9256
Various historical stuff. Feedback chat - https://t.me/chatanddocs For support and for fun: Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014905443193/500 Paypal: rudinni@gmail.com
«Это не должно было произойти» — уже в субботу!
Друзья, в грядущие дни в рамках «Послания к человеку» мы показываем неигровое кино, взаимодействующее с травмой и дающее слово выжившим. Несколько слов о первом фильме программы, который поразил и меня, и Егора. Помню, как смотрел это кино в поезде, лежа на полке, на манер путника пристроив под голову рюкзак — и не было уже ни маршрута, ни знакомой тревоги по поводу минутной остановки у платформы два, левая сторона. У Кальварского в «Волнами» двадцатый век двойной экспозицией стучался в окошко бегущего купе; нечто похожее я пережил летним днем, глядя в дороге «Зимний вой» Матиаса Рохаса Валенсии.
Пожилая пара живет в лесах Патагонии. Они встретились много лет назад в колонии Дигнидад на юге Чили – немецкой секте, которая при Пиночете служила тюрьмой для политзаключенных. Она была еще подростком, когда его пытали. Издевательства продолжались десятилетиями. Франц и Ингрид счастливы, но в их жизнь, которую мы застаем на закате, то и дело прорывается холодящий душу гул памяти о минувшем. Документальная история культа в переложении на два голоса перемежается с игровым сюжетом о захоронении прошлого.
Всё начнется в малом зале «Родины» в 21 час. После показа — беседа в zoom с режиссером Матиасом Рохасом Валенсией. Осталось пять мест, забрать свое можно здесь — https://rodinakino.ru/events/zimnij-voj-eto-ne-dolzhno-bylo-proizojti-mkf-poslanie-k-cheloveku-2024-pn40x?date=2024/10/19&facility=rodina
~ Никита.
Балиан II Ибелин🛡(1142—1193) — «Последний рыцарь Иерусалима», крестоносец, командовавший в 1187 году обороной Иерусалима, осаждённого Саладином.
Его отец, Барисан д'Ибелин сделал блестящую карьеру на службе Иерусалимскому королевству, поднявшись из простого рыцаря до коннетабля Яффы, сеньора Рамалы (удачный брак) и Ибелин (король даровал ему целый родовой замок). Казалось бы, юного Балиана ждёт отличное наследие, но от отца он не получил ничего, кроме имени: после ранней кончины Старого Ибелина практически всё унаследовали более старшие братья, а Балиану пришлось искать свой путь к успеху.
Первоначально он был вассалом старшего брата. Его положение резко меняется в результате невероятно удачного брачного союза — в жёны рыцарю достаётся не кто-то, п Мария Комнина, вдова короля Амори I и внука византийского императора Иоанна II Комнина. Считается, что поспособствовал свадьбе сам иерусалимский король Балдуин IV Прокажённый.
Балиан отдаёт должное, служа короне верно с полной отдачей: сражается в битве при Монжисаре (1177), находится при королевских войсках во время строительства замка тамплиеров Брод Иакова (Ле-Шатле), а также участвует в военных кампаниях 1182 и 1183 года. Участвовал Балиан и в злосчастной битве при Хаттине (1187), и тут есть интересный момент: Балиан сразу заподозрил нечто неладное, когда Ги де Лузиньян напрасно доверился прибывшему гонцу якобы из осаждённой Саладином Тиверии (Иронично, но в тот момент повод Саладину к войне дали сами христиане, возобновившие нападения на караваны мусульман) с просьбой отправить помощь, и потому к засаде мысленно оказался готов, взяв тогда с собой 95 рыцарей. Многотысячное войско христиан было атаковано у горы Рога Хаттина, вдали от источников воды, и на внезапную атаку высокомобильных сил мусульман (особенно много проблем доставляли недосягаемые конные лучники) крестоносцам было нечем ответить. В тот день всё войско христиан пало в бою или оказалось в плену, включая Ги де Лузиньяна и Рено де Шатильона (его Саладин и вовсе казнил), и лишь Балиан с горсткой войск сумел пробиться из окружения в Тир чтобы убедить их помочь удержать Иерусалим. Жители ответили не только отказом, но и готовностью сдаться Саладину. По легенде, они ещё и потребовали, чтобы Балиан лично передал это известие султану, который едва не арестовал его; считается, что Балиан попросил Саладина отпустить его, дав клятву не брать в руки меч.
В столице королевства мало кто был готов к обороне с огромным войско Саладина: воинов и рыцарей после Хаттина почти не оставалось. Лишь патриарх Ираклий полностью поддерживает опытного рыцаря, якобы даже убедив Балиана о своём слове, данном врагу, и тот в течение почти двух месяцев вёл подготовку к отражению штурма города, вооружив жителей, посвятив в рыцари десятки простолюдинов, а также наводя в городе порядок, чтобы во время штурма не было неожиданных мятежей. 20 сентября 1187 года началась осада: капитуляцию Балиан отверг предложение. На атакующих постоянно выливали кипящее масло, осадные орудия уничтожались, а ночными вылазками срывались работы саперов у башен и стен.
30 сентября 1187 года, видя, что не осталось ни припасов, ни сил у гарнизона, ни вариантов попросить подкрепления, Балиан начал переговоры с Саладином. Ибелин сумел прощупать слабое место Саладина, угрожая разрушить все мусульманские святыни в городе, включая мечеть Омара, и перебить всех мусульман-пленников. 2 октября 1187 года Балиан сдал город на почётных условиях. Христианам позволялось свободно уйти, заплатив выкуп в 100 тысяч динаров: платили по отдельности за каждого; за мужчину — десять динар, за женщину— пять, за ребёнка — два; Двадцать тысяч бедняков Саладин согласился отпустить разом за 30 тысяч экю, а за свободу пожилых людей Саладин не стал назначать выкуп. Заплатить выкуп могли далеко не все, и оставшихся в городе христиан (около 15 000 чел.) мусульмане увели в рабство.
Впоследствии Балиан жил в Акре, новой столице Иерусалимского королевства. Последний год жизни он провёл, служа новому правителю в качестве главного советника.
С двух сторон прозрачного стекла
Художник, пытающийся издать свою повесть о том страшном, что ему довелось пережить в лагерях. Писатель, который стал пропагандистом на службе у нацистов. Что общего у них — и куда их привели разные пути-дороги? В этом пытается разобраться Егор Сенников в новом выпуске цикла «Расходящиеся тропы».
Трамвай ползет по Троицкому мосту — ой, простите, по мосту Равенства. В Ленинграде 1920-х годов только и разговоров, что о Равенстве, Братстве и Правде. Ноябрь. Над заснеженным Ленинградом нависает тяжелое, серое небо. В трамвае друг напротив друга сидят два молодых человека: оба они, представим, читают книги — и на секунду встречаются взглядами, перелистывая страницы.
Мгновенье — и вот они снова углубились в чтение.
Этого, наверное, не было – но могло быть. Два наших героя жили в Ленинграде в одно и то же время, пока судьба не развела их разными дорогами.
Старший из двоих молодых людей — Борис Филистинский. К началу 1930-х он уже успел близко познакомиться с сотрудниками ОГПУ: в 1927 году его арестовали по делу об «Обществе святого Серафима Саровского». Филистинский отделался легким испугом — всего 2 месяца ареста. И даже закончил после этого и Институт живых восточных языков, а потом еще отучился на промышленного инженера.
От тюрьмы, впрочем, все это не уберегло. В 1936 году его взяли по обвинению в антисоветской агитации. 5 лет лагерей по меркам момента — не самое страшное, что могло случиться. Но ничего хорошего.
Выйдя из лагерей весной 1941 года Филистинский поселился под Новгородом; права проживания в Ленинграде он был лишен. К концу лета 1941 года, когда Новгород был занят немцами, Филистинский решил воспользоваться шансом. С 1942 года он под псевдонимом Борис Филиппов сотрудничает в газете «За родину!» и между статей о речах фюрера и борьбе с «жидобольшевизмом», пишет свои антисемитские и антиамериканские манифесты. Пройдут годы — и в 1960 году Филиппов в повести «Сквозь тучи» будет живописать тот период своей жизни. В таком ключе:
«Нет, не написать немцам, да и вообще европейцам, такой вещи, как „Песня цыганки“! Какая ширь, какой размах! Только мы, русские, понимаем это, — задумчиво говаривал Бергфельдт, и его зондерфюрерская форма без погон как-то странно выглядела при этом».
Филиппов пройдет стандартным путем эмигранта второй волны — Псков, Рига, Мюнхен, а после — США; еще во время войны вступит в НТС. Вместе со Струве будет издавать российских авторов — от Ахматовой до Пастернака, работать на «Радио Свобода» и преподавать литературу. Его будут сопровождать нехорошие слухи о том, что он принимал участие в массовых казнях, сотрудничая с абвером и гестапо. Филиппов будет все отрицать, а советские власти будут требовать экстрадиции. Филиппов, впрочем, спокойно доживет до 1991 года и умрет в Вашингтоне.
А что же его возможный спутник по ленинградскому трамваю? Михаила Нарицу, начинающего художника, арестовали в Ленинграде в 1935 году. И тоже дали 5 лет лагерей. Ухта. Семью сослали в Архангельскую область. Вышел — и был призван в армию, где воевал против немцев до 1943 года.
В Ленинград, впрочем, его все равно не пустили и до 1957 году Михаил был по сути в ссылке — то в Луге, то в Караганде. Лишь после XX съезда он возвращается в город на Неве и восстанавливается в Академии художеств. А еще — пишет свою книгу: о себе и о своем непростом пути в жизни и искусстве.
«Неспетая песня» Нарицы — тяжелая для чтения повесть, полная боли и страха.
«Двое из вошедших были в военной форме. В особой форме воюющих с населением своей же страны».
Сперва автор пытался издать ее в СССР, но даже для хрущевской борьбы со сталинизмом это было слишком лихо. И Нарица с курьером НТС передал ее в ФРГ — в издательство «Посев». Она вышла в октябрьском номере «Граней». Повести ниспослан эпиграф из Ромена Роллана: «Трижды убийца — убивающий мысль!»
Впереди — годы насильного психиатрического лечения, просьбы о разрешении на выезд, бегство в Ригу, борьба за реабилитацию.
И смерть в 1993 году.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
День, который изменил многое
У меня часто бывают проблемы с рассказом о том, что сделано мной (или с моим участием) и выпущено в публичный доступ. Иногда стесняюсь, иногда не считаю важным, а иногда забываю. Так что исправляюсь — и рассказываю всем о новом сезоне подкаста «Черный лебедь», в котором я выступил как соавтор сценария.
▶ Подкаст-площадки | 📹 YouTube
Весь сезон посвящен 11 сентября — и, скорее, не столько самому теракту, а тому, как от него разошлись круги по воде. И до сих пор расходятся. В какой-то момент эти круги были похожи на цунами, сметавшие все на своем пути, а потом, хотя и кажется, что они успокоились, продолжили менять мир, в котором мы живем.
Интересно, что это предощущение краха было уловлено во многих массовых фильмах конца 1990-х. И в «Матрице» Морфеус рассуждает о том, что машины показывают человечеству прекрасные сны о конце XX-го века, «пике развития человечества». Тони Сопрано в первом эпизоде сериала грустит и о себе, и о жизни, говоря, что «все теперь клонится к концу». Главный герой «Красоты по-американски» — рядовой представитель американского среднего класса — уже умер и вспоминает о том, что привело к этому концу.
Весь этот мир 1990-х, удивительно наполненный оптимистичными ожиданиями от будущего, балансировал между технофутуристическими антиутопиями и благостными обещаниями социальных ученых. И он был сметен терактом 11 сентября — из ничего восстали тени бесконечной войны, которая началась уже через месяц после гибели людей в башнях Всемирного торгового центра.
Обо всем этом и рассказывается в новом сезоне. Ведущий подкаста — Александр Замятин, а сам он произведен силами команды студии «Терменвокс», с которой я бесконечно рад работать. Послушать можно вообще на всех удобных для вас площадках, что я вам всячески рекомендую. Слушайте, делитесь и рассказывайте о том, что думаете.
Нужна ваша помощь — на хорошее дело
Итак, сразу к делу. Великий петербургский книжный магазин «Порядок слов» @so_slowly к девяностолетию со дня рождения композитора Альфреда Шнитке готовит переиздание книги Олега Нестерова «Альфред Шнитке. Три степени свободы. Музыка > кино > СССР». Это абсолютный бестселлер, который я лично рекомендую прочитать каждому, кто хочет разобраться в том как писал композитор и в истории советской музыки.
И прямо сейчас очень важно сделать предзаказ этой книги. Вот здесь ссылка, по которой нужно перейти, чтобы это сделать; сама книга должна ориентировочно выйти в конце ноября — к дню рождению Шнитке. Если у вас есть такая возможность — обязательно сделайте это!
И, важный бонус для тех, кто совершит сейчас предзаказ. К каждому предзаказанному экземпляру — прилагается стикер из юбилейного лимитированного тиража, стилизованный под виниловую пластинку.
Переходите, заказывайте — и вскоре сможете прочитать прекрасный сборник Олега Нестерова. Вот, кстати, немного о том, как он создавался:
Мы собрали все картины, над которыми работал Шнитке: документальные, мультипликационные, телевизионные фильмы и спектакли. Где-то около шести десятков — их было необходимо посмотреть, выделив и каталогизировав все фрагменты, где звучала музыка: в общей сложности несколько сотен номеров. Дальше — длинный список, то, что следовало бы отсоединить от кадра и соединить с вечностью. Дальше бесконечное слушание, определение короткого списка, поиск прав и наличие исходных фонограмм во всевозможных архивах. Далее — с потерями — первая концептуальная сборка, многократная смена концепций, три десятка версий за три года. Последняя — в мае 2021 года. Победила самая простая, что была изначально, — близкая к хронологии, она расставила все по местам.Читать полностью…
Поток людей катился мимо, и ни один человек не остался со мной хотя бы на несколько лет. Люди мелькали, быстро уходили, и я знал, что вряд ли встречу их еще раз. И, очевидно, в виде утешения мне приходили на память слова Лермонтова про «жар души, растраченный в пустыне».
Перед отъездом я обошел все любимые московские места. Из Ноевского сада я смотрел на Кремль. Над ним быстро опускалась гроза. Купола соборов тлели темным пламенем, предгрозовой ветер раздувал красные флаги, желтый облачный вал озарялся изнутри проблесками молний.
Внезапно, вырвавшись из тесного города, прокатился над головой гром. Ливень зашумел в деревьях.
Я спрятался в пустой оранжерее. На полке стоял единственный вазон цветущей пеларгонии, покрытой болезненным румянцем. Я потрогал этот забытый или нарочно оставленный здесь цветок. Он тянулся всеми листочками и венчиками к озону, к благодатным струям дождя, что лились на другие цветы-счастливцы, выставленные наружу.
Я вынес цветок под дождь. Он затрепетал под ударами дождевых капель. Казалось, он оживал на глазах.
Он был для меня частицей моей любви к России, этот цветок. Воспоминание о нем вязалось с моими последними днями в Москве. Я уезжал в неизвестность, не подозревая, конечно, что вернусь только через пять лет и меня ждет жизнь, настолько похожая на выдумку, что я даже буду побаиваться писать о ней.
Наша нерегулярная рубрика — разговор с секретным гостем на нашем Boosty. Сергей Простаков и Егор Сенников пригласили обсудить книгу Кристофера Кларка «Сомнамбулы. Как Европа пришла к войне в 1914 году» другого её вдумчивого и внимательного читателя.
Кто это — узнают наши подписчики на Boosty: https://boosty.to/thecenotaph
Почему главный вывод Кларка оказался «тривиальным»? Почему нужно серьёзно относиться к страусиным перьям? Как пострадал атеизм на полях Вердена и Соммы? И удалось ли Кларку разрушить романтический миф о 1913 годе?
Если у вас есть вопросы о нашей работе, то их можно задать в боте @thecenotaphbot.
И спасибо за ваши донаты!
#простаков #сенников #WWI_кенотаф
Кто-то верил, что до Рождества все закончится. Кто-то с самого начала понимал, что речь идет о чем-то гораздо более страшном, грозном, что изменит все от начала и до конца. Кто-то поддался энтузиазму августа 1914 года и поверил в войну, как в добродетель. Или в шанс — на перемены, на революцию, на полный развал и стремительное переустройство. А кто-то войны испугался и спрятался в ментальном скиту, надеясь, что буря, бушующая за его стенами, простит его и помилует.
Игорь Северянин в первые военные месяцы решил не покидать пределов своего собственного царства, в котором он рассуждал о Бриндизи, мечтал о наполнении бокала вином, сочинял благодатные поэзы и ловил стремительных форелей в приветливой Миррэлии. В январе 1915 года он пишет «Увертюру» — произведение, которое и сегодня для многих и составляет представление о творчестве Северянина. Эмиграция, жизнь в межвоенной Эстонии — и смерть в Эстонии советской — это все потом. А пока:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо́ и остро́!
Весь я в чём-то норвежском!
Весь я в чём-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрёкот аэропланов! Бе́ги автомобилей!
Ветропро́свист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском — это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грёзофарс…
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка — на Марс!
#цитаты_на_кенотафе #WWI_кенотаф
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
О Зеленой книге (нет, не ислама)
Недавно заинтересовался тем, как устроена тибетская община по всему миру. Как известно, после того, как в 1959 году в Тибете поднялось восстание против власти китайских коммунистов, оно было довольно жестко подавлено, 14-му Далай Ламе пришлось бежать в Индию, а за ним в эмиграцию последовало довольно большое количество тибетцев. За границей было сформировано Тибетское правительство в изгнании, официально известное как Центральная Тибетская администрация; сейчас его глава — это Пенпа Цхеринг, родившийся в конце 1960-х в Индии, в лагере беженцев, где жили тибетцы.
За минувшие десятилетия тибетцы-эмигранты рассеялись по миру — после Индии и Непала самые большие общины тибетцев находятся в США, Канаде, Швейцарии и Франции. И для того, чтобы иметь связь с тибетцами, а также для лучшего финансирования своих проектов, тибетское правительство в изгнании в 1972 году придумало Зеленые книги.
Точнее даже так: чтобы иметь возможность эту книжку получить, нужно платить налоги, которые идут на содержание тибетского правительства в изгнании. Их размер варьируется: взрослые, проживающие в Индии, Непале и Бутане должны платить 200 рупий в год (это примерно 2,3 американских доллара); а, например, взрослые из США и других стран должны платить около 50 долларов в год (плюс еще 50, если у человека есть работа).
Но в целом, конечно, документ этот не столько про деньги, сколько про ощущение сопричастности и единства общины. А также, с самого старта, был инструментом политической борьбы.
Идея была такова: тибетские изгнанники могли продемонстрировать свою регулярную уплату добровольного налога тибетскому правительству в изгнании в Дармсале. Налог служил символическим напоминанием о признании изгнанниками власти этого правительство. И именно по этой причине в 1970-х годах группа тибетцев из 13 разных поселений выразила свое несогласие с Дармсалой, отказавшись платить налог.
Несмотря на это, тибетское правительство находило способы сделать так, чтобы документ не казался пустым и фиктивным. Например, когда в начале 1990-х правительство США предложило 1000 гринкарт тибетским эмигрантам для переселения в США, только тибетцы с действительными Зелеными книгами имели право подать заявку. А по рассказам некоторых тибетцев, для того, чтобы уехать из Индии им сперва нужно заручиться разрешением тибетского правительства в изгнании — и если оно одобрит, то дальше у человека появляется возможность обратиться за индийским паспортом, который позволяет покидать страну (Зеленая книга, естественно, этих возможностей не дает).
Ну и есть еще такая вещь как Синяя книга (фанаты Твин Пикса, молчать). В 1996 году тибетское правительство в изгнании выступило инициатором новой стратегии сбора средств, которая учитывала, что многие нетибетцы хотят не только поддерживать дело изгнанников, но и участвовать в нем и идентифицировать себя с ним. НКО Tibet Fund из Нью-Йорка, занимается сбором средств для поддержки тибетцев в изгнании и тесно связана с тибетским правительством в изгнании — выпускает Синие книги. Тоже своего рода паспорта, но не для тибетцев, а для их сторонников.
Депутат на отдыхе.
- Исключаю тебя из этого заседания на два блюда!
Журнал «Лукоморье» № 15, 1914.
Другое время, другие берега: символы и знаки
Переделкино. Нью-Йорк. Байконур. Осенью 1957 года пространство заполнено самыми разными сигналами и знаками, которые, в конце концов, накрывают собой все человечество. В новом выпуске цикла «Расходящиеся тропы» Егор Сенников пытается уловить все, что пытаются сообщить люди в этих посланиях.
Бип. Бип. Бип.
Каждую треть секунды посылается сигнал. И его слышит весь мир. В октябре 1957 года Советский Союз запускает в космос первый искусственный спутник Земли.
И отправляет сигнал в вечность.
Той осенью было два человека, которые отправили в эфир сигнал, который расшифровывается до сих пор. И для этого это им даже не пришлось отправляться к звёздам — они сделали это прямо с письменного стола.
Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.
Привязанность, влеченье, прелесть!
Борис Пастернак той осенью доволен собой. Окончен тяжкий труд. И результат выпущен на волю. В начале 1958 года он выпивает с писателем (но в тот момент уже больше литературным чиновником) Константином Фединым и драматургом Всеволодом Ивановым. Федин надеется, что Пастернак будет перед ним каяться за выход «Доктора Живаго» за границей. А тот лишь слегка улыбается и говорит:
«Прошлый год был для меня счастливым из-за свершенной мной ошибки. Я желаю тебе, Всеволод, и тебе, Костя, того же счастья».
Пастернак нездоров. Зимой 1958 здоровье ухудшится, он будет лежать изможденный, друзья будут хлопотать о помощи; в Союзе Писателей сообщат, что он «недостоин того, чтобы лечиться в Кремлёвке». Чуковский, добившись приема у секретаря Микояна, устраивает писателя в больницу при ЦК. Подозрение на рак подтвердится довольно скоро.
Осень 1957 года утомила Пастернака — после того, как «Доктор Живаго» вышел в Италии, на писателя начался тяжелый накат. И сколько не читаешь об истории издания романа о кровавой круговерти первой половины XX века, невозможно отделаться от ощущения, что Борис Леонидович знал, что его ждет после того, как книга выйдет в печать. И все равно это сделал — потому что был уверен, что это его долг. И его наследие.
«Талант дается Богом только избранным, и человек, получивший его, не имеет права жить для своего удовольствия, а обязан всего себя подчинить труду, пусть даже каторжному».
Через океан от Пастернака уроженка Петербурга Алиса Розенбаум, оставшаяся в истории под псевдонимом Айн Рэнд, тоже отправляет в вечность результат своего многолетнего труда — роман «Атлант расправил плечи» выходит в свет в издательстве Random House. Алиса покинула Петроград в 1925 году; для Пастернака тот год был одним из самых депрессивных в жизни — тогда он остро осознал свою неуместность в новом советском мире. Но покидать его, в отличие от Алисы, не стал.
А Алиса идет своим путем в Америке, меняет имя, оттачивает свои взгляды — и в итоге дарит миру одну из главных утопий XX века, густо замешанную на Чернышевском — от Петербурга так легко не убежишь. И если Юрий Живаго ищет любви и покоя на просторах то рушащегося, то укрепляющегося государства, то Дагни Таггерт и Джон Голт, кажется, находят способ уничтожить государства раз и навсегда. Рэнд воспевает богатство, эгоизм, индивидуализм и несчастье — вот такой радикальный вариант ответа, на вопрос, заданный революцией 1917 года.
«Если человек несчастен, несчастен реально, по-настоящему, это означает, что он принадлежит к числу высших созданий, обитающих среди людей».
Пока два уроженца Российской империи упражняются с телеграммами в вечность, третий становится человеком года по версии журнала Time. Для Хрущёва — а речь о нем — год едва не стал роковым. В июне 1957 года он берет верх над противниками, которые сместили его с высшего поста — и на радостях отправляется в Ленинград: здесь с опозданием на 4 года отмечают 250-летие города.
Осенью ему уже будто ничего и не будет напоминать о неудачном перевороте. Он триумфатор, благодаря которому человечество вывело на орбиту спутник.
Сигнал расходится по космосу.
Бип. Бип. Бип.
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Открытая лекция 🌎 Белград
22-ого сентября в 12-30 я в очном формате расскажу про то, как можно изучать город с помощью открытых данных, и покажу множество практических кейсов на примере Белграда.
Лекция на английском, материалами потом, надеюсь, поделюсь )
Более подробно о нашем событии - https://urbanfest2024.tilda.ws/
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние слова бывшего президента Югославии Слободана Милошевича, сказанные им в телефонном разговоре с женой из тюрьмы в Гааге.
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
На злобу дня
Лекция под названием «Америка и восстановление России», которую Милюков читал в полном зале Берлинской филармонии, началась в 8 часов 30 минут и закончилась в 10 часов. После ее окончания Милюков пошел в сторону президиума, намереваясь сесть на свое место. Когда он подходил к президиуму, Шабельский-Борк, сидевший в третьем ряду, встал и начал стрелять в Милюкова. Сидевший в президиуме доктор Аснес бросил Милюкова на пол, но Шабельский-Борк вскочил на трибуну и продолжил стрельбу. Тогда на Шабельского бросился Набоков, ударив его по руке, в которой тот держал револьвер. В этот момент Таборицкий открыл стрельбу по Набокову.Читать полностью…
В зале возникла паника и давка, так как часть публики побежала к выходу. Слышны были слова Шабельского-Борк: «Я мщу за царскую семью». Набокова, мгновенно погибшего от пули, попавшей в сердце (других ран на теле не было) перенесли в артистическую комнату. Таборицкий же спокойно направился в гардероб и, забрав свою одежду, пошел к выходу. Какая-то женщина крикнула: «Вот убийца!». И Таборицкий был задержан толпой.
Построить мир, существующий только в фантазии
Небольшая группа кинематографистов в Голливуде собралась в благоговении на большой съемочной площадке «Робин Гуда». Перед ними возвышался огромный замок, искусно спроектированный и выполненный, каждая деталь которого была тщательно выполнена. Это была не просто декорация — это было чудо, доказательство таланта Уилфреда Бакленда, человека, чья работа произвела революцию в том, как снимались фильмы.
Имя Бакленда стало синонимом кинематографических инноваций. Уилфред Бакленд прибыл в Голливуд в 1914 году, поработав до того на Бродвее в качестве художника по декорациям и свету. Он заработал начальную репутацию благодаря работе с продюсером Дэвидом Беласко, но когда Сесил Б. Демилль привел его в молодую киноиндустрию, Бакленд раскрыл свой творческий потенциал способами, которые он и сам не мог себе представить. Он не просто проектировал декорации — он создавал захватывающие миры.
Одним из его первых крупных проектов был фильм Демилля «Муж индианки» 1914 года. Демилль позже приписал Бакленду возвышение искусства дизайна декораций в кино. «Сегодня декорации — один из важнейших элементов в кинопроизводстве», — писал Демилль. «Если кто-то когда-либо захочет перечислить мой вклад в кино, я надеюсь, что мое приглашение Уилфреда Бакленда в Голливуд будет поставлено в начало списка».
Но именно его работа над «Робин Гудом» в 1922 году закрепила место Бакленда в истории кино. Фильм с Дугласом Фэрбенксом в главной роли мгновенно стал классикой. Замок, спроектированный для фильма, был самой большой декорацией, которую когда-либо видел Голливуд. Внушительная средневековая крепость, которая, казалось, поднималась из тумана самого времени. Винтовая лестница, тяжелые каменные стены и большой зал, задрапированный богатыми фактурными тканями. Это был не просто фон; это был живой персонаж в истории.
Сам Фэрбенкс был поражен, когда впервые увидел замок. Некоторые утверждали, что он был настолько напуган величием этого, что хотел вообще отказаться от проекта. Но вместо этого он с головой окунулся в роль, прыгая по секретным ходам замка, съезжая по канатам и прыгая с балконов с присущей ему энергией, превратив шедевр Бакленда в свою игровую площадку.
Бакленд не довольствовался только дизайном декораций; он настаивал на своем участии в каждом аспекте производства, сотрудничая с режиссерами, операторами и даже актерами, чтобы гарантировать, что его видение будет реализовано на экране. Он требовал такой же дотошности от окружающих. Для Робин Гуда он привлек команду лучших художников-декораторов, включая Антона Грота и Уильяма Кэмерона Мензиса, которые впоследствии сами стали легендами.
В фильме «Женщина Жанна» (1916) его средневековая деревня была впечатляющим творением, полным соломенных крыш и оштукатуренных фахверковых конструкций. Его дизайн для фильмов «Обманщик» (1915) и «Мужчина и женщина» (1919) показал его универсальность — он легко переходил от грандиозного к интимному, каждый из которых создавал скрупулезное произведение искусства.
В конце августа 1939 года в американском левом журнале New Masses (великом, без шуток, издании), официальном печатном органе американской компартии, публикуется карикатура — в преддверии немецкого вторжения в Польшу, газета размышляет о шансах Польши на то, чтобы избежать войны. Карикатурист сравнивает поведение французских и британских политиков с их же поведением годом ранее, когда в результате Мюнхенского пакта Чехословакия была по сути сдана Германии.
Интересно, что в том же номере была опубликована редакционная колонка по поводу договора между СССР и Нацистской Германии (пакта Молотова-Риббентропа). Этот договор, конечно, стал шоком для всех западных левых, которые несколько потерялись в координатах и раскололись по отношению к нему. И очень заметно, как неубедительно авторы сами себе (и читателям) пытаются объяснить происходящее:
Советский шаг нельзя рассматривать как вещь в себе. Тем более бессмысленно говорить о примирении между фашизмом и коммунизмом. Эти шаги следует рассматривать в контексте огромных усилий, которые Советский Союз и все демократические народы Европы предпринимают в союзе друг с другом, чтобы разбить тех представителей пятой колонны, которые капитулируют перед фашизмом.
НИКОЛАЯ РОМАНОВА, царя всея Руси, нет уже двадцать два года. Гниющие руины системы, носившей его имя, были сметены с лица земли прошлым воскресным утром, когда Советская Красная Армия начала наступление на своей шестисотмильной границе. Наследие царизма рухнуло. Но грохот его окончательного падения был слышен во всех посольствах, гостиных, укрытых от бомб редакциях всего империалистического мира. Мало кто оплакивал Николая. Кто будет сегодня оплакивать горстку польских землевладельцев, которые отказались от всех претензий на лидерство над своим народом? Кто будет оплакивать десяток украинских эмигрантов, одурманенных опиумом реакционного национализма в то время, когда империи исчезают навсегда?
Русская интеллигенция, как старая, которой удалось выжить, так и дети нового времени, испытывает на себе все недостатки, которые изобретают догматизм и зависть. Но, несмотря на это, они избегают главных изъянов, которые поражают интеллигенцию, — бездеятельности и самодовольства. Последнее и самое ценное, что у них есть, — это их страна. Они избежали безнадежной участи эмигрантов. В Москве я познакомился с одной дамой, представительницей старинной русской семьи, которая недавно вышла замуж за иностранца и, получив его гражданство, смогла выехать из России и навестить старых друзей в Париже и Риге. Дама сильно пострадала от большевиков — особенно в последние два или три года, но заверила меня, что после того, как испытала психологический бурбонизм (Психологический феномен, слепое отвращение к изменениям, происходит от имени династии французских королей, которые, согласно крылатому выражению, «ничего не забыли и ничему не научились» после их реставрации), с помощью которого ее старые друзья поддерживают свои вялые надежды на реставрацию, ей было приятно думать, что она всё еще живет среди страхов и неудобств Красной Москвы. Поскольку она была патриоткой, они в конце концов сочли ее предательницей. Именно патриотизм, прежде всего, укрепляет веру образованных русских в то, что жить по-прежнему сто́ит.
Большая Подьяческая, 1995 год
Автор: Алексей Титаренко
«Милая товарищ Землячка … просим отпустить нашу маму».
Ф.Р5446. Оп.56. Д.5. Л. 53,53об.
Пронзительное письмо написанное в 1942 г. на имя Розалии Землячки (тогда — зампреда СНК СССР) от девочки-подростка Надежды Сахаровой, проживавшей в совхозе Бекасово под Наро-Фоминском. Девочка, живущая с 12-летним братом просит Землячку освободить из заключения маму, поскольку ее отец на фронте, а сестра также ушла добровольцем на фронт.
Надя объясняет, что мама «не знавши законов и как знакомой» помогла кому-то сделать аборт (уголовное преступление с 1936 г.). Брат и сестра Сахаровы остались одни. Надя пишет, что у нее «ни с какой стороны нет помощи», она работает на земляных работах и совершенно простужена, когда зимой «разута, раздета и голодная работала в снегу». «Милая товарищ Землячка, если у вас есть дети, вы поверите, как трудно нам проживать без мамы», пишет Надя и извиняется в последних строках «за непродуманное и глупое письмо». На послании Нади Сахаровой стоит резолюция «Без рассмотрения».
Несчастливый дворец на берегу моря
В 1850-х годах в нескольких километрах от Триеста кипела работа. Рабочие, штукатуры, инженеры, скульпторы — множество людей были заняты строительством удивительной и необычной виллы. Идея ее создания принадлежала Максимилиану Габсбургу, младшему брату австрийского императора Франца-Иосифа. Замок Мирамар, — так он его назвал. Он замышлял его и вдохновлялся испанскими замками на побережье Атлантического моря — и хотел, чтобы его семейный замок, в котором он жил бы со своей супругой Шарлоттой, был бы на них похож.
Неоготическая белая громада была продолжением самого Максимилиана. В огромном саду он высаживал диковинные растения, часть из которых он собрал во время его кругосветного путешествия. В одном из залов на обоях есть надпись, ставшая девизом Максимилиана, когда он стал императором Мексики — Справедливость в правосудии. В саду, окружающем здание, есть небольшая вилла, в которой пара жила пока строился замок.
Строительство было закончено в 1860 году; военный инженер и архитектор, создатель проекта, Карл Юнкер мог спокойно уезжать обратно в Вену. Судьба, впрочем, имела на Максимилиана и его жену свои планы — 4 года спустя они прямо в Мирамаре ступили на борт корабля Novaro и отправился в Мексику. При поддержке Франции и императора Наполеона III Максимилиан был призван стать императором Мексики. В июне 1864 года он прибыл в столицу своей новой империи.
Максимилиан оказался в паутине сложных конфликтов между местными мексиканскими республиканцами, Францией, США (которые только разобрались с Гражданской войной и начали бороться с ее последствиями — одним из которых и было сильное французское влияние в Мексике). Для него все это закончилось плохо. Сначала в Европу уехала жена. Затем ушел французский экспедиционный корпус. Шла война. Итогом, которой стало поражение роялистов, а сам император был расстрелян в 1867 году на холму Лас-Кампанас. Его жена Шарлотта стала страдать от шизофрении — одно время она почти была заточена в небольшой вилле внутри Мирамара, а затем Франц Иосиф настоял на ее возвращении в родную Бельгию.
Она умерла в 1927 году. Уже перестала существовать Австрийская (а затем Австро-Венгерская) империя, Триест стал вольным городом, а затем был аннексирован Италией. На протяжении десятилетий замок Мирамар был летней резиденцией Гасбургов, но после Первой мировой стал предметом споров между австрийским и итальянским правительствами. В 1930 году здесь поселился Амадей Савойский, герцог Аостский, летчик и генерал.
В 1937 году ему тоже пришлось покинуть замок — он был назначен вице-королем аннексированной Италии Эфиопии. А после начала войны Италии с Францией и Британией, он возглавил итальянские войска в Восточноафриканской кампании. К 1941 году кампания была проиграна, Амадей стал пленным. Его был переправили в Кению на самолете; во время полета ему на несколько мгновений передали управление, чтобы дать ему возможность пилотировать в последний раз. В мае 1941 года он умер в лагере военнопленных в Найроби от малярии и туберкулеза.
Лучшие исторические, краеведческие и культурологические каналы на просторах Telegram! — Древность и современность, война и мир, буквально всё от Адама до Саддама. И на каждый из них решительно рекомендуем подписаться!
Для вашего удобства всех их мы собрали в одну папку, которую достаточно добавить к себе, чтобы всегда оставаться с историей на «ты».
Как это работает:
— Кликаете на гиперссылку
— Нажимаете "Добавить папку"
— Выбираете интересующие каналы
— Делитесь с друзьями
— Наслаждаетесь подборкой!
Он несет раненого товарища на себе из последних сил. Пытается подбодрить — то шуткой, то уверением, что ничего страшного не случилось, то приятным воспоминанием.
«Помнишь, как мы реквизировали гуся?»
Через страницу выяснится, что все это было напрасно: товарищ умер, его жизнь оборвал мелкий осколок. Еще через страницу умрет и герой, спасавший его.
Я закрою книгу и заплачу.
Это не вопрос знания; о том, что Первая мировая в принципе была, я знал, наверное, с детства. Но эмоционального ощущения ужаса всей этой многолетней кампании у меня не было до тех пор, пока мне в руки не попался небольшой томик, с картиной «Море мертвых» Пола Нэша на обложке. Я открыл книгу и пропал в ней.
«Эта книга не является ни обвинением, ни исповедью. Это только попытка рассказать о поколении, которое погубила война, о тех, кто стал ее жертвой, даже если спасся от снарядов».
Знакомиться с Первой мировой по чтению Ремарка — наверное, самый болезненный и эмоционально сложный способ, который может воспринять ребенок или подросток. Здесь нет многостраничного отстранения от предмета как у Форда Мэддокса Форда в «Конце парада», где, по сути, мировая война служит лишь фоном для истории краха английского дворянства, которая реально занимает автора. Это не Швейк — гениальная сатира Гашека не дает такого ощущения сопричастности, хотя, безусловно, учит пацифизму и презрению к военно-государственной бюрократии. Пожалуй, только «Прощай, оружие» Хэмингуэя может сравниться с Ремарком в способности перенести читателя прямиком в пекло — но ее я прочитал позже Ремарка.
«На Западном фронте без перемен» в подростковые годы я прочитал бессчетное количество раз. Чего в этом было больше? Желания вновь испытать сильные ощущения — ужас, тревогу, волнение? Надежды, что в этот раз все может закончиться как-то иначе? Попытки понять где и что пошло не так? Думаю, что все вместе — и что самое сильное достижение Ремарка состоит в том, что ему удалось показать такого героя, соотнести с которым может себя подавляющее большинство читателей романа в любые времена. Не просто обычный человек, но практически ребенок, вчерашний школьник, со скамьи шагнувший в окопы, поверивший взрослым, которые проповедовали ему о доблести патриота, о славе воина и о необходимости отдать жизнь за Родину.
Громкие абстрактные слова превратились в дым и все, что осталось — товарищеское окопное братство.
С тех пор Первая мировая для меня всегда стала главным образом катастрофы, которую может навлечь на себя человечество. Абсурдные поводы, мелочные устремления множества людей, соревнующихся за власть, деньги и влияние. Торжество механистического уничтожения миллионов человеческих жизней. Якобы благородные цели, которые в итоге приобретают вид шелковых платков, наброшенных сверху на пот, кровь, дерьмо и кишки.
И в этом магия этой книги. Сколько ты не прочитаешь потом серьезных и не очень работ про Первую мировую, не изучишь мемуары военных руководителей и обывателей, через каждую их фразу просвечивает реальность окопной жизни, которую никто из ее участников не выбирал и не желал. Петербургский, парижский или лондонский человек сидит вдали от этого безумия и пытается отвлечься. «Да, пожалуй хватит на сегодня газет», — говорит он приятелю и отправляется на поэтический вечер, в мюзик-холл, в кино… Да хоть бы и на благотворительный вечер в поддержку воинов. Все равно — его жизнь идет по накатанному мирным временем пути.
А жизнь человека, который несет на себе раненого товарища — нет.
И в этом трагическом разломе сгинули, прежде всего, не пэры и сэры, не четыре империи, и не аристократы, а миллионы обывателей, брошенных в огонь ради чужих фантазий.
#сенников #WWI_кенотаф
О 1914 годе было сказано в российской поэзии очень много: и Гиппиус со своим «мы — дети страшных лет России», и Блок, наблюдавший как «петроградское небо мутилось дождем», и Маяковский, грустивший об «убитом немцами вечере», и Ахматова, различавшая в сладком запахе можжевельника, доносившемся от горящих лесов, прообраз будущего грандиозного пожара, который охватит весь мир.
Но особенно страшным предчувствием кажется рассказ Александра Грина «Повесть, оконченная благодаря пуле», опубликованный ещё в мае 1914 года. Действие происходит в «год войны», главный герой — романист по имени Коломб, который мучается от того, что не в силах закончить рассказ об анархисте-бомбисте и его возлюбленной. Отправившись на фронт, Коломб ранен «пруссаками» и пока истекает кровью, понимает действия своей героини, отказавшейся взрывать бомбу. Всего через пару месяцев Европа сама превратится то ли в бомбиста, то ли в писателя, умирающего на фронте. Но пока еще май и есть надежда, что страшные предсмертные прозрения останутся лишь на страницах журнала «Отечество».
«С глубоким изумлением, с заглушающей муки души радостью, Коломб увидел, при полном освещении мысли то, что так тщетно искал для героини неоконченной повести. Не теряя времени, он приступил к аналогии. Она, как и он, ожидает смерти; как он, желает покинуть жизнь в несовершенном ее виде. Как он — она человек касты; ему заменила живую жизнь привычка жить воображением; ей — идеология разрушения; для обоих люди были материалом, а не целью, и оба, сами не зная этого, совершали самоубийство».
«Повесть, оконченная благодаря пуле», Александр Грин, май 1914 года
#цитаты_на_кенотафе #WWI_кенотаф
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Юзеф Захариаш Бем 🇲🇨🇭🇺🇹🇷(1794 — 1850) — великий авантюрист, венгерский главнокомандующий, польский генерал-ренегат и османский фельдмаршал.
В марте 1794 года в семье львовского юриста был большой праздник: родился мальчик, наследник славного шляхетского рода! Единственного сына отец сразу решил отдать на военную службу, чтобы тот мог скорее подняться по службе. Отцовские надежды юноша оправдал с лихвой, после выпуска получив звание поручика второго класса польской конной артиллерии, а накануне наполеоновского похода в Россию вступил в качестве артиллериста в I корпус французской армии, которым командовал маршал Даву. Тогда всем всем казалось, что он, правнук ближайшего советника короля Станислава II Понятовского, сделает большую славу и одержит множество побед!.. но исход войны 1812 года вам наверняка известен и без наших разъяснений.
Юзефу Бему довелось участвовать во всех основных сражениях русского похода и французского отступления, вплоть до осады Данцига 1813 года, где он сдался в плен. Службу впоследствии Бем продолжил на родине, но уже в качестве подданного Царства Польского, которым правил русский император. Жизнь протекала мирно, Бем занимается хозяйственными вопросами, проводит время с деятелями искусства и масонами. Идиллию нарушил лишь один инцидент: назначенный ответственным за опыты по созданию ракетной артиллерии, в 1819 году Бем получил серьёзные ранения и обжёг всё лицо. Впоследствии его уволили со службы, и он решает посвятить освободившееся время участию в революционных кружках.
Ноябрьское восстание 1830 года стало крупнейшим из подобных во всём XIX веке, и узнавший о нём в Варшаве Юзеф Бем сразу же отправился к лагерю восставших. В польском войске в звании майора он сначала командовал батареей конной артиллерии из 12 пушек, но за рассудительность, разумное руководство и решительность в боях позднее был назначен командующим всей польской артиллерии. Восстание провалилось, Варшава была взята, а бригадному генералу Бему не оставалось ничего, кроме отступления в Пруссию с последующей эмиграцией во Францию. Долгое время там и жил, пытаясь создать легион из эмигрантов-поляков, чтобы с ними сражаться на стороне Педру I в гражданской войне в Португалии. Желающих оказалось немного, да и Педру I быстро открестился от финансирования затеи. Но всё самое интересное было ещё впереди.
Во время восстания в Венгрии 1848 года Юзеф Бем примкнул к повстанцам, от которых получил начальство над Трансильванией. Его командирские и организаторские навыки вновь дали о себе знать:удалось набрать армию численностью около 30 тысяч солдат, организовать пороховые заводы и литейные цеха для производства пушек. Битву при Темешваре он собирался возглавить и повести в бой лично, но перед самым сражением получил тяжёлое ранение. При вмешательстве русского корпуса Паскевича восстание быстро было подавлено, и в 1849 году Юзеф Бем вместе с оставшимися в живых повстанцами (среди них было огромное число поляков) пересёк турецкую границу.
Вместе с другими генералами он присягнул османскому султану и принял ислам под именем Мурад-паша. По настоянию русских и австрийских властей мятежник-ренегат Бем был отправлен турками в Алеппо. Местному военному начальству новоприбывший выскочка сначала не понравился, ему и прибывшим с ним венграм и полякам было запрещено посещать мечети, церкви, базары, контактировать с местными и перемещаться без турецкой охраны. Несмотря на такое ярко выраженное недоверие, Юзеф взялся за реорганизацию местных войск и организовал строительство завода по производству пороха близ города, за что впоследствии получил звание османского генерала.
Спокойно пенсию встречать ветерану десятков европейских сражений не пришлось, в декабре 1850 года в Алеппо произошло крупное восстание. Оборонять город от 30 000 арабов пришлось бывалому революционеру, и Бем, располагая всего 16 пушками и 1200 солдат, и разбил восставших. Это был его последний бой. Вскоре он заболел заболел азиатской малярией и слёг. Согласно письму турецкого адъютанта, его последними словами были: Польша, Польша! Я больше не смогу тебя спасать!
100 лет назад, 23 сентября 1924 года, в Ленинграде произошло второе по силе в истории города наводнение.
Ленинград – в воде
С утра 23 сентября было хмуро и ветрено. К полудню ветер усилился, а часам к двум достиг необычайно большой силы. Нева ожесточенно хлещет в гранитные берега…К трем часам дня ясно определяется небывалое наводнение.
В гавани, в порту – порывистым шквалом – сорваны крыши. Как карточные домики, валяются заборы. Ломаются деревья. Ветер срывает кирпичи и деревянную обшивку разрушенных домов… Часам к пяти выступают из берегов каналы.
Цирк в воде. Караванная и улица 3-его Июля (б. Садовая) превращаются в пруд, а потом в настоящее озеро. Фонтанка выбрасывает баржи с дровами. Темнеет. В некоторых местах тухнет электричество. В магазинах мелькают тусклые свечки. Вода повредила подземную прокладку. Не действует и телефон…Летний сад, после Жертв Революции, Лебяжья канавка – сплошное озеро – глубокое и бушующие. Стихия неистовствует! Ветер рвет! Хлещут волны, заливая подвалы...
На Трубочном заводе смыто около 200 кубов дров, затоплена столовая, которая сегодня не функционирует. С Лесной государственной биржи уплыли в большом количестве доски. На меловом заводе «Треугольника» уплыло 100 кубов дров.
Значительно пострадала писчебумажная фабрика им. Зиновьева, где водой унесено до 3,000 кубов дров и 1.800 пудов балансов. В поисках за балансами разосланы рабочие фабрики. На ситценабивной фабрике Желябова пострадали станки и подмыты в кладовых нитки.
Финляндская верфь до сих пор затоплена, подойти к ней не представляется возможным. На радиозаводе «Коминтерн» погибла одна из лучших лабораторий.
Сильно пострадали кожевенные заводы им. Радищева п «Марксист», отчасти завод «Севкабель»...
Парадный двор перед Русским музеем представляет собой пёструю картину: по всему двору развешаны на веревках, раскинуты по траве разноцветные ткани, одежды, меха, стоят открытые сундуки, короба, утварь и проч. То же наблюдается и во внутреннем дворе и отчасти в саду, примыкающем к музею и выходящем на Мойку. Это сушатся резервные коллекции этнографического отдела.
Они (а не сами экспонаты отделения, как ошибочно было сообщено в газетах) помещались в полуподвальном этаже упакованными. Это был резерв музея, но среди них находились вещи исключительной ценности, не выставляемые в верхних залах только потому, что там и так переполнено. Гибель их была бы тяжелой утратой, так как быт даже самых первобытных народов Союза резко изменился за последние годы, и многого не удастся больше найти собирателям этнографического материала.
Что погибло из этих вещей, — видно будет после просушки. Но и теперь, несомненно, что многие ткани утратили свою окраску, погибли некоторые деревянные изделия и т. д. Погибло бы и больше предметов, если бы не самоотверженная работа служащих и научного персонала музея, которые вытаскивали коллекции из воды и днем и ночью. На помощь пришли и члены их семей, добровольно явились учащиеся ВУЗ‘ов (помимо мобилизации).
В Академии Наук пострадал физико-математический институт: были затоплены его мастерские, где изготовляются приборы по физике и сейсмология. Благодаря быстро принятым мерам, инструменты, может быть, и не очень пострадали, но потребуется основательный ремонт самого помещения.
Из других учреждений Академии пострадал зоологический музей, где замочен ряд коллекций. В этнографическом музее залиты хранившиеся в подвале коллекции Сибири и Северо-Восточной Азии. В Пушкинском доме взмокли те книги, которые хранились в полуподвальном помещении: около тысячи томов. В библиотеке Академии Наук книги остались в полной сохранности: в новое помещение на Биржевой линии вода не проникла, а остающиеся ещё в старом помещении на набережной были сотрудниками заблаговременно перенесены наверх.
24 сентября в 19:30 в «Порядке слов» на Фонтанке киноклуб «Сьерамадре» покажет фильм «Протоки» Камило Рестрепо, признанный лучшим дебютом Берлинского кинофестиваля в 2020 году.
Сюжет повествует о мелком колумбийском бандите Мизинце, пустившемся в бега после убийства лидера секты, в которой он провел долгие годы. Рестрепо не изобретает Мизинца и его историю: своего героя он находит на улицах города Медельин. Фильм становится исследованием посткультовой травмы, но вместе с тем и попыткой своего героя, соавтора фильма, справиться с ее последствиями.
«Сьерамадре» — телеграм-канал и проект куратора кинопрограмм Егора Сенникова и киноведа Никиты Смирнова.
Регистрация
Лучшие исторические, краеведческие и культурные каналы при участии наших друзей. Древность и современность, война и мир, Восток и Запад, лонгриды и развлекательный контент — здесь вы найдёте абсолютно всё. Рекомендуем!
Первый Ближневосточный — Всё о Ближнем Востоке, и даже больше!
Секира лектора — Подпишись, и не дай истории водить себя по кругу.
VATNIKSTAN — Проект о русскоязычной цивилизации. Пишем об истории и культуре. Издаем книги. Проводим открытые лекции и культурные мероприятия.
История и истории — Здесь вас ждут Древняя Греция, Рим, Византия, Крестовые походы и не только; живая энциклопедия всемирной истории!
Стальной шлем — Западная политическая история Нового и Новейшего времени. Много Германии, Центральной и Восточной Европы.
Now&Then Russia. Россия тогда и сейчас — история в формате было/стало, старые фотографии Москвы и других городов России, обзор интересных культурных мест и событий.
Записки о Средневековье — Хочешь в Средневековье? - заходи, и узнаешь, как там!
Вторая Мировая война/WW2History — Канал о Второй Мировой войне в фото, видеоматериалах и статьях.
Praetorian Cohort — Увлекательно рассказываем об истории античности, средневековья и наполеоники; военное искусство и выдающиеся личности.
Первая мировая война — У нас вы найдете множество редких фотографий в отличном качестве, различные заметки и статьи на самые разные события Первой Мировой войны.
Записки Цицерона — Исторические артефакты, которых вы ещё не видели!
WeHistory — Канал, в котором не заскучает ни один историк: малоизвестные факты, увлекательные лонгриды, тематические дни и просто исторические мемы.
TABERNA — История Античности и Средневековья — История, культура, археология, реконструкция, юмор и игровая тематика.
Old Russia With Masha — Удивительные люди и факты нашей истории до и после 1917 года. Авторский канал девушки, которая ищет вдохновение в прошлом, чтобы жить в настоящем.
Panfilov FM — Масскульт глазами историка: история и мифология в кино, сериалах и играх, восприятие прошлого, легенды и мифы в разные эпохи.
Исторические сражения — Все лучшее из военной истории, с красочными иллюстрациями.
Kunstkamera / История — Шокирующие исторические фото.
Прощайте, семидесятники
Чтобы начался новый день, сначала должно зайти солнце дня предыдущего. До утра доживают не все; эти полуночники уходят в час волка, окидывая мрачным взглядом предрассветные сумерки. О них — новая запись Егора Сенникова из цикла «Расходящиеся тропы».
Итак, с начала.
«Солнце светит одинаково всем, и человеку, и зверю, и дереву. Но судьба одного живого существа чаще всего решается тенью, падающей на него от другого».
Это Пришвин, великий затворник, в «Корабельной роще» — своем последнем прижизненном произведении; работая, он уже понимает, что оно финальное. Вместе с женой в начале ноября они читают дневник Льва Толстого — записи, сделанные перед уходом:
«Я потерял память всего, почти всего прошедшего, всех моих писаний, всего того, что привело меня к тому сознанию, в каком живу теперь. Никогда думать не мог прежде о том состоянии, ежеминутного памятования своего духовного „я“ и его требований, в котором живу теперь почти всегда. И это состояние я испытываю без усилий».
В том году на все события пала большая тень одного существа, чье сердце биться перестало — на радость и на ужас миллионам. 1953 год. Весна идет, весне дорогу! И гробу — в нем, со всей торжественностью несут на Красную площадь Сталина. В гробу проделано нечто вроде окошка, этакого иллюминатора — вождь и с того света хочет взглянуть на мир, который оставил. Столыпинские вагоны, кировские трактора, ленинские призывы, царицынские дни и сталинградские ночи, генеральские погоны, колхозные трактора, широкодержавные здравицы, гимназистские картузы, полевые, посевные, встречные, привечные… Хоронилась с ним целая эпоха, — и эхо выстрелов на Красной площади неслось по всей стране. Запах пороха и стали повиснет в воздухе ненадолго, но к концу месяца начнет потихоньку развеиваться.
И правильно.
Начинается новое время, которое унесет свежим порывом ветра многие вопросы, которыми задавались люди, считая их почти неразрешимыми. Все, нету их. Следующая эпоха, конечно, задаст новые — но не такие жестокие, бескомпромиссные, мрачные.
В будущее возьмут не всех. Есть и те, кто так долго прожил, что мелькающий впереди образ будущего, уже не хочет разглядывать, — да и не может. Им туда не дойти; остается доживать свой век и служить свидетелями зарождения грядущих событий.
10 марта 1953 года Бунин пишет своему близкому другу, писателю Марку Алданову:
«Вот наконец издох скот и зверь, обожравшийся кровью человеческой, а лучше ли будет при этом животном, каком-то Маленкове и Берии? Сперва, вероятно, будут некоторое время обманывать кое-какими послаблениями, улучшениями».
Бунин уже тяжело болен, жить ему осталось всего ничего — он скончается в ноябре 1953 года, успев справить свой 83-й день рождения (Бунин был ровесником Ленина — интересно представить, какой была бы страна если бы тот тоже дожил до начала 1950-х). Больше тридцати лет назад он уехал из России, которая с тех пор для него жила лишь в воспоминаниях и рассказах. Так до конца и не освоивший французский язык, он жил в своем эмигрантском пузыре, сознательно не желая из него выходить, но не желая и возвращаться — ведь все равно жизнь в пузыре, пусть и другом. Нет пути обратно.
Перед смертью он читает Толстого — свой любимый роман «Воскресение».
«В третьем часу ночи» Бунин вскочил и «сел на постели с выражением. непередаваемого ужаса на лице. Он что-то хотел сказать, дернулся всем своим телом, и вдруг рот его странно разинулся».
В тысячах километрах от него в кремлевской больнице страдает от боли Михаил Пришвин. Он чувствует, что ему недолго осталось, но диагноза ему сразу не говорят; из больницы вскоре он переберется на дачу в Барвиху. Но даже на пороге смерти он следит за редактурой своей последней книги и продолжает духовную работу. Спрашивает:
«Может быть, того множества, называемого человечеством, вовсе и нет?»
Перед смертью он пишет:
«Деньки вчера и сегодня (на солнце -15°) играют чудесно, те самые деньки хорошие, когда вдруг опомнишься и почувствуешь себя здоровым».
#сенников
Феликс фон Люкнер 🇩🇪 (1881—1966) — германский дворянин, мореплаватель и пират на службе Второго рейха по кличке «Морской дьявол».
Герой сегодняшнего рассказа приходится праправнуком Николя Люкнеру — маршалу Франции и военачальнику французской Рейнской армии, которому в XVIII веке был пожалован титул графа королём Дании. Сам же он первоначально слыл довольно бедовым мальчишкой, в 13 лет даже бежавшим из дома служить юнгой за еду на русский парусник, совершавший рейсы между Гамбургом и Австралией. Едва не утонув в пути, он...дезертировал. В Австралии и в Америке же на протяжении около 7 лет попробовал себя на множестве поприщ: охота на кенгуру, продажа книг Армии Спасения, служба помощником смотрителя маяка (вплоть до того момента, когда смотритель застукал юнца в постели со своей дочерью) и служба в мексиканской армии, бокс, ловля рыбы, работа на строительстве, в баре, на железных дорогах и в цирке (фокусы он впоследствии демонстрировал самому кайзеру, тот был в восторге от ловкости рук своего морехода). Некоторое время даже провёл в чилийской тюрьме по обвинению в краже свиней. Уже всего этого хватило бы для того, чтобы умереть, считая прожитую жизнь максимально интересной, но впоследствии он вернулся на родину и в 20 лет пошёл на морскую службу, с которой у юноши всё сложилось прекрасно.
Способствовала карьерному росту и начавшаяся Первая мировая. Германия быстро смекнула, что не в состоянии на равных противостоять Британии на море, и тут сумрачный тевтонский гений нащупал то, что серьёзно усложнит жизнь морским силам Антанты – подводные лодки и коммерческие рейдеры. Конечно, одним из командиров такого корабля-рейдера «Чёрная жемчужина» «Зееадлер» (Морской орёл) с конца 1916 года был 35-летний Феликс фон Люкер, к тому моменту успевший принять участие в битве в Гельголандской бухте, а также в Ютландском сражении.
Стоит сказать, это был превосходный корабль – трёхмачтовый парусник со стальным корпусом, имевший спрятанные два дизельных двигателя, пушки и пулемёты, а также 63 члена экипажа на борту. «Зееадлер» покинул порт 21 декабря 1916 года под покровом ночи и норвежским флагом, успешно обманув английские патрули, и вырвался на океанские просторы Атлантики. Завидев торговца, команда имитировала пожар и подавала сигналы бедствия, а в других случаях запрашивала точное время – обычная практика для начала века. Мирные суда сближались – вот тут немцы подымали настоящий флаг, расчехляли орудия и в каком-то смысле шли на абордаж. От пиратов прошлого фон Люкнера отличал крайний гуманизм – за 244 дня рейда погиб только один вражеский матрос, и тот случайно. К марту 1917 года трюмы «Зееадлера» были переполнены пленными.
В Атлантике стало тесно, «Зееадлер» двинулся в Тихий океан. У мыса Горн коварные британцы устроили засаду, но внезапный шторм позволил пиратам проскочить незаметно. В Тихом океане немцы принялись за рыбачьи шхуны и американские торговые суда: Тотальная война, как она есть! — поход длился больше 6 месяцев, команда нуждалась в отдыхе, а корабль в ремонте. Феликс принимает решение о стоянке на необитаемом атолле, матросы сошли на берег и вместе с пленными устраивают попойку – они же пираты! Внезапная буря же посадила корабль на мель.
Феликс фон Люкнер не унывает. С частью команды он садится на шлюпку и отправляется в сторону островов Кука для того, чтобы угнать подходящий корабль. Попытка провалится, но не унывающий Люкнер сбегает из плена и угоняет новозеландский моторный катер. Плыл с помощью самодельного секстанта и карты из школьного атласа, однако снова угодил в плен — до конца войны. Оставшиеся на атолле сумели захватить яхту, но вскоре судно разбилось о рифы и моряки сдались властям Чили.
В 1919 году он возвращается на родину, и, скажем так, не скучает: издаёт мемуары, ставшие бестселлером; покупает парусник и плавает на нём по миру; становится масоном. После Второй мировой войны Люкнер переехал в Швецию. Там он жил в Мальме со своей второй женой-шведкой до самой своей смерти в возрасте 84 лет.
Это не должно было произойти
Объявляем следующую спецпрограмму нашего фестиваля. В сердце программы — попытка начать диалог о травме, личной, коллективной, вызванной самыми разными событиями человеческой и социальной жизни.
В современной культуре нет понятия, такого же расхожего и вместе с тем труднодоступного, как травма. Мы часто упоминаем её и редко говорим о ней всерьёз. При этом, как говорят психологи, важный элемент проживания травматического опыта — возможность выразить его в словах. Фильмы программы «Это не должно было произойти» на разных языках говорят о том, что кажется невыразимым.
В карточках — рассказ о том, как видят программу её кураторы Егор Сенников и Никита Смирнов, и список фильмов, которые мы покажем на «Послании к человеку» с 18 по 27 октября.
В следующем посте Егор и Никита расскажут подробнее о фильмах, которые отобрали для спецпрограммы.