9256
Various historical stuff. Feedback chat - https://t.me/chatanddocs For support and for fun: Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014905443193/500 Paypal: rudinni@gmail.com
Как ходить по кругу, привлекая внимание санитаров
Слышишь вдруг: «да такого не было никогда». А ты вспоминаешь, как было — хотя ты, конечно, этого не видел. И не мог видеть.
Есть такой замечательный английский фильм «Жизнь и смерть полковника Блимпа» — картина великого творческого дуэта режиссеров Прессбургера и Пауэлла. Сюжет фильма охватывает несколько десятилетий, начиная с англо-бурской войны — мы следим за жизнью британского офицера Клайва Уайн-Кэнди, который живет в мире, где на условную стабильность глобального мира до Первой мировой накатываются волны войн. Сначала ничего не предвещает того, что какая-то из этих волн полностью сметет этот мир, но, конечно, в итоге именно это и происходит.
У главного героя есть друг — немецкий офицер Тео Кречмар-Шульдорф. Он — пруссак с твердыми представлениями о чести и правилах; он воспитан в представлении о некой джентльменской войне и уважения к противнику. Вообще война в его глазах — это такое противостояние благородных людей, которые уважают друг друга; после того как пушки смолкают, эти аристократы немного помолчат в память о погибших, а потом протянут друг другу руки и выпьют вина. Конечно же, жизнь оказывается совсем не такой, как виделось герою Кречмара.
И вот в фильме он прибывает в Британию уже в 1939 году, где живет после отъезда из Нацистской Германии. Сцена его общения с офицером контрразведки (по роли его, впрочем, называют судьей), который выясняет — кто же этот немец — поставлена и написана блестяще; когда я смотрел ее, мне казалось, что мне показывают кино про современность. А на самом деле жизнь меняется не так уж сильно — тем более за такие короткие в историческом масштабе сроки.
СУДЬЯ
Когда вы приехали в эту страну?
ТЕО
6 июня 1935.
СУДЬЯ
Из?
ТЕО
Париж, Франция. Я приехал в Париж 15 января 1934 года.
СУДЬЯ
Из Германии?
ТЕО
Да.
СУДЬЯ
Почему вы уехали из Германии?
ТЕО
Мои взгляды на жизнь не совпадают со взглядами нацистов.
СУДЬЯ
Большинство беженцев покинули Германию в начале 1933 года, когда к власти пришел Гитлер…
ТЕО
Мне нечего было бояться от Гитлера. По крайней мере, я так думал. Мне потребовалось восемь месяцев, чтобы понять, что я был неправ.
СУДЬЯ
Долго же до вас доходило.
ТЕО молчит.
СУДЬЯ
Вы так не думаете?
ТЕО
Пожалуйста, я не хочу никого обидеть, но у вас в Англии на это ушло пять лет.
<…>
СУДЬЯ (сочувственно) Лично я не сомневаюсь в вашей добросовестности. Но я здесь, чтобы защищать интересы моей страны. Вы можете быть антинацистом. Можете им не быть. В такие времена один враг среди нас может причинить больше вреда, чем десять по ту сторону Ла-Манша. Если бы вы приехали сюда чтобы работать на врага, что бы вы сказали мне сейчас? Точно то же, что говорите вы — и что наш враг это и ваш враг. Я знаю, что это тяжело понять тем, кто действительно за нас. Но это должно быть для них лучшей гарантией того, что на этот раз мы настроены бороться серьезно. Если вы друг, наши меры предосторожности — это ваши меры предосторожности, а наши интересы — это ваши интересы. Потому что наша победа будет вашей победой. Есть ли что-нибудь, что вы хотели бы добавить?
Карикатура из «Нового Сатирикона», август 1916 года.
«НЕМЕЦКАЯ ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОСТЬ.
— Скажите, герръ лейтенантъ, почему это однихъ солдатъ перевозять съ западнаго фронта на восточный, а другихъ такихъ же съ восточнаго на западный?!! Что за смыслъ!
— А видите ли: кайзерь находить, что въ пути они лучше сохраняются».
На Пятницкой стоял человек с плакатом «Остановите войну». Его снимало сразу два фотографа или оператора — человек стоял на фоне Троицкой церкви и, наверное, кадр мог получиться интересным. Или символичным. Не знаю.
Брели по Замоскворечью, я был как пьяный. Если честно, все было как обычно, никакой особой взвинченности не было вокруг. Только внутри. И вздрагивание от каждого уведомления и звонка. Встретили друзей — случайно. Потом пошли в другом направлении. Звонки. Звонки. Первые попытки кому-то помочь. Письма. Звонки. И ощущение, что желание весны, которое преследовало всю ту зиму, больше не имеет смысла.
Два года прошло с того дня.
Два года торжества смерти. Два года горя. Два года, когда чувства уже ничего не значат, настолько они притупились. Два года, которые вместили в себя море боли, крови и насилия. Два года, которых лучше бы не было. Но они были — и память о них останется навсегда у тех, кто их смог прожить.
Хоронят прошлое, надеясь на будущее
В марте 1894 года в Венгрию пришла новость, которая многих парализовала. Она гласила: Лайош Кошут тяжело болеет. Ежегодные праздничные мероприятия в честь революции 1848–1849 годов были отменены. Все напряженно ждали.
Лайош Кошут — прославленный революционер, один из героев Венгерской революции 1848–1849 годов, бывший президент борющейся Венгрии, популярный журналист и издатель. Он уже почти полвека жил в эмиграции в Турине. После того как в 1849 году венгерские войска капитулировали и сдались российским войскам Паскевича, Кошут с небольшим отрядом покинул Венгрию, уйдя сперва в Османскую империю, затем в Англию, и, наконец, в Италию. Турин стал местом в котором он жил следующие десятилетия. В империи Габсбургов он был приговорен к смертной казни через повешение.
В марте 1894 года телеграммы с бюллетенем о здоровье Кошута приходили в Будапешт каждый час, рассказывая о том, как ухудшается его самочувствие. О Кошуте в Венгрии думали, его помнили: несмотря на то, что многие десятилетия его нога не ступала на венгерскую землю, его популярность только росла. К нему приезжали делегации учителей и муниципальных служащих, в честь него назывались читательские клубы в Венгрии, его фотокарточки продавались на рынках и в магазинах канцелярских товаров. Интересно, что репродукции его портрета были разрешены к продаже только в 1867 году, после того как Габсбургская монархия стала дуалистичной, когда у Венгрии появилась своя автономная имперскость.
Между прочим, когда соглашение 1867 года, давшее Венгрии значительную долю автономии, только готовилось, Кошут выступал резко против него, считая, что оно все равно оставляет Венгрию зависимой от Вены. В Вене же надеялись склонить Кошута к тому, чтобы тот согласился на личную амнистию и вернулся в Будапешт — где он, конечно, был бы менее опасен и менее радикален для монархии, чем за границей. Кошут отказался.
20 марта 1894 года Лайош Кошут умер. В считанные дни пасхальные яйца и другие приметы предстоящего праздника исчезли с витрин магазинов и заменены траурными экспозициями, посвященными памяти великого героя. Знаменитая шляпа Кошута, которая была частью его образом, стремительно вернулась в моду и даже была создана ее женская версия. Все были в трауре — даже цыганские ансамбли не играли веселых песен, а лишь пели знаменитый народный хит «Не плачь, не плачь, Лайош Кошут!»
Еще до того как Кошут умер, в Вене было решено запретить похороны главного оппозиционера в Будапеште. Его телу нельзя было возвращаться домой. Но когда он действительно умер, стало понятно, что запрещать это выйдет себе дороже: через три дня после смерти Кошута группы студентов-националистов и сторонников Венгерской партии независимости штурмовали здания Национального театра и Оперы, чтобы заставить их администраторов закрыть оба учреждения и вывесить черные флаги в знак траура.
Франц Иосиф был крайне против похорон, но в итоге венгерское правительство смогло добиться разрешения: было оговорено, что они будут частными, а государственные учреждения официально не примут участия в трауре. На словах так и было.
А на практике… Тело Кошута прибыло в Будапешт 30 марта 1894 года, от имени столицы его принял заместитель мэра Карой Герлоци. В Будапеште гроб с телом Кошута был доставлен с Западного вокзала в Национальный музей, где он простоял два дня. Отсюда 1 апреля траурная процессия направилась на кладбище Керепеши. За этой церемонией наблюдало полмиллиона человек.
Кошута хоронили так, как подобает героям ключевых исторических событий. Перед катафалком Кошута предшествовали 18 экипажей с сотнями погребальных венков от его семьи, сторонников, муниципалитетов, патриотических и ветеранских ассоциаций со всей Венгрии. Процессия шла кругами, через улицы и бульвары Будапешта.
Так был похоронен Лайош Кошут. После его смерти в Венгрии началось низовое движение: разные люди стали доставлять на его могилу ящики с землей, взятой с тех мест, где лилась кровь венгерских патриотов.
Она смешивалась с почвой на могиле Кошута. И превращала его прах в элемент национальной истории.
О сути вещей
«Давно уже рассказана восточная басня про путника, застигнутого в степи разъяренным зверем. Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъяренного зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветви растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его; но он всё держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна черная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают ее. Вот-вот сам собой обломится и оборвется куст, и он упадет в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли меда, достает их языком и лижет их. Так и я держусь за ветки жизни, зная, что неминуемо ждет дракон смерти, готовый растерзать меня, и не могу понять, зачем я попал на это мучение. И я пытаюсь сосать тот мед, который прежде утешал меня; но этот мед уже не радует меня, а белая и черная мышь — день и ночь — подтачивают ветку, за которую я держусь. Я ясно вижу дракона, и мед уже не сладок мне. Я вижу одно — неизбежного дракона и мышей, — и не могу отвратить от них взор. И это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда.
Прежний обман радостей жизни, заглушавший ужас дракона, уже не обманывает меня. Сколько ни говори мне: ты не можешь понять смысла жизни, не думай, живи, — я не могу делать этого, потому что слишком долго делал это прежде. Теперь я не могу не видеть дня и ночи, бегущих и ведущих меня к смерти. Я вижу это одно, потому что это одно — истина. Остальное всё — ложь».
«Исповедь», Лев Николаевич Толстой, 1882 год
Новый — бумажный — номер
про эмигрантов
— Как советские власти высылали Александра Солженицына из СССР и почему вернулся победителем: интервью Юрия Сапрыкина с Глебом Моревым
— Как Сергей Довлатов конвертировал внутреннюю эмиграцию во внешнюю / Игорь Гулин
— Как архитектор Любеткин хотел взорвать Лондон принципами социалистического строительства и что у него получилось / Григорий Ревзин
— Мотивы и маршруты перемещения кинорежиссеров в пространстве / Василий Степанов
— Михаил Богин о своей жизни до и после эмиграции / Интервью Константина Шавловского
— Как последняя советская политэмигрантка превратила свой опыт в искусство / Анна Толстова
— Как чилийские режиссеры снимали родину за границей и пережили диктатуру / Андрей Карташов
— 10 фильмов о местах, которые покинули их авторы / Ксения Рождественская
— Почему знаменитый итальянский певец XVIII века прописался в пушкинской Москве / Сергей Ходнев
— Дьяк Котошихин: перебежчик, написавший главную книгу о России XVII века / Иван Давыдов
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого. В День святого Валентина — о любви, которая ушла навсегда.
Он меланхолично засовывает в игровой автомат тысячерублевые купюры. На столе рядом стоит початая бутылка «Хайнекена» и лежит пачка «Мальборо». Он выглядит помятым, раскраснелся. Его глаза выдают в нем азартного игрока — усталые, напряженные. Он поворачивается ко мне.
Его зовут Властимил Петржела. Он — главный тренер «Зенита». Мне было 12 лет, я болел за «Зенит», и Петржела для меня был не божеством, конечно, но фигурой удивительной. К Петржеле меня привели специально, чтобы я получил у него автограф. Обмотанный зенитовским шарфом, я протянул ему листок бумаги и ручку. Он засмеялся, размашисто подписал его и пожал мне руку.
Так я встретился с одним из своих тогдашних героев.
Когда-то я очень любил «Зенит». У команды в нулевые было свое очарование — «наши петербургские парни», которые, конечно, до самых высот не доходят, но бьются отчаянно и тем вызывают уважение. Пацаны во дворе любили судачить о том, на какой машине ездил Кержаков (кажется, Audi TT), уйдет ли Аршавин и правда ли, что у Мартина Горака есть фашистские татуировки (кажется, нет, но я за давностью лет не помню).
«Зенит» начала и середины нулевых был веселый, раздолбайский, но вызывавший симпатию. В нем сочеталась удаль с напором, андердоговость с большими амбициями. А огромный десант восточноевропейских футболистов (прежде всего чехов и словаков) придавал ему флёр странной европейской трансграничности.
Смотреть за «Зенитом» было интересно, даже когда он разгромно проигрывал — никогда, видимо, не забуду матч «Динамо» — «Зенит» в мае 2003 года, когда стоявший на воротах у петербуржцев словак Камил Чонтофальски пропустил семь мячей, на которые команда смогла ответить лишь одним. Но тем веселее было, когда «Зенит» выигрывал и по всему городу прокатывалась какая-то волна удовлетворения — даже у тех, кто не интересовался ни футболом, ни «Зенитом».
Руководил всем этим развеселым составом Петржела, который был обаятельным, непривычно раскованным и ироничным. Он вообще иногда казался не тренером, а таким дружелюбным дядькой, который сейчас за кружечкой пива что-то интересное тебе расскажет.
У каждой команды есть свой срок. «Зенит» Петржелы не был исключением — и первым заканчиваться стал сам тренер. Моя встреча с ним в казино не была чем-то необычным: все знали, что он проводил много времени в петербургских игорных домах. По городу ползли слухи о том, что он сдавал игры из-за больших долгов перед казино и получал откаты с трансферов. Слухи были все упорнее, результаты команды все нестабильнее, а амбиции руководства превысили возможности Петржелы. Чемпионат России он так и не выиграл. Из команды решили делать не городской, а национальный проект, и для такой задачи веселый чех-лудоман не годился. В последнем сезоне с «Зенитом» Петржела добрался до шестого места. На этом их пути разошлись.
Где-то в этой точке стали расходиться и мои пути с «Зенитом». Следом были два золотых года с яркими моментами, но после интерес начал угасать.
Превращаясь понемногу в монстра — с неограниченным газпромовским финансированием, бесконечно строящимся грандиозным стадионом, трансферами, которые вызывали у комментаторов на «Спортсе» оторопь (и шутки про пенсионеров и оплату за газ), с лигочемпионскими амбициями и государственным лоббизмом, — клуб мало-помалу терял свою петербургскую идентичность, в итоге превратившись в символ современного российского футбола, вобрав в себя всё, что можно представить сомнительного. От «в цветах „Зенита“ нет черного» до отсутствия петербуржцев в составе, от скупки любых желаемых российских игроков до бесконечных заведомых чемпионств.
«Зенит» я, к сожалению, разлюбил. Но тот раздолбайский, но обаятельный петржеловский «Зенит» со мной навсегда — и вспоминать о нем приятно.
И грустно.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
ОТКРЫТ ПРЕДЗАКАЗ НА ПАКИ С АЛЬМАНАХАМИ MOLOKO PLUS!
Вы просили — мы сделали! Мы открыли предзаказ на все номера moloko plus и паки. Отправлять альманахи во все уголки России мы начнем уже в марте.
Террористы и наркопотребители, революционеры и феминистки, скулшутеры и жертвы геноцидов, беженцы и антифашисты, лесбийские сепаратистки и главы вымышленных государств — вот герои наших номеров. Последние восемь лет мы исследуем, как современный мир стал таким, какой он есть, кто его творил и разрушал, и рассказываем вам истории этих людей.
⚫ ПАК №1
«Терроризм», «Наркотики», «Революция», «Патриархат», «Ненависть»5200₽ 3825₽
⚫ ПАК №2
«Тюрьма», «Война», «Государство» 3120₽ 2340₽
⚫ ПАК №3
Первые 10 номеров 10400₽ 6700₽
⚫ ПАК №4
Все 11 номеров11 550₽ 7850₽
🔪 Вы можете купить альманахи как в составе пака, так и отдельно. Напоминаем, что весь февраль при покупке альманахов действует скидка на 10%, а также динамическая скидка. Если вы положите в корзину два альманаха, то получите скидку 2%. Если три — 3%. Если 4 — 4% и так далее, пока не наберете 10%.
🖇 Еще мы распечатали 100 флаеров с промокодом на скидку в 10% и отнесли в книжный магазин «Букинист_9_4» на Новом Арбате. Вы сможете получить его при покупке любого товара и использовать его при заказе альманахов на нашем сайте. Скидки суммируются с промокодами!
В ФЕВРАЛЕ ВЫ МОЖЕТЕ ДОБИТЬ СКИДКУ НА АЛЬМАНАХИ ДО 30%!
☝️Спешите оформить свой предзаказ!
В 1965 году Юрий Гагарин посетил 26-ю Международную авиационно-космическую выставку в Ле-Бурже во Франции, где с ним произошел один занятный случай.
Осматривая экспозиции различных стран и компаний, он заглянул в павильон французского авиационно-космического концерна MATRA, где увидел спорткар Matra Bonnet Jet VS компании Rene Bonnet. Футуристичная и компактная машина с формами космического корабля, могла свести с ума любого автолюбителя. А её легчайший стеклопластиковый кузов был и вовсе чем-то из разряда фантастики. Гагарину автомобиль понравился очень сильно. И компания решила подарить спорткар покорителю космоса.
Уже в июле новенький спорткар ждал своего владельца в Москве у здания Французского посольства. Юрий был безумно рад этому приобретению, а французский концерн получил эксклюзивные фотографии своего изделия с Гагариным, что стало отличной рекламой. Но полностью насладиться ездой на спорткаре первому космонавту было не суждено.
Оказалось, что еще на выставке какой-то югославский фотокорреспондент незаметно сделал несколько снимков Юрия рядом со спорткаром. И очень скоро кадры были напечатаны в неназванном югославском журнале с язвительным комментарием примерно такого содержания: «Гагарин уделял больше внимания автомобилям, чем авиации и ракетам!». И информация об этом дошла до главного идеолога СССР Михаила Суслова, Секретаря ЦК КПСС, который всерьез обеспокоился данной ситуацией.
К счастью, серьезных разбирательств удалось избежать, так как руководитель центра подготовки космонавтов генерал Николай Каманин убедил Суслова, что ничего страшного не произошло. Но неприятный осадок остался.
WEHISTORY
В новом эпизоде подкаста «Кортезисно» рассказываю про классику кино эпохи VHS — «Робокопа».
В этом выпуске практически всё, что вы хотели бы знать о фильме: история создания, подробности производства, интересные факты и поднимаемые режиссером темы. Полтора часа глубочайшего анализа одного из важнейших боевиков в истории кинематографа и любимой работы Пола Верховена.
В программе: как Полу Верховену мешали проклятые леваки, причём тут Ильич и нацисты, как связаны Робокоп и Starcraft, как фильм подарил зрителям худшую машину в истории кино и как советский кинематограф помог полицейскому будущего стать таким, каким мы его все любим.
Mave со всеми ссылками на всё, где можно послушать: https://spanishkortez.mave.digital
Ютуб-версия: https://www.youtube.com/watch?v=kEXcGbhqx2c
Ваше чтение на выходные: НАТО, Россия и поиск ответа на вопрос о том, как мы здесь оказались
Об интервью Путина американскому журналисту мне писать не очень интересно. Сам жанр интервью с действующим политиком (с любым) — это игра масок, взаимных обманов и не очень интересной демагогии. Политик — это профессиональный лжец и лицедей, только он играет не столько с эмоциями зрителей (хотя и не без этого), но с судьбами, с жизнью, со здоровьем, с будущим. Каждое слово публичного политика высокого уровня — и, уж тем более, автократа — оплачено кровью. Смотреть на эти игры больно.
Поэтому вместо того, чтобы рассуждать о Рюрике, венграх Закарпатья и австрийском Генштабе, я хочу вам посоветовать отличную книгу, которая, может быть, для многих окажется открытием. Я прочитал ее в конце 2022 года, потом перечитывал главы посвященные войне в Боснии во время поездки в Сараево, и она мне показалась крайне важным высказыванием. Я даже пытался договориться об интервью с авторкой, но нам не удалось найти время. И я же раньше приводил цитату из книги здесь в канале, мне и сейчас кажется, что очень важную. А сейчас эта книга выходит на русском языке — и это здорово, что у большого количества читателей будет шанс самим с ней ознакомиться, а не в пересказе.
Речь идет о работе Мэри Элиз Саротт «Ни одного дюйма на Восток» («Not One Inch»), посвященной истории отношений России, НАТО, Восточной Европы и Украины в постсоветский период. Саротт — замечательный историк, ее книга «Коллапс» мне кажется отличным вводным рассказом о том, как рухнула Берлинская стена и какие события окружали этот процесс.
Главный вопрос этой книги — подробный разбор той динамики, что сложилась в отношениях между всеми центрами силы по поводу расширения НАТО и возможности (или невозможности) расширения НАТО на Восток. Кроме того, Саротт уделяет довольно много внимания тому, чтобы рассмотреть, как эта динамика виделась из разных столиц — из Киева, из Москвы, из Праги и Варшавы, Берлина, но, в значительной степени, из Вашингтона. Расширение НАТО - почему он происходило, как и из-за чего вызывало конфликты и как привело нас к сегодняшнему дню?
Если честно, рассказывать об этой книге слишком кратко - неинтересно, она достойна подробного разбора, поэтому большую часть рецензии я поместил в телеграф. Проходите по ссылке – там много всего.
Рассказ Саротт о том, что происходило вокруг присоединения ГДР к ФРГ мог бы послужить основой для комедийного политического триллера. С одной стороны имеется хитрый политик Гельмут Коль, который готов использовать малейшие зацепки (и даже невольные оговорки оппонента) для реализации своей политики. С другой стороны, есть Джордж Буш-старший, чьи аналитики и советники готовят ему блок-схемы для переговоров с Горбачевым с ветвящимися вариантами диалогов («если он скажет это, нужно возразить ему вот так, а в противном случае…»). С третьей стороны, есть Горбачев, основа власти которого стремительно размывается из-за того, что республиканская номенклатура все активнее играет против него, решив поставить на развал Союза.
То, что у Горбачева ограничено время и связаны руки, очевидно всем другим участникам этого политического танца — и они стремятся этим воспользоваться. А сам Горбачев, если судить по комментариям его советников, слишком плох в переговорах, потому что во время беседы с визави все время отходит от изначального плана и начинает обещать больше, чем стоило бы.
Эта партия разыгрывается красиво, ключевым вопросом становится возможность расширения НАТО на бывшую территорию ГДР — и все приходит к шаткому соглашению о том, что перемещение сил НАТО на Восток должно происходить через одобрение правительства в Берлине. Звучит как заплатка, призванная скрыть тот факт, что Горбачеву не удалось отстоять свою позицию и пришлось согласиться с реальностью.
Всему приходит конец — и цикл Егора Сенникова, в котором он разбирался с прошлым, не исключение. Сегодня, пройдя через десять десятилетий, Егор добрался до дня сегодняшнего — 9 февраля 2024 года.
«Финляндия может закрыть границу с Россией “на более длительный срок”»: новость РБК от 9 февраля 2024 года:
«Канцлер юстиции Финляндии Туомас Пёюсти считает, что в будущем меры по закрытию границы с Россией, „могут быть более длительными, чем раньше“, передает издание Yle. Правительство Суоми, напомним, начало постепенно закрывать пункты пропуска на границе с Россией в ноябре 2023 года. […] О том, что власти Финляндии решили не открывать КПП на границе с Россией еще как минимум два месяца, РБК Петербург сообщал накануне, 8 февраля».
Российско-финляндская граница для меня как для петербуржца имеет особое значение. Это та вещь, о которой сейчас время от времени вспоминаешь. Да и как не вспоминать: когда прекрасно помнишь маршрутки, которые уходили из центра города до Лаппеэнранты, магазины с «финским Fairy», сыром и молоком, появление, а затем упразднение поезда Аллегро, шутки про финский шенген и легковесные поездки с целью откатать визу… Подобная культура складывается в любом приграничном регионе. И для Петербурга соседство с Финляндией — это та часть реальности, с которой, волей-неволей, взаимодействуешь довольно часто.
История границ — это один из интересных способов рассказа о прошлом. Таких исследований немало — и я с нетерпением жду того момента, когда какой-нибудь историк напишет историю российско-финляндской границы в постсоветское время. Со всеми ее ритуалами, пограничной культурой, контрабандой, увлекательными сюжетами, детективными историями вроде попыток перевозить через границу осмий и черную икру (по делу тогда был задержан заместитель Собчака Савенков, а осмий якобы производили на даче Виктора Петрика). Историй хватит на увесистый том, который наверняка найдет своих читателей.
Но все это принадлежит прошлому. Рассуждать о том, как оно было — увлекательно. Вспоминать — еще веселее. Но это закончилось. И теперь это просто глава в учебнике истории, которая может позволить многое понять о том, как были устроены в постсоветский период Россия и Финляндия.
А если листать этот воображаемый учебник и уходить дальше в прошлое, то увидишь там многое. «Сегодня в 8 утра наши войска перешли финскую границу. По радио ругали правительство Финляндии, называя то шутами гороховыми, то свиными рылами», — пишет Пришвин 30 ноября 1939 года. Пройдет полтора года — и через (новую) границу двинутся финские войска: «Карельская армия начала наступление 10 июля. Главный удар был нанесен в направлении Корписелькя, причем основные усилия были сосредоточены на левом фланге», — вспоминает Маннергейм в мемуарах. А раньше… за финской границей оказывались и Репин, и Андреев: просто закрылась граница с одной стороны, и они вдруг стали эмигрантами. А позже… а позже есть множество апокрифических историй про финнов, приехавших в Ленинград за доступным алкоголем, и про советских мужиков, случайно пересекших границу и оказавшихся в Хельсинки.
Сколько вообще сюжетов вокруг этой границы: бегство Солоневича и Мальсагова, обстрел Майнилы, рейды финских активистов на Петербург в 1919 году, дипломатические споры о русских бабушках в Финляндии, ездоки за Fairy и сыром, разведчики, миллионы обычных людей — и Бог знает кто еще.
Такое богатство сюжетов в прошлом должно как-то успокаивать. Сколько раз граница закрывалась и открывалась, какие только драматические повороты и ужасные преступления там не происходили, но потом все как-то нормализовывалось.
Это верно. Но не стоит думать, что это произойдет скоро и без очередных драматических поворотов. Сейчас, когда над этой границей ощутимо дуют ветры войны, о прошлом вспоминать приятно и больно. О будущем думать — страшно и грустно.
«В эту эпоху строительства (быта) прошлое заглядывает в будущее, а будущее оглядывается на прошлое. Ноябрьская земля пахнет могилой, но чисты горизонты в утреннем заморозке и задорно лает где-то в лесах гончая».
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
В 1833 году «Лондонский Медицинский и Хирургический Журнал» сообщал своим читателям: «Чахотка обладает способностью развивать интеллектуальные и нравственные силы пациента». А Дюма писал через 10 лет после смерти Мари Дюплесси, которая стала прообразом Мартгариты Готье в "Даме с камелиями" «В то время было модно страдать чахоткой, все старались походить на больных, особенно поэты. Чтобы доказать свою любовь, нужно было плеваться кровью и умереть до достижения тридцатилетнего возраста». Те же, кто не смог удачно заболеть чахоткой, прибегали к косметике и даже ядам, чтобы походить на чахоточную женщину, ибо образ больной туберкулезом казался крайне привлекательным и сексуальным. Мифологизация болезни развивалась вопреки реальности - у нее был ореол изысканности и почти элитарности. В эту субботу поговорим об этом в лекции "Модная смерть". Записывайтесь на лекцию или получение записи! Записываться как обычно - оплачиваете 700 рублей на карту Райффайзен по привязанному к ней номеру 89052059994, в комментарии присылаете скрин оплаты или последние цифры вашей карты и ваш емейл!
Вы можете быть онлайн, можете оплатить запись - всем оплатившим и записавшимся я присылаю как приглашение на прямой эфир так и запись, которая остается у вас навсегда
О патриотизме
«Патриотизм был в Австрии совершенно особым предметом. Германские дети, например, просто учились презирать войны австрийских детей, и им внушали, что французские дети — это внуки истощенных распутников, которые тысячами пускаются наутек при виде германского солдата с длинной окладистой бородой. И совершенно то же самое, только с перестановкой ролей и желательными заменами, заучивали тоже часто одерживавшие победы французские, русские и английские дети.
А дети хвастуны, они любят играть в сыщиков-разбойников и всегда готовы считать семью Икс из Большого Игрековского переулка, если они случайно к ней принадлежат, самой главной семьей на свете. Их, стало быть, легко склонить к патриотизму. Но в Австрии это было немного сложнее. Ибо хотя во всех войнах своей истории австрийцы побеждали, после большинства этих войн им приходилось что-нибудь да уступать.
Это будит мысль, и в своем сочинении о любви к отечеству Ульрих написал, что серьезный друг отечества никогда не вправе считать свое отечество самым лучшим; больше того, в озарении, которое показалось ему особенно прекрасным, хотя он был слишком ослеплен его блеском, чтобы разобрать, что происходит, он прибавил к этой подозрительной фразе еще и вторую — что, наверно, и бог, предпочитает говорить о своем мире в conjunctivus potentials (hic dixerit quispiam — здесь можно возразить…), ибо бог создает мир, думая при этом, что сошло бы и по-другому…
Ульрих был очень горд этой фразой, по, по-видимому, он выразился недостаточно ясно, ибо поднялся переполох и его чуть не исключили из школы, хотя никакого постановления так и не приняли, потому что не могли решить, чем считать его дерзкое замечание — хулой на отечество или богохульством».
ТЕО
Я не лгал. Но я также не сказал правды. Беженец быстро узнает, что между этим есть большая разница. Правда в том, что я усталый старик, который приехал в эту страну, потому что тоскует по дому. Не смотрите на меня, у меня с головой все в порядке. Моя жена была англичанкой. Вы знаете, что]после войны в Германии было тяжело. Мы становились все беднее и беднее. Каждый день отставных офицеров или школьных учителей ловили на краже в магазинах. Деньги потеряли свою ценность, подорожало все, кроме людей. Вряд ли мне нужно вам рассказывать, что в Германии бандиты в итоге сумели посадить честных граждан в тюрьму.
Знаете ли вы, сэр, кто были первыми столпами нацистской партии? Грязь народа, ленивцы, пьяницы, отбросы страны. В каждом деле находился человек, у которого не было ни таланта, ни желания работать или учиться; и однажды утром он приходил в коричневой рубашке и с револьвером. Потом к ним присоединилась огромная армия добродушных людей, которые всегда говорят: «Я инженер и разбираюсь в двигателях: с меня этого хватит!» Моя жена была англичанкой. Она бы хотела вернуться в Англию, но мне казалось, что я бы подвел свою страну в ее величайшей нужде, и она осталась со мной. [Когда летом 33-го года мы обнаружили, что наши дети нашли себе новую семью в виде НСДАП, и я был готов уехать, она умерла.
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
Маленький человек в маленьком смешном автомобиле появляется в кадре. Он едет — и ты знаешь, что в ближайшие полтора часа тебе будет очень интересно.
Его зовут лейтенант Коломбо — и об этом закадровым голосом тебе сообщает Александр Клюквин.
Понятно, что сериал про лейтенанта полиции Лос-Анджелеса в 1970-х, когда он впервые выходил на американские экраны, и в 1990-х и 2000-х, когда я его увидел впервые в жизни, — воспринимался равно. Для американских 1970-х Коломбо был необычным персонажем для полицейского процедурала — однообразно и неярко одетый (скорее в стиле 1940-х, в духе нуаровских детективов), в своем вечном плаще, лишенный того, что сейчас назвали бы токсичной маскулинностью, вежливый, будто бы даже застенчивый. Все это, дополненное блестящей игрой Питера Фалька, делало его образ многогранным — и приковывающим внимание. Это интеллектуал, который заходит в дорогие и вычурные виллы калифорнийских богачей. Это чуть ли не герой левых, который входит в мир распрей богатых людей и не сдается до конца.
И именно поэтому, как мне кажется, в российском контексте этот персонаж получил дополнительную любовь. Главный типаж следователя в русскоязычной культуре — это Порфирий Петрович из «Преступления и наказания». Он тоже следователь-интеллектуал — и, как и Коломбо, с самого начала понимает, кто виноват в совершенном. Вся его работа в дальнейшем сводится к тому, чтобы заставить самого убийцу признаться в том, что он натворил. Создать такую ситуацию, где у его визави нет шансов спрятаться за маску, прикрытие, классовое сознание. И придется честно во всем раскаяться — бухнуться на колени на Сенной и завопить «Я убил!»
Уже сильно позже я пойму, что сериал «Коломбо» был таким полем экспериментов для сценаристов и режиссеров «нового Голливуда». Тут тебе и две серии Стивена Спилберга (одна — с вынесенным в название именем режиссера), и блестящая роль дирижера-убийцы, сыгранная Кассаветисом (большим другом Фалька, с которым они и работали вместе), и камео великих артистов старшего поколения (от Веры Майлз и Винсента Прайс до Айды Лупино и Рут Гордон), и интересные опыты артистов молодых (Мартин Шин, Рон Рифкин, Лесли Нильсен).
Серии снимали самые разные люди — Сэм Уонамейкер (запрещенный еще в 1950-е во времена маккартизма; пройдут десятилетия, и Тарантино изобразит его в качестве режиссера пилотной серии, в которой снимается Рик Далтон из «Однажды в Голливуде»), артист Бен Газзара, долгожитель Норман Ллойд.
Но все это не имело бы никакого значения, если бы не сам Питер Фальк. Его герой, сыгранный им глубоко и подробно, это человек, которым нельзя не восхищаться. Типичный «маленький человек», прячущийся за стареньким «Пежо» и неизменным плащом, которые он выставляет впереди себя как щит и маску. Он обычный человек: у него есть собака, он женат, он с грустью копается в полупустом бумажнике. Но что он скрывает за своими доспехами? Недюжинный ум. Хитрость. Умение трезво мыслить. Усидчивость. Упорность. Отвагу.
И интеллект.
«Еще один вопрос!» — говорит Коломбо. И этот-то вопрос и будет самым неприятным, ставящим убийцу в тупик и заставляющим отделываться нелепым враньем. Сила детектива — не в пудовых кулачищах и не в большом пистолете. Это не грязный Гарри, который носится по Сан-Франциско в мыле и крови. Это не герои Богарта, которые добиваются ответов при помощи доброго слова и пистолета. Это человек, который разделывает кого угодно свободным движением мысли — и наслаждающийся тем, что может рассечь любого противника острым как нож вопросом.
Такому хочется научиться. Но, конечно, овладеть этой практикой в таком совершенстве как Коломбо попросту невозможно.
Коломбо — это образец честного человека, который достигает успеха благодаря уму. Он стремится не к деньгам, а к интеллектуальным победам. Но умудряется остаться человеком.
За это и любим.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
thecenotaph/100-10-series">Мы в «Кенотафе» любим иногда писать целыми циклами материалы, и собравшись воедино, они начинают восприниматься совершенно иначе, нежели когда летят в постоянном потоке телеграма.
Цикл с условным названием 100/10 я писал с конца ноября 2023 года и до начала февраля 2024 года. Идея была предельно простой: отмотать время на сто лет назад и пройти через целый век до сегодняшнего дня, каждую неделю отматывая десять лет. Вот мы заглядываем в дневник Пришвина и читаем стихи поэтов круга Малой Садовой, вот листаем передовицы официальных советских газет, а вот следим за тем, как сходит с ума простой советский обыватель. Каким же покажется этот век после такого персонального эксперимента?
Удивительное ощущение: проскочив через случайные вехи (точкой отсечения был тот день, в который выходил текст, — время отматывалось ровно до того же дня 70, 50, 20 лет назад) целого столетия, я пришел к мысли о том, как все связано и как все, на самом деле, недалеко. Казалось бы, события 1923 года должны казаться чем-то бесконечно далеким. Но на самом деле ниточки от того года тянутся к нашему дню самыми разными путями. И целый век оказывается разминкой для разговора о современности. Разные люди и события смешиваются, превращая нити прошлого в ткань настоящего.
Читайте цикл 100/10 целиком по ссылке: thecenotaph/100-10-series">thecenotaph/100-10-series" rel="nofollow">https://teletype.in/@thecenotaph/100-10-series
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
я не эксперт в городском планировании, но вы только посмотрите на этот план финского Рованиеми, выполненный в виде оленя.
Автор - Алвар Аалто , конечно же
Если хотите чуть лучше ориентироваться в кино, а особенно современном и актуальном, то вот отличные новости (которых не хватает).
Моя дорогая подруга Алиса Таёжная запускает свой независимый онлайн-курс про кино! «Голливуд сейчас» — это авторский курс Алисы в формате дискуссионной группы, где будут разбирать и обсуждать кино от «Все везде и сразу» через «Стражей Галактики» к Нолану, Финчеру и другим легендам последних десятилетий. Цена очень адекватная, а приятных эмоций в кругу единомышленников гарантировано будет много.
Бегите записываться к Алисе вот тут — https://filmswithalisa.tilda.ws/. Запись открыта до 1 марта, еще можно успеть себе обеспечить досуг или другу или подруге подарить!
На этой неделе я читала Journal of Katherine Mansfield (тот самый репринт первого издания под редакцией ее мужа) и цеплялась за описания болезни, жизни с ней и (в конце концов) примирения с неизбежностью смерти. Вот так она писала в декабре 1919:
All these two years I have been obsessed by the fear of death. This grew and grew and grew gigantic, and this it was that made me cling so, I think. Ten days ago it went, I care no more. It leaves me perfectly cold... Life either stays or goes.
I must put down here a dream. The first night I was in bed here, i.e. after my first day in bed, I went to sleep. And suddenly I felt my whole body breaking up. It broke up with a violent shock—an earthquake—and it broke like glass. A long terrible shiver, you understand—the spinal cord and the bones and every bit and particle quaking. It sounded in my ears a low, confused din, and there was a sense of floating greenish brilliance, like broken glass. When I woke I thought that there had been a violent earthquake. But all was still. It slowly dawned upon me—the conviction that in that dream I died. I shall go on living now—it may be for months, or for weeks or days or hours. Time is not. In that dream I died. The spirit that is the enemy of death and quakes so and is so tenacious was shaken out of me. I am (December 15, 1919) a dead woman, and I don't care. It might comfort others to know that one gives up caring; but they'd not believe any more than I did until it happened. And, oh, how strong was its hold upon me! How I adored life and dreaded death!
I'd like to write my books and spend some happy time with J. (not very much faith withal) and see L. in a sunny place and pick violets—all kinds of flowers. I'd like to do heaps of things, really. But I don't mind if I do not do them. … Honesty (why?) is the only thing one seems to prize beyond life, love, death, everything. It alone remaineth. O you who come after me, will you believe it? At the end truth is the only thing worth having: it's more thrilling than love, more joyful and more passionate. It simply cannot fail. All else fails. I, at any rate, give the remainder of my life to it and it alone.
Молодость/старость: что такое возраст и как о нем рассказывать?
Что меняется с возрастом в человеке? И как научиться его принимать — свой возраст и окружающих? Вопросы эти сложнее, чем могут показаться на первый взгляд. Лично мне, чем дальше, тем сложнее смиряться с ходом времени и с тем, как меняюсь я сам и как меняются люди под воздействием возраста. Словом, здесь есть о чем подумать.
А думать лучше вместе. Вместе с коллегами из Еврейского музея и центра толерантности принял участие в подготовке специального цикла кинопоказов, лекций и мастер-классов «Недостаточно взрослые / недостаточно юные», который стартовал на прошлой неделе показом фильма братьев Дарденн «Тори и Локита».
На протяжении нескольких недель будут показаны самые разные фильмы, которые, так или иначе затрагивают тему возраста. Здесь будут и фильмы, которые многим известны и вообще, как говорится, «на слуху» — от «Июльского дождя» Марлена Хуциева до «Осенней сонаты» Бергмана. Но есть и те, которые лично мне кажутся настоящими малоизвестными жемчужинами. Например, фильм Лео Маккэри «Уступи место завтрашнему дню» («Make Way for Tomorrow»); удивительный фильм 1937 года, главные герои которого — пожилая пара супругов, которая вынуждена разлучиться навсегда из-за того, что муж потерял работу и не может платить взносы по ипотеке. Сценарий писала Винья Дельмар, блестящая американская писательница — и мне кажется, что это одна из лучших ее работ.
Размышление о возрасте, впрочем, будет принимать самые разные формы. Можно будет познакомиться с байкерской субкультурой 1950-х, взглянув на молодого Брандо в иконической роли в фильме «Дикарь» Ласло Бенедека. Можно оказаться завороженным тем, как Куросава размышляет о смерти в фильме «Жить». Можно побродить по Петербургу вместе с героями «Прогулки» — а после показа обсудить фильм с Алексеем Учителем.
Да, вокруг показов выстроена разнообразная публичная программа. Так, например, на ближайшей встрече — показе «Июльского дождя», который пройдет 25 февраля — после фильма можно будет послушать Евгения Яковлевича Марголита и задать ему вопросы о картине. А после «Дикаря», например, гостей ждет психологическая игра с психотерапевтом и игротехником Центра толерантности Вячеславом Щербаковым. Про «Осеннюю сонату» расскажет мой дорогой друг и соратник Никита Смирнов, а о «Жить» — киновед и японист Александр Симиндейкин.
Наконец, все показы цикла будут обрамлены большим фотопроектом «Два поворота объектива. Самое время», участниками которого станут гости показов.
Подробнее обо всем можно узнать на главной странице цикла, а о каждом конкретном показе — перейдя на его страницу. Ближайшее мероприятие цикла — показ «Июльского дождя» и лекция Евгения Марголита — пройдет уже 25 февраля. Всем рекомендую изучить цикл — что-то вас точно заинтересует.
🇪🇸 Мария дель Кармен Франко и Поло (в СМИ ее называли просто Кармен) – дочь испанского диктатора Франсиско Франко. Единственная и любимая дочь испанского диктатора всю жизнь прожила в роскоши и после его смерти старалась обелить его репутацию
Кармен родилась в 1926 г. в семье генерала Франсиско Франко, и его жены, Кармен Поло-и-Мартинес Вальдес. Во время гражданской войны в Испании Кармен-младшая вместе с матерью была бежала страны под фальшивыми именами. Франко организовал эвакуацию своей семьи на судне Waldi под немецким флагом, которое пришвартовывалось во Франции. В 1939 г. они вернулись в Мадрид и проживали сначала в замке Виньуэлас, а затем — в Эль-Пардо. В последнем семья Франко жила до смерти политика в 1975 году.
Кармен вышла замуж в 1950 году за хирурга. Брак, в котором родилось 7 день был счастливым. Она не расставалась с мужем до его смерти в 1998 году. В 1975 г., после смерти Франсиско Франко король Испании Хуан Карлос I присвоил его дочери титул герцогини де Франко. Также Кармен возглавляла фонд имени своего отца
Кармен умерла от рака в 2017 г. в 91 год в окружении детей и правнуков. За свою долгую жизнь Кармен нажила внушительное состояние (часть которого было наследством ее отца)
В 2008 г. Кармен в соавторстве с историками выпустила книгу мемуаров «Франко. Мой отец». Она вспоминала о своей юности во время гражданской войны, о замужестве и о своем отце, упоминая, в частности о его привычках и семейном быте. Она называла своего отца «генералиссимусом и каудильо по милости Бога» и никогда не осуждала его действия. Кроме того, герцогиня отмечает, что никогда не слышала, чтобы дома ее отец говорил о гражданской войне или о насилии. Она подчеркивала, что отец для нее «всегда был необыкновенным человеком»
Когда мне говорят, что он был диктатором, я с этим не спорю. Мне это обычно не нравится, так как это слово используется в оскорбительном контексте. Но для меня это [быть диктатором] — не так уж и плохо
Запустили стрим, заходите, присоединяйтесь!
https://youtube.com/live/KsGg8HHBnlo
#стрим_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Маги с Лубянки, эзотерики с Петроградской стороны, поиски Шамбалы в компании чекистов
Вы когда-нибудь пробовали читать эзотерические тексты? Я, к сожалению, да. Особенно в последнее время, когда готовил большой текст о советских подпольных эзотериках, черных магах, основателей розенкрейцерских и парамасонских организаций. В 1920-е и 1930-е годы таких обществ и кружков было немало — и чем глубже я погружался в их историю, тем больше мне открывалось странных сюжетов.
Какие-то из них, впрочем, не такие и странные. Парамасонский кружок в Петрограде, где люди платят за посиделки с чтением мистической литературы картошкой и скромными денежными подношениями своему «мастеру», а посвящение происходит в ванной. Такой сюжет, одновременно близкий и Зощенко, и Булгакову, и Ильфу с Петровым, и, наверное, даже Константину Вагинову.
Но чем дальше в лес, тем страннее, Вот видный чекист Бокий, именем которого был назван пароход, доставлявший узников на Соловки, оказывается большим другом астролога и эзотерика Барченко, человека, ищущего Шамбалу. Шамбала, Шамбала — эти слова звучат необычной музыкой в устах страшного человека. Но астролога обходят на повороте — и к Шамбале устремляется художник и мистик Николай Рерих, в компании советских и английских разведчиков.
Или вот подвал, неподалеку от Лубянки. В нем проводят собрания оккультисты, пытаясь уловить эманации страданий узников политической тюрьмы. Одновременно с этим изучалось влияние наркотиков на сознание и предпринимались попытки передать мысли на расстояние.
Или будущий великий режиссер Эйзенштейн — сидит в странной компании красноармейцев в Минске во времена Гражданской. И неожиданно оказывается на заседании ордена тамплиеров. Что? А и это было.
В общем, во всем этом разнообразном мире было интересно и необычно разбираться. Крайне рекомендую всем прочитать текст — наверняка узнаете много нового о том, что можно назвать потайной стороной советской реальности.
«Однажды Бокий пришел в гости к своей приятельнице Ямщиковой — журналистке из дворянской семьи, которая после революции стала детской писательницей — и приказал запереть дверь на ключ и отключить телефон. Затем извлек из портфеля рисунок, изображавший масонский знак, розу Розенцвейга, и повел долгий и путаный рассказ о старом и новом масонстве, о народном происхождении российского коммунизма и мистической природе революции. Затем из уст Бокия прозвучало кодовое слово „Шамбала“:
— Шамбала? Какая Шамбала?
— Ах, ты не знаешь… Это слово мудрости древней, от которой остались корни в масонстве».
Друзья, наверняка кто-то из вас уже начал праздновать Китайский Новый год? Мы шлём вам поздравления от всей редакции «Кенотафа» и по такому поводу предлагаем пересмотреть наш дебютный стрим, который на самом деле хорош в любой новый год и на его протяжении.
На этом не всё! Это пост благодарности и любви к нашему режиссёру Дмитрию Андрееву. Некоторым участникам «Кенотафа» посчастливилось работать с ним ещё в прошлом десятилетии. Недавно мы выяснили, что это счастье доступно и вам.
Дмитрий готов работать над достойными проектами, которым пригодятся гениальный режиссёр трансляций, монтажёр и моушен-дизайнер в одном флаконе. Вот он, ваш шанс — по этой ссылке.
О кино и вечном
Если вы в Москве и у вас нет конкретных планов на воскресенье, то очень советую направиться в Еврейский музей и центр толерантности. Там будет показ последнего фильма братьев Дарденн «Тори и Локита» — очередной их тихий шедевр. Социальный реализм — и удивительная прямота в рассказе. Если честно, в своих мыслях я время от времени к этому фильму возвращаюсь — и мне кажется, что каждому будет его полезно посмотреть.
А после фильма можно будет поговорить о нем с Сергеем Дешиным — кинокритиком, режиссером, одним из основателей проекта Cineticle и куратором проекта «КАРО.Арт».
Тот случай, когда рекомендую от всей души — и уверен, что если вы придете, то не пожалеете, а только обрадуетесь.
Егор Сенников продолжает свой цикл о людях, которые оставили свой отпечаток в истории — и повлияли на него самого.
Когда умерла Эми Уайнхаус, я немного всплакнул. И мне не было за это стыдно.
Если вы когда-нибудь падали с велосипеда — ну или, не дай Бог, попадали в аварию посерьезнее, — то знаете, что в момент самого происшествия время как будто начинает идти очень медленно. На короткий миг все замирает: вы летите навстречу земле и знаете, что сейчас произойдет, все успеваете понять, но очень мало что можете сделать.
Со смертью Уайнхаус было похоже. Человек летел навстречу смерти, и с этим было ничего не поделать. Наркотики, клиники, постоянные скандалы, снова наркотики, самодовольный отец-менеджер, папарацци-стервятники, фиксирующие каждое ее движение и дающие материал для бесед у кулера для толпы людей, обожающих копаться в чужом дерьме. Мортидо. Вопрос был только в сроках.
Выступление в Белграде, с которого должен был начаться новый тур, не состоялось, потому что Эми была трагически пьяна, не понимала, где она находится, и не могла начать петь. Не советую никому пересматривать видео с того концерта — от него становится физически больно. Так заканчивалась яркая, но очень короткая карьера великой певицы, от песен которой становилось и грустно, и больно. Но печаль ее была светла.
Black, black, black, black
Black, black, black
I go back to
I go back to
Когда я вспоминаю об Эми, то думаю об одном из ее первых интервью — на шоу Джонатана Росса. Совсем юная Уайнхаус, только что выпустившая свой первый альбом Frank. Веселая девушка, в цветастом платье (которое, кажется, ей несколько маловато), еще без татуировок и без видимых признаков мрачной стороны образа. Увлеченная музыкой, веселая, легкая девушка — так тяжело представлять, что всего через семь лет она умрет в одиночестве от передоза в собственном доме в Лондоне.
Говорят, что имя — это проклятие. Образ — тоже. Выбрав путь соул-дивы, с ее прической прямиком из шестидесятых, ярким макияжем, развязностью в поведении и взглядом отстраненного человека, Эми определила судьбу. Проблема только в том, что если пойти этим путем до конца, обладая таким недюжинным талантом, то жизнь неизбежно приведет к тому, что сопровождает свет любой такой звезды. Наркотики и алкоголь, чудовищная личная жизнь и отсутствие близкого человека рядом, которому можно было бы доверять. Впрочем, и она сама это прекрасно понимала и сказала все прямо в Back to Black:
I love you much, it’s not enough
You love blow and I love puff
And life is like a pipe
And I’m a tiny penny rollin' up the walls inside
Отчетливо помню, что в последние годы ее жизни Уайнхаус не любили. Над ней смеялись. Над прической и алкоголизмом. Над ее фанатами и песнями. Над тем, как она напивалась, и над тем, как трезвела. И даже смерть у многих не вызвала трепета — прекрасно помню, как писали, что неправильно включать Уайнхаус в «клуб 27». Дескать, как можно сравнивать Джоплин, Хендрикса и Моррисона с какой-то соул-певичкой. Жестокие глупцы.
Жизнь и смерть Эми для моего поколения и была примером того, как выглядит и ведет себя настоящая звезда, которая живет быстро и уходит рано. С огромным талантом, которого Господь ей отсыпал с избытком, но при этом совершенно неуправляемая. Целившаяся высоко, но и понимавшая, что там, на вершине, легко можно сгореть. Певшая песни, которые находили дорогу к сердцам миллионов людей, но не способная справиться с собственной жизнью. Окруженная неприятными мужчинами, в каждом из которых надеялась увидеть того самого. Но ошибавшаяся. Удивительно живая и подлинная, обладающая голосом, по которому никогда бы нельзя было догадаться, что перед нами не Арета Франклин или Рэнди Кроуфорд.
Говорят, что скоро про нее выйдет байопик. Это логично, но кажется лишним. Все уже было сказано в великом документальном фильме Кападиа «Эми». Так почти никогда не бывает — чтобы документальный фильм оказался таким исчерпывающим. Посмотрите его, если не видели.
In your grey
In this cool shade
My tears dry on their own, tears dry on their own
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Какие бывают судьбы
В дневнике московского историка Ивана Шитца (также известном как «Дневник Великого Перелома») прочитал размышление крайне сардонически настроенного автора о руководителе советского Узбекистана в конце 1920-х годов:
«Очень любопытны, прямо сказочны рассказы про наши среднеазиатские отношения, где Файзулла Хораев, один из „всесоюзных“ президентов, оказывается по богатству конкурентом самого Бухарского эмира, за что последний и добился при царе ссылки Файзуллы в Оренбург (вот как получается ценз революционера!), и где хан Хивинский и посейчас продолжает свое царство в песках Кара-Кум, куда никакая власть за ним угнаться не может. <…> Файзулла, европейски образованный, отлично ведет себе торговлю, чуть ли не с Францией, и делает большие обороты, а бывший эмир, бежавший его соперник по торговле, спасается неподалеку, то в Персии, то в Афганистане, и ждет своего часа».
Заинтересовался мимолетно упомянутым бухарским коммунистом. Звали его не Хораев, а Ходжаев — Файзулла Убайдуллаевич. Вот здесь внук Файзуллы (писатель, ученый и дипломат — был послом Узбекистана в Бельгии, ЕС и НАТО) немного рассказывает в своем блоге о предках и о том, как они жили.
Файзулла Ходжаев родился в Бухаре в 1896 года — действительно, в семье купца-миллионера, сделавшего деньги на торговле каракулем. Дом-музей Ходжаева в наши дни располагается именно в доме, выстроенном его отцом. И глядя на него, сразу понимаешь, что семья была весьма богата: огромный дом, с большим внутренним двором, богато украшенный интерьер.
В 11 лет Файзуллу отправили учиться в Москву, там же он довольно быстро примкнул к движению джадидов — исламских модернистов, которые выступали за исламскую социальную и культурную реформацию, и сочетание исконных исламских учений с обновлением общества по европейским образцам.
Во время Первой мировой и в первые годы после революции 1917 года занимался организацией выступлений против эмира Бухары; после разгона одной из демонстраций бежал в Ташкент, а затем в Оренбург. Пережив бурные войны, потерпев несколько болезненных поражений, Ходжаев в итоге оказался в Москве. В конце концов он заключил союз с большевиками — и вместе с Красной армией джадидисты смогли свергнуть эмира в 1920 году. Ходжаев в 24 года стал во главе правительства Бухарской Народной Советской Республики — и на протяжении 1920-х годов он был одним из руководителей Советского Узбекистана.
Публичные выступления Ходжаева той поры — вполне типичные для политика тех лет: расхваливает советскую власть, борьбу с кулаками и с нэпманами. Входил он и в комиссию ЦК по «борьбе с байско-кулацким сопротивлением» . Впрочем, в личных разговорах с друзьями и соратниками он много обсуждал будущий независимый Узбекистан — эта идея его не покинула, несмотря на союз с Москвой.
Но сколько веревочке не виться… Летом 1937 года Ходжаев был арестован по обвинению в троцкизме. Ходжаев стал одним из обвиняемых на Третьем Московском процессе (вместе с Бухариным и Рыковым), а из его друзей по Бухаре выбивались показания вроде таких: «…в беседах со мною Файзулла Ходжаев говорил о Гитлере, восхищаясь…. Файзулла Ходжаев считал Гитлера выдающимся государственным деятелем… Фашисткие убеждения Файзуллы Ходжаева полностью разделялись мной».
Ходжаева расстреляли в марте 1938 года на полигоне «Коммунарка».
