было огромным счастьем, каким-то неожиданным воспоминанием – оказывается, музыка бывает столь прекрасна и динамична! Прекращать слушать Дюпри, впрочем, я, конечно же, не буду.
Исполнение под управлением Пьера Булеза:
https://youtube.com/playlist?list=OLAK5uy_lRh8rc2yr669PVmo0izLjU61LwQ6Ll_Yc&si=N-Xrsx0Klp7bW3mJ
#форшлаг
Уже в эту пятницу на лейбле ArtBeat Music выходит мой фортепианный альбом Амальгама/Amalgama — назван он так оттого, что в нём соединяется визуальное и музыкальное во что-то третье, в сплав, в акт коммуникации между различным, отличным, другим. Единство непохожего — как эстетический момент, как отсвет Красоты и нездешнего (ибо здесь все порознь и множественно, единство же лежит где-то за границами, то ли в недосягаемой дали, то ли слишком близко, под самым носом, так, что не схватишь).
Это альбом-диалог. Для композиций альбома иллюстрации нарисовала замечательная и самобытная художница Мария Эрнст.
Делюсь её яркой и очень оптимистичной иллюстрацией к легкой, прозрачной, игривой как весенние ручьи пьесе "Акварель на твоей коже".
Предзаказ CD и пресейвы доступны по ссылке:
https://band.link/vinogradovalmagama
Телеграм-канал лейбла:
/channel/bignick_pro
#игра_золы
Ещё один старый и незаслуженно позабытый, как мне кажется, альбом теперь доступен к прослушиванию на разных стримингах - от Яндекс.Музыки и Spotify до YouTube.
Называется он "Чистые/сырые состояния ума" и посвящен музыкальному исследованию состояний отсутствия слов и концептов в уме — иначе говоря, он создан в состоянии внутренней тишины. Но тишина эта не является ни пустотой, ни отсутствием, в ней обитает своя психическая фауна, особые ментальные сущности, составляющие нашу ментальную жизнь. Голоса им хочет дать эта музыка. Это очень личный альбом, так как он был создан в период, когда из-за утяжеления депрессии и ухудшения состояния здоровья мне было сложно говорить и думать — и я был один на один с тишиной.
Слова — это очень важные жители нашего ума, пожалуй, человек обитает в языке как в доме, как улитка живет в своей раковине. Но когда слов нет, оказывается, что сознание и мир вместе с ним все ещё полны жизни, полны разных мимолетностей, состояний, нюансов, которые избегают власти вербального и таятся — как экзотические глубоководные создания, гигантские и микроскопические — в недрах тишины.
Этот альбом ближе к минималистской эстетике, к эстетике "новой простоты", чем к импрессионистской или романтичной, это не абстрактный импрессионизм. Музыка скорее рефлексивная и монохромная, нежели живописная. Фактура разрознена и рассредоточена, гармония иногда балансирует на грани с атональностью, все еще оставаясь в пределах "общей практики", темпы медленные и тягучие, как смола. Пьесы неторопливо и практически бесшовно перетекают друг в друга.
Послушать на площадках: https://band.link/lesprit
Делюсь хорошими новостями — 21 июня на лейбле ArtBeat Music выйдет наш с художницей Марией Эрнст совместный проект Амальгама. В рамках проекта Мария рисовала картины в смешанной технике на мои эпистолярные импровизации на фортепиано. Музыка исполнена в моей уже традиционной манере абстрактного импрессионизма — смесь джазовой по духу, но не по идиоме свободной импровизации, современной академической музыки и импрессионистских/романтических элементов.
К примеру, иллюстрация, приложенная к этому посту, посвящена пьесе "Воск и слезы", Wax and Tears, финальному треку альбома Amalgama.
Кроме цифрового релиза, будет также тираж на дисках — их можно будет слушать, а можно держать у себя в качестве коллекционного артефакта.
Иллюстрация: Мария Эрнст, Амальгама, Воск и слёзы. Алкогольные чернила, вырезанная бумага, акрил, бумага.
Мне кажется, что я не понимаю музыку – и, возможно, это естественное состояние для любого слушателя оттого, что музыка, как и любое произведение искусства, всегда содержит нечто сверху того, что можно понять, объяснить, изъяснить словами. Кажется, что она нашептывает еще что-то вне пределов понятого даже самым изощренным интерпретатором. В музыке есть добавочное содержание, которое часто ускользает от четкой фиксации в словах. Она всегда больше любого определения, сколько не думай, не говори, всегда останется что-то иное, что не удалось схватить и распознать. Она может быть бесконечным, неистощимым и неразрушимым порождающим контуром для наших текстов, мыслей, чувств, фантазий – каждый раз, слушая уже известную композицию, мы можем вчитать в неё другие смыслы, созерцать другие образы и так далее.
В музыке, безусловно, есть и нечто понятное – скажем, романтическая или популярная рок-музыка может достаточно убедительно сообщать нам те или иные эмоции – меланхолию, ярость, торжественность, радость и так далее. Мы понимаем, что одна музыка грустная, другая растерянная, третья собранная и энергичная и так далее; есть музыка, сообщающая конкретные вайбы или атмосферу, вызывающая конкретные ассоциации. Но даже в такой «понятной» музыке остаётся что-то, что ускользает от понимания — пусть малое, незначительное, но всегда недоступное интеллекту. Некий неразложимый анализом остаток.
Однако некоторая музыка – и это часто, хоть и не всегда, музыка современная, академическая, экспериментальная, импровизационная – активно, как кажется, сопротивляется всякому пониманию. То, что в ней происходит — часто не знакомо нам из опыта, если мы не хотим, конечно, остаться на поверхности и ограничиться такими понятиями как «хаос», «сумбур», «бессмыслица», «нелепость», «скука». Она может передать нюансы и мимолетности, которые находятся за пределами возможностей более традиционных музыкальных методов. В такой музыке происходит то, для чего не существует ни слов, ни повседневного опыта. Это путешествие в реальном времени в странные, причудливые и незнакомые земли, концентрированное "сейчас". Момент, который стал осязаемым. Время, обретшее структуру и форму, в его эссенциальной невыразимости.
Иногда возникают сомнения – музыка ли это вообще, если она не «передаёт» эмоции и не рассказывает истории, которые могла бы подхватить наша фантазия? Не удачнее ли будет употреблять какое-нибудь новое синтетическое понятие – звуковые исследования, скульптуры, пейзажи? От привычной музыки здесь остаётся, пожалуй, требование внимательного вслушивания и эстетического, а не практического отношения. Это звуки, интересные сами по себе, а не как какие-то сигналы, имеющие практическое значение. То, что это не «до-ре-ми», то, что это нельзя спеть, проследить – не делает это вне-музыкальную, пограничную музыку опытом второго сорта; скорее, это просто иной опыт, опыт жизни в чуждых землях под чужими звёздами.
Свободная импровизация часто как раз и создаёт такие инаковые пространства, в которых, безусловно, что-то происходит, но для этого чего-то совсем не хочется (да и не слишком осмысленно) употреблять понятные, близкие человеческому опыту образы и истории. Это странная музыка — weird music – и её странность позволяет, иногда на считанные мгновения, почувствовать атмосферу других планет. Если солнце человеческой музыки заслонят те или иные внутренние или внешние, культурные и субъективные обстоятельства, то отдаленные звёзды дегуманизированной, не-человеческой музыки смогут наполнять душу своим странным светом.
Впрочем, возможно вовсе не в особенностях той или иной музыки дело — которая одновременно и говорит, и молчит, как бессловесно говорит и громогласно молчит сам мир. Дело в особенностях человеческой фантазии и ума, которые могут наполнить бесконечными смыслами даже малейшие и незначительные вещи — а музыка просто делает такую волшебную способность очевидной.
#zettel
Устроили с Львом Боровковым (канал The Lost Chords) на Джазисте небольшую "перекличку" по поводу нового альбома джазового гитариста Евгения Побожего "Stream".
Новый альбом гитариста Евгения Побожего амбициозен. Но амбиции здесь полностью обоснованы техническими и креативными возможностями музыкантов. Кажется, они хотели записать музыку высшего регистра, в которой содержание и техническое исполнение достигают апогея, — и это им удалось. Виртуозность здесь не кажется упражнением в технике — она органична и приводит к музыкальным результатам.
Stream — это интенсивное музыкальное удовольствие. Пожалуй, сходные чувства я испытал, когда в первый раз слушал Hymn of the 7th Galactic ансамбля Чика Кориа или музыку Mahavishnu Orchestra. И это не случайные ассоциации – как и у упомянутых легенд джаз-фьюжн музыка Побожего разнообразна, меняет цвета как хамелеон, полна необыкновенных ритмов, размеров, изменений, иначе говоря – она живая, изменчивая, хаос и порядок в ней пребывают в балансе. В ней есть то, что является душой музыки, влекущая внимание за собой мелодичность. Впрочем, как и в случае с музыкой ансамбля Джона Маклафлина, в «Stream» витальность и энергетика рока.
https://jazzist.ru/evgeny-pobozhiy-orchestra-stream/
Новая рецензия на Джазисте на необыкновенный альбом двух польских музыкантов — скрипача Адама Балдыха и пианиста Лешека Можджера. Тот редкий случай, когда альбому я поставил все пять звёзд.
«Можно долго перечислять, чем эта музыка не является: это и не джаз, и не академ, и не "третье течение", и не неоклассика. Вернее всего было бы сказать, что перед нами креативная камерная музыка для дуэта скрипки и фортепиано, созданная импровизационным образом. Однако и "импровизация" — не совсем честный термин, ведь музыканты импровизируют тут на заготовленные заранее темы и обороты, которые иногда мигрируют из пьесы в пьесу. Больше всего поражает в "Passacaglia" не то, что она затрудняет процесс стилистической классификации, а то, насколько близко, знакомо и вместе с тем свежо она звучит».
https://jazzist.ru/adam-baldych-leszek-mozdzer-passacaglia/
#джазист
Yuri Vinogradov - The Day After Tomorrow (2024)
Kotä
Первый альбом Юрия Виноградова для лейбла Kotä состоит из четырех пьес для органа и электроники, а также электроакустической композиции, построенной вокруг вокализов Ангелины Кувшиновой. Музыка создавалась в непростой для Юрия период, но, по его задумке, она должна вселять надежду и иметь терапевтический эффект для слушателей.
Плавные минималистичные "живые" партии на альбоме вступают во взаимодействие с электронными шумами и глитчами. Фоновые звуки здесь синтезированы или сэмплированы, но при прослушивании создается впечатление, будто материал дополняется звуковой средой естественного происхождения, заходя на территории конкретной музыки. В целом запись тяготеет к современному академизму, но при этом работает и как добротный нью-эйдж (коим она в действительности все же не является). Эта красивая умиротворенная музыка не лишена чувства тревожности, но светлые тона в ней явно преобладают - только без сахарной благостности.
Здесь есть и эмбиентная музыка обстановки, и сложные электроакустические текстуры для внимательного вслушивания, и философски-созерцательный материал. Альбом по-настоящему многогранен и богат на потенциальные находки, он прекрасно работает в разных проявлениях и заставляет к себе возвращаться. Словом, замысел автора полностью удался.
https://kotae.bandcamp.com/album/the-day-after-tomorrow
#ambient #composers #electroacoustic
Itinéraire Bis для секстета кларнетов
#введение_в_классическую_механику
Кларнет занимает видное место в истории академической музыки и джаза. Возможно, саксофон заменил кларнет в джазе в качестве архетипичного инструмента из-за потенциально большей экспрессивности, но многие виртуозы кларнета (среди - Бенни Гудман и Джими Джюффри) не согласились бы с такой трактовкой - в их руках кларнет был более, чем выразительным. Кларнет звучит более деликатно и рационально, чем саксофон, менее чувственно. Несмотря на теплый тембр, в нем есть какая-то прохлада, ультамарин, лëд и одновременно иронические нотки. Если саксофон - экспансивный инструмент, то кларнет, как кажется, инструмент, больше подходящий для молитвенного или медитативного самоуглубления, он более интровертен. В его звучании есть достоинство, умение держать себя, дистанция, маска— иначе говоря, некоторый аристократизм.
Корпус сочинений для кларнета начал формироваться еще в начале 18 века, вскоре после изобретения этого инструмента, тогда еще несовершенного. Среди видных композиторов, писавших для кларнета как сольные пьесы, так и концерты, или использовавших кларнет на важных партиях — Моцарт, Вебер, Лист, Вагнер, Брамс, Чайковский , Пуленк, Берг, Гершвин, Стравинский, Такэмицу, Лахенман, Шаррино, Саариахо и многие другие.
Для кларнета писали сольные пьесы, концерты для инструмента и оркестра, его использовали в качестве одного из инструментов духового квинтета — кларнет видел многое. Однако в 21 веке, в 2013 году, два известных трио кларнетистов The Clarinet Trio из Германии и Trio De Clarinettes из Франции объединились, чтобы записать импровизационный секстет для кларнетов и бас-кларнетов.
Результатом их смелой авантюры стал альбом Itinéraire Bis. И тут кларнетовый звук разлагается - подобно тому, как призма расслаивает свет — на элементарые составляющие, которые затем собираются в причудливые конфигурации. Инструменты - и вместе, и в сочетаниях - покрывают широкий эмоциональный и выразительный спектр: они шумят, они свингуют, размышляют, спорят, высказываются саркастически, ворожат гипнотические петли звука, заходятся в экстазе, а иногда напротив - цедят звук и говорят со стальной уверенностью. Альбом кажется путешествием по сновидческим ландшафтам, отчасти повседневным, отчасти выряженным в пестрые оттенки китча, в нём есть что-то сюрреалистическое, какая странная неравномерность и разбалансировка. Он вроде бы пытается быть серьёзным, но не может удержаться от замечаний, которые разъедают всякую серьезность и превращают всё в игру — впрочем, со значительными ставками.
Кажется, что теплота в этой музыке, вполне в соответствии со вторым началом термодинамики, рассеивается и рассредотачивается — в конце остаются лишь ледяные силуэты. Но пока пьесы развиваются — это и бездна птиц, и пики леденящего спокойствия, и заметки на полях, и герметичный коммуникативный акт, в семантические глубины которого нет надежды проникнуть. Музыка фундаментальна, в ней нет акцидентального, практически нет мимолетностей, несмотря на иронию, присущую тембру инструмента— только отлитые в формы матового звука движения музыкальной воли.
За наводку на альбом спасибо замечательному каналу с импровизационной, академической и джазовой музыкой Bitches Brew.
https://www.youtube.com/watch?v=dmJ7pSqJRjY&list=OLAK5uy_msI50AEIzT3Ox-NGcjFQyryzDpjNy_qQo