697
Для мыслящих самостоятельно. Анализ процессов, а не персоналий. Дмитрий Михайличенко. Контакты: scriptoriumr98@gmail.com
Вопросы удорожания розничных цен на куриные яйца могут показать характер мер реагирования властей на аналогичные проблемы, которых в будущем меньше не станет.
Неделю назад политизированная общественность обсуждала не слишком уклюжее заявление губернатора Калининградской области А. Алиханова. В ответ на сетования граждан о том, что цены на яйца дорожают он предложил покупать более мелкие и, как было заявлено, более полезные яйца.
Цены на этот вид сельхозпродукции растут повсеместно и достигают европейских значений. И вот реакция: генпрокурор поручил проверить «факты необоснованного завышения цен на куриные яйца, а затем принять меры». До белорусских методов реагирования, которые предполагают и законодательный запрет на повышение розничных цен на продукты питания, – далеко, но тем не менее.
По темам, которые вызывают массовое недовольство власти готовы жертвовать принципами рыночной экономики и не только ими. Впрочем, прокуратура собирает каждый год по несколько миллионов жалоб в сфере ЖКХ, но далеко не всегда это ведет к улучшениям ситуации.
По продуктам питания, обеспечивающим базовые потребности в рамках пирамиды потребностей А. Маслоу, власти будут занимать жесткую позицию. Голодать населению власти давать не собираются: самые протестные слои в нынешних условиях – это бедные россияне, а не образованные очкарики с доходами выше среднего.
Нынешняя социальная стратификация далеко от советской: сверхбогатая верхушка (которой почти не было в СССР) – кардинальное отличие. В остальном же осуществляется реализация несоветской стратификации в которой нет среднего класса в европейском понимании этого термина, но есть усредненный класс и намерение властей предотвратить резкий рост числа бедных граждан в стране.
С учетом высокого уровня инфляции дальнейшее ухудшение качества жизни для большинства наиболее вероятно, но у масс есть надежды на то, что это будет не быстро и, возможно, некритично. Оптимизм как социальная установка – это логичная и естественная реакция на преодоление сложностей. Ей российский социум активно пользуется в любой социально-экономический кризис.
В то же время, маркетологи прекрасно понимают запросы социума на удешевление массовых продуктов питания с соответствующим снижением качества. Поэтому все будет так как говорит Алиханов: дорожают яйца? Покупайте более мелкие или меньшим объёмом (не по десяткам, а коробками с 8-9 яйцами). Или стойте в очередях на фермерских ярмарках, которые в городах страны власти устраивают регулярно.
А в социально-психологическом плане для социума есть устоявшиеся амортизационные механизмы, которыми граждане активно пользуются. «Мы не бедные, мы такие как все», то есть усредненные. Это усреднение в меньшей степени касается столичных агломераций, а в остальном становится базовым принципом социальной экзистенции для российского аполитичного большинства.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Об уровне протестных настроений в стране
Замеры византийских социологов дают каждые две недели примерно схожий уровень социального протеста в стране. Однако, очевидно, что с февраля 2022 г. (или, точнее, чуть раньше) протестный потенциал и соответствующая инфраструктура сильно изменились, можно даже сказать - деформировались и скукожились как шагреневая кожа.
Полного устранения протестного фона добиться сейчас невозможно, но интенция госвласти направлена именно в эту сторону. Социология показывает, что готовых протестовать (или заявляющих таким образом) по политическим причинам существенно меньше, чем по экономическим. Иными словами, аполитичное и атомизированное общество пытается нащупывать сферу дозволенного, не претендуя на привилегии политического класса и его доминирование.
Показательно, что с точки зрения подавления локального протеста муниципальные и региональные чиновники, например, в прошлом году активно применяли формулировки «купленные» активисты и люди, которые «работают на врагов России». С «купленными» (не искренними, ангажированными, то есть марионетками, за которыми стоят какие-то элиты) инициаторами протеста все понятно – такую риторику применяют давно. А вот по поводу «агентов западного влияния» регионалам и муниципалам спекулировать много не дают. Собственно, это и логично: иначе в каждом регионе начнут появляться свои списки «иноагентов».
Одним из значимых трендов является отказ политических партий работать с протестными группами и зачистка региональных отделений (КПРФ, а также, отчасти, ЛДПР и СРЗП) от протестных ЛОМов. В этой конфигурации региональные отделения той же КПРФ в большинстве регионов страны (но пока далеко не во всех) отказываются от участия во многих локальных протестах. С устранением несистемной оппозиции и самоустранением партий парламентской оппозиции, а также коррекцией институтов гражданского поля – возможностей для легального выражения протеста осталось очень немного.
В то же время локальных акций протеста (зоозащитники, экологи, недовольные точечной застройкой, ЖКХ и т.д.) в регионах меньше не становится. И это означает, что запрос на выпуск пара по-прежнему высок. Вряд ли, учитывая социально-экономические реалии, он будет в ближайшие полгода–год меньше.
В этом плане траектория ограничения несистемной политической активности реализуется достаточно жестко, однако в отношении локальных и экономических факторов этого сделать нельзя: для того, чтобы пресечь локальные акции протеста, нужно, по сути, загнать всю страну в социальный рейтинг (по китайскому образцу) и сформировать цифровой концлагерь. Пока же реалии России конца 2023 г. очень далеки от этого.
И это значит, что, несмотря на желание регионалов и муниципалов полностью делегитимизировать протесты по социально-экономическим вопросам или же их тотально запретить, они пока останутся. В то же время, любая форма активного гражданского несогласия будет восприниматься как нежелательная для властей, а на фоне роста запретительных инициатив потенциал для роста такого несогласия меньше не будет.
Тут даже нет особого смысла приводить примеры и прогнозировать. Такие формы стихийного протеста могут быть по любым, в том числе и достаточно необычным темам: от зоозащитников до жен отдельных категорий российских граждан. Впрочем, госвласти уже научились работать с такой повесткой: она не добавляет позитива, но и купировать ее умеют относительно безболезненно. Общий уровень протестных настроений остается примерно прежним, тут византийская социология права: даже стоящие часы иногда показывают правильное время.
Институционализация борьбы государства с нетрадиционными сексуальными отношениями видится как элемент фона для президентской кампании, однако это явно больше чем просто фон. Будущие ужесточения вероятны, но многое будет зависеть от состояния экономики и хода военных действий.
Вполне вероятно, что глава государства уже через несколько недель выступит, в рамках пресс-конференции и прямой линии, с умеренными месседжами о том, что проповедующие нетрадиционные интимные отношения не должны это публично пропагандировать, обязаны не давать плохой пример детям, а власти не будут лезть к ним в постель или сажать за это в тюрьму. Жесткий фон создан не для дальнейшей ужесточающей риторики, а для умеренных акцентов.
Пока этот ход используется как предвыборный. Борьба с, условно говоря, нетрадиционными сексуальными отношениями впишется в стилистику кампании, а после марта 2024 г. будет видно.
Тем не менее, без того сильно напуганные люди, относящиеся к этому, так сказать, сегменту сделают свои выводы. Проблема ведь не носит сословный характер: кто сказал, что правящую номенклатуру это не может коснуться. Скорее, наоборот.
Анализ современных политических режимов показывает: вероятность массовых репрессий возрастает в зависимости от экономических ухудшений или внешнеполитических неудач. Если и того и другого удается избежать – режиму нет особого смысла становиться более нетерпимым ко всему инаковому, не вписывающемуся в обозначенные каноны.
Тем не менее, общая вероятность того, что жесткая запретительная политика даст мультипликацию негативных эффектов, в том числе и неконтролируемых, – возрастает. Наиболее вероятным ответом на это будет тотальная секьюритизация отношений общества и власти и жесткий политический режим герметично-закрытого типа.
Против этого инерция общественно-политических процессов и относительно благоприятное состояние экономики. Но уже есть структурные факторы, которые делают такой вариант развития событий наиболее вероятным. Это не значит, что он обязательно реализуется в ближайшие 2-3 года, но такая вероятность возрастает.
Уважаемые коллеги: «собаколюбие» – действительно не показатель гуманности ни общества, ни элит, ни отдельных правителей (конечно же, речь про Понтия Пилата). Но про «собаколюбие» я ничего и не говорил.
Прогресс цивилизации обеспечивается способностью минимизировать насилие и, особенно, жестокость. Хотя в масштабах человеческой цивилизации насилие, конечно же, неискоренимо, или, как говорят философы, онтологично. Присуще мирозданию.
Тем не менее, Х. Арендт, Н. Луман и многие другие прекрасно показали, что насилие – последний инструмент политики, в том смысле что он применяется тогда, когда все остальные аргументы не действуют или не могут быть применены. К вопросу о гуманном отношении к бродячим собакам – это тоже относится. Не нужно обязательно любить собак, нужно не желать насилия над ними и полагать, что с помощью насилия можно решить собачью проблему, а заодно и улучшить нравы граждан (в терминологии мыслителей XVIII-XIX вв.). В средневековой Европе водили детей смотреть казни преступников, но сейчас это невозможно...из-за прогресса цивилизации и гуманности. И это имеет значение.
Кризис управления в муниципалитетах, значительные ограничения местного самоуправления и коррупция сделали невозможным полноценное содержание и функционирование питомников для бродячих собак в регионах России. Пока еще не окончательно, но вектор направлен именно в эту сторону.
Зоозащитники маргинализированы и проверять им выполнение муниципалитетом своих обязанностей никто не даст. Дистанция муниципальной и региональной власти от граждан имеет тенденцию к нарастанию: ЦУРы могут амортизировать негатив от этого тренда, но не откорректировать его.
/channel/EbuldinSkySpez/15196
Становится все более заметной политика руководства по установлению моратория на непопулярные решение перед выборами главы государства (март 2024 г.).
Правительство и ЦБ в последние месяцы постоянно отчитываются о снижении цен на бензин, стабилизации курса рубля по отношению к доллару, евро и юаню и даже уменьшении оптовых цен на мясо. Предполагается, что и розничные цены на мясо и курицу будут дешеветь, что, впрочем, отнюдь не гарантировано.
Банкиры тоже аккуратно жалуются на сокращение прибыли и просят более мягкой денежно-кредитной политики, которую им не обещают. В этих условиях отсутствие значимых экономических ухудшений и даже временное ослабление темпов роста инфляции будет воспринято обществом позитивно, как отвечающее запросам большинства населения.
А после марта 2024 г. моратория никакого не будет, тем не менее, похоже, российский политический режим переходит в такое состояние, когда ему проще отжать часть олигархов и задвинуть часть властных группировок нежели усилить дальнейшей экономическое давление на все общество. Аполитичному большинству нужно дать возможность жить более-менее сытно, тем более, что ресурсов у государства достаточно.
Сюзерену нужна базовая поддержка большинства, а олигархи итак ходят как шелковые. Резких решений и после выборов постараются избежать: определенный, хотя и не очень устойчивый, динамизм между ожиданиями и реальностью в социуме установлен и он позволяет обеспечить устойчивость конструкции. Украинская пропаганда уже начала кормить всех страшилкам после марта 2024 г., но она уже явно утратила свое влияние на общественные настроения в России хотя, конечно, страхи после частичной мобилизации сентября 2022 г. забудутся не скоро.
В этой логике скинувшиеся на государственное дело олигархи могут защититься от выборочного раскулачивания, а вот стресс-тесты для социума выглядят как крайне нежелательные. Их вероятность все равно велика, но есть и стремление власти их избежать или, хотя бы, отодвинуть.
А главной экономической сложностью становится дефицит рабочих кадров, что будет весьма заметно и дальше.
Почти полное закрытие Финляндией границ с Россией, а также обсуждение аналогичных мер властями в Норвегии и Эстонии формирует еще один ракурс проблемы. Российское правительство давно уже обьявило, что с февраля 2024 г. закроет мост в Ивангороде (рядом с Нарвой) на реконструкцию: соответственно, на погранпункте (если он будет еще работать к этому времени) будет возможен только пешеходный переход.
Проблема в широком смысле звучит так: а заинтересованы ли российские власти в том, чтобы оставить каналы для выхода негатива и оттока недовольных граждан из страны и/или их свободного перемещения в Евросоюз и обратно.
В СССР времен Л. Брежнева в ходу была поговорка: «жена еврейка – не роскошь, а средство передвижения» (с намеком на возможность эмиграции в Израиль и далее в страны Запада). Однако масштабы эмиграции были небольшими: разрешения на выезд давали неохотно и далеко не всем.
Современная Россия не в таком состоянии, однако она уже и не в том состоянии, чтобы разрешать или стимулировать отток недовольных из страны. С устранением несистемной оппозиции наиболее протестными являются бедные граждане, а они для себя никакого варианта типа «не нравится уезжайте» не видят и никогда не видели в виду очевидных экономических ограничителей.
Единого мнение среди правящего класса нет, как и общих подходов. Тем не менее, дрейф на уменьшение количества уезжающих в политике государства будет отчетливым в рамках политики секьюризации, то есть принятия в качестве определяющих вопросов безопасности, а не экономики. В странах Балтии и той же Финляндии аналогичная политика в силу курса властей на противодействие российскому руководству и консолидации на этой основе граждан этих стран.
Сдерживающим фактором против доминирования такой политики в России являются экономические реалии и желание избежать оттока квалифицированных специалистов: именно они, в контексте долгосрочного противостояния с Западом, будут определять устойчивость и возможность сохранения суверенитета страны и пролонгации доминирования правящего класса.
Дальнейшая секьюризация неизбежна, вопрос лишь в том, насколько управляющие экономикой государственные акторы (типа Э. Набиуллиной или М. Мишустина) смогут амортизировать эту политику и адаптировать экономическую жизнь к новым реалиям с наименьшими потерями.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О замене общественного консенсуса на общественный договор
Федеральные электоральные циклы последних лет (2018 г. - президентские выборы, 2021 г. - думские) неизменно сопровождались обсуждениями в экспертной среде т.н. общественного договора общества и власти. Сейчас ничего подобного нет. Вместо договора сейчас - общественная консолидация и полное единение. Тем не менее, отчужденное от власти аполитичное российское общество всегда апеллирует к негласным правилам и факторам этого «договора». В основном, они основываются на стремлении людей жить своей, как считается, нормальной жизнью без (или при минимизации) непопулярных решений.
Жизнь как прежде, или нормализация в условиях СВО. Большинство населения страны хочет жить как обычно: особенно это заметно в столицах и мегаполисах. Эта тема осуждается часто и воинственными патриотами, и внесистемной оппозицией. Однако, власти готовы, по возможности, учитывать эти настроения. Возможно, госвласть извлекла уроки из частичной мобилизации и последовавших за ней каскадом сложностей и экономических и прочих потерь. Если так – то вариант «жизнь как прежде» будет оказывать нормализующий эффект, но и здесь без «как бы» не обойтись. Тем не менее, ощущение прежней нормальности – значимый и, пожалуй, ключевой запрос социума, который власть (как бы) готова удовлетворять. Не в рамках «договорились», а, скорее, «условились».
Замедление темпов экономических ухудшений. Траты на военный бюджет и сектор безопасности возрастают, а влияние санкций на экономику страны в долгосрочной перспективе может быть очень тяжелым. В этих условиях у общества есть запрос не на улучшения, а на сохранение привычных стандартов. Ослабление рубля этим летом, повышение цен на бензин, стабильно высокие темпы инфляции – все это факторы в восприятии общества неблагоприятные: они беспокоят граждан. Россияне, грубо говоря, не верят в то, что цены на мясо или молоко будут дешеветь, но они хотят, чтобы эти цены хотя бы не росли полгода или год.
Запрос на эффективную экономическую политику. Тему импортозамещения общество приняло в значительной мере и сейчас хочет получать подтверждения эффективных результатов. Понятно и абсолютно ожидаемо, что в плане высокотехнологичного производства и прорывных технологий результат будет таким, каким он есть сейчас. Общественное мнение формируется под воздействием пропаганды и, прежде всего, обыденного сознания, то есть того, что люди видят в своей повседневной жизни. В рамках обыденного создания есть «Вкусно и точка» и развитие собственных производств, например, по пошиву одежды. У общества есть запрос на то, чтобы россияне работали еще больше и «не ленились», хотя никакой лени русских «Емель» нет, а есть невысокий уровень производительности труда и дефицит квалифицированной рабочей силы. Социум считает (в том числе и под воздействием пропаганды), что в этих условиях можно и нужно развиваться, и хотел бы видеть позитивные результаты этого пути.
Есть еще запросы на борьбу с коррупцией, на экологию, на улучшение дел в ЖКХ и, например, раздельный сбор мусора в мегаполисах, но все эти и многие другие вопросы, по большому счету, задвинуты далеко в дальние ящики. Примеры антикоррупционной политики в отношении правящего класса всегда найдутся, но сейчас эту тему особо не муссируют.
Власть в этих условиях не готова формировать общественный договор. Вместо договора - консенсус, по крайней мере, до президентских выборов, а дальше… покажет «Время».
После того как Финляндия приняла решение перекрыть свои южные погранпереходы на границе с Россией аналогичных мер ждут от Эстонии. Власти этой страны не отрицают такой вероятности, но, похоже, тестируют общественное мнение и не готовы принимать решение прямо сейчас.
17 ноября вечером эстонские власти создали еще один инфоповод: подготовили бетонные блоки на мосту между Нарвой и Ивангородом. Как обьясняется «на случай, если правительство Эстонии решит ограничить въезд в страну из России» или же закрыть погранпункт полностью.
Это похоже на тестирование общественного мнения в самой Эстонии, в которой проживают более 320 тыс. русскоязычных граждан (многие из которых с русской идентичностью). Для них полное закрытие границ будет крайне неприятным фактором, как и для многих релокантов и живущих в Европе россиян, имеющих желание и возможность приезжать в родную страну, прежде всего, в Санкт-Петербург.
При этом остроты добавляет и решение российских властей в феврале 2024 г. временно закрыть на реконструкцию грузо-пассажирский пункт пропуска в Ивангороде. В распоряжении премьер-министра России М. Мишустина указано, что пешеходный переход будет работать, однако ситуация слишком шаткая для того, чтобы быть уверенным в том, что погранпункт доработает до февраля следующего года.
К полному закрытию границ Эстония вряд ли перейдет, а вот оставить один погранпункт, например, не в Нарве, а на границе с Псковской областью – вполне может. Общий тренд на закрытие границ России со странами Балтии и Финляндии – отчетлив. На горизонте маячит уже не уровень холодной войны, а первой мировой. Но пока не стоит нагнетать ситуацию.
Курс доллара по отношению к рублю упал до 89 руб. Недавно курс был за 100 рублей за бакс и пропагандисты усиленно отрабатывали тему «россиянам доллары не нужны», а сейчас новости об укреплении рубля дают все ведущие российские СМИ.
В августе и сентябре этого года византийские социологи даже успели провести (и освоить на этом средства) «соцопрос», который показал, что «россиянам курс доллара не интересен». Но сейчас, похоже, такого опроса не будет: византийские социологи и политологи слишком заняты анализом во всех подробностях стендов регионов на выставке «Россия» на ВДНХ.
Это и есть в чистом виде пример фокусировки внимания общества на имитационных проектах. В 2018 г., когда мэру Москвы С. Собянину нужно было избираться на новый срок, а антирейтинги его были высоки, в качестве картинки кампании решено было апробировать тезис «как похорошела Москва» и показать ситуацию «до него» и «сейчас», то есть по состоянию на 2018 г.
Экстраполировать эту логику на всю страну и применить к выборам главы государства тоже, вроде бы, логично, но плохо коррелирует с обьективной социологией. Она показывает нарастающий массив проблем в российском социуме. СВО нивелировала эти настроения, однако привыкаемость к ней актуализирует возрастающее внимание граждан к внутренним проблемам. Сейчас этот процесс только начинает свое развитие. А это значит, что тезис про похорошевшую Россию никак не зайдет и нуждается в более адекватном, типа «сделано много, но предстоит сделать еще больше» и «мы видим проблемы и трудности россиян».
Относительно же курса рубля ситуация интересна в двух аспектах. Во-первых, демонстрации тезиса о том, что ресурсов в стране много. До девальвации рубля до турецко-аргентинского уровня (страны второго мира или, в терминологии И. Валлерстайна, полупериферия) еще далеко. Крупный бизнес, который почти полностью подконтролен государству, в этой логике выглядит как кунжутный орех в глазах самурая: чем больше давишь, тем больше масла. Такая политика имеет свои очевидные пределы и дисфункции, но именно она будет магистральной в ближайшие годы.
Второй фактор – это обеспокоенность правящего класса высоким уровнем инфляции. Укрепление рубля, ослабление цен на бензин, постепенное сворачивание льготной ипотеки – все эти меры оптимизационного характера, которые показывают отчетливое желание правящего класса сдержать падение уровня жизни в стране. Повысить этот уровень вряд ли получится, а вот сдержать на год-полтора – возможно. Этот и будет главным элементом общественного консенсуса на текущем этапе.
Иранские аятоллы несмотря на угрозы, все-таки боятся воевать с Израилем, а арабский мир ограничился поддержкой Палестины и использованием прокси акторов. Это повышает вероятность полного уничтожения радикального крыла ХАМАС и локализации ближневосточного конфликта во времени и пространстве. Похоже, и Китай не готов рисковать своей осторожной позицией и форсировать напряжение на Ближнем Востоке.
Официальный Тегеран в последнее время несколько раз грозил Иерусалиму войной, однако сейчас правящим в Иране группам она не нужна: потенциал консолидации юдофобских настроений в этой стране уже разогнан до пределов, однако воевать за надоевших многим религиозных фанатиков-диктаторов готовы далеко не все. Тем более, в случае военной эскалации есть риск повторения восстаний 2022 г. – начала 2023 г. Тогда были реальные риски опрокидывающего сценария, но восстание было подавлено крайне жестокими методами.
С каждой арабо-израильской войной подконтрольная Израилю территория увеличивалась, а арабская территория уменьшалась. Сейчас израильтяне явно собираются взять под военный контроль северную часть сектора Газа, но, в перспективе, готовы позволить умеренным палестинским политикам заниматься внутренним управлением на этих землях.
Классическая тактика разделяй и властвуй в отношении сектора Газа работает. Прагматичное руководство Израиля понимает, что сразу уничтожить сектор Газа не получится, поэтому выбирается такая: «разделяй, властвуй, выжидай, снова разделяй и властвуй».
Мало сомнений в том, что в долгосрочной перспективе Израиль не хочет передавать сектор Газа Иордании или Египту, а эти государства не хотят его брать в свой состав. Израиль хочет полностью демитализировать сектор Газа, а в руинах позволить жить тем немногочисленным палестинцам, которые этого пожелают.
Тотальная и быстрая победа Израиля будет воспринята в штыки арабским миром, принесет немало сложностей США, а также усилит риски новых военных конфликтов. А вот поэтапная и постепенно-удушающая победа Израиля имеет больше шансов быть воспринятой с ненавистью, но без военной эскалации.
Сейчас Д. Байдену важно остановить военную операцию и убедить руководство Израиля в том, что «пока достаточно». «Гуманитарные паузы», которые делают вооруженные силы Израиля – это лишь первый элемент такого компромисса. Похоже, ключевой консенсус достигнут. Президент Палестины М. Аббас, фактически, согласился с деХАМАСизацией сектора Газа, как и умеренное крыло ХАМАСа.
Глава Центробанка Э. Набиуллина, выступая в Госдуме, заявила, что основной проблемой экономики является не нехватка денег, а дефицит рабочей силы. Проблема структурная, требующая изменения политики государства, которая, впрочем, вряд ли случится в ближайшие годы. Скорее, будет инерционная политика при определенных колебаниях.
Социуму не хватает рабочих рук, то есть энергии, способной обеспечить экономический рост. Причем дефицит касается квалифицированных кадров, отток которых в последние годы (по известным причинам) усилился. Это структурный минус для перспектив технологической и социальной модернизации социума. Решение этой проблемы в нынешних условиях выглядит крайне проблематичным.
Однако и общей массы работяг, готовых работать за невысокие зарплаты, в стране не хватает. В западных странах такие проблемы регулируют профсоюзы, но в России про них уже забывают.
Ситуацию на рынке труда России прекрасно понимают правители в Центральной Азии. Тот же Э. Рахмон (Таджикистан) или Ш. Мирзиеев (Узбекистан), которые заинтересованы в экспорте рабочей силы в Россию, но последнее время пытаются подороже продать свое одобрение. Заметно стремление властей в республиках Центральной Азии самим управлять этими потоками мигрантов и, фактически, на государственном уровне сдавать их в аренду застройщикам и крупным промышленника в России.
Дефицит кадров на фоне значительного количества пенсионеров в России (ок. 42 млн чел.) формирует запрос властей на возвращение уехавших релокантов. Эта осознаваемая в правительстве и ЦБ потребность, в общественно-политическом плане, работает на минимизацию жестких и непопулярных решений и ограничивает готовность пропагандистов натравливать на уехавших глубинный народ и, особенно, воинственных патриотов. Урон такой политики для экономики страны в среднесрочной перспективе очевиден.
Скорее всего, политика государства будет осциллирующей: волны негатива по отношению к уехавшим будут сменяться относительным затишьем. Такой «баланс» в условиях конфронтации с Западом выглядит как шаткий и приведет к постепенному ухудшению ситуации в экономике, однако в замедленному режиме. По этому вопросу есть консенсус и общества и правящего класса: «все будет ухудшаться, но медленно, возможно, не слишком заметно». К этому и правящий класс, и общество ментально готовы.
Северокорейский экспорт рабочей силы остается довольно призрачной инициативой, которая массово реализовываться пока не будет. Это значит, что в средне- и долгосрочной перспективе значение Центральной Азии для России будет возрастать.
В случае существенных ухудшений ситуаций (в перспективе 10-15 лет) рабочие руки будут китайские, но этот вариант тоже пока выглядит как маловероятный. Российское руководство не собирается допускать китайские рабочие руки в страну и тут альянс с республиками Центральной Азии выглядит как очень вероятный, тем более, в них уровень синафобии (боязни китайцев) очень высок.
Во всех из них местная номенклатура прекрасно знает все «прелести» сотрудничества с Китаем и недовольство масс населения, но, все равно, такое сотрудничество идет в виду очевидной выгоды для правящих и коррумпированных элит республик Центральной Азии.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О запросе на модернизацию в российском социуме
После обострения конфронтации России и Запада, которое заметно начиная с 2008 г., модернизационный проект в стране подвержен значительным трансформациям и даже коррозии. Похоже, в российском социуме сама модернизация перестает ассоциироваться с ростом благосостояния граждан, и это формирует спокойное отношение к невысоким темпам технологической и, особенно, социальной модернизации.
Посткрымские санкции и новая волна санкций после февраля 2022 г. привели к ограниченным перспективам технологической и социальной модернизации. Россия превращается в государство с увеличивающимся модернизационным отставанием, хотя Западу не удалось изолировать страну и лишить ее технологических новаций. Догонялки в режиме «цап-царап» и параллельно-серые схемы импорта – это, в общем-то, устоявшийся (можно сказать - традиционный) способ ликвидации технологического отставания страны.
Самые внушительные скачки догоняющей модернизации в российской истории связываются с именами Петра I и И.Сталина. «Цена», которая была заплачена за эти модернизационные порывы, - громадна. Субъектом модернизации в России чаще всего выступало государство: во многом это связано с тем, что правящий класс не доверял социуму никакое спонтанное проявление модернизации, хотя исключить его никогда полностью не удавалось.
В нынешних условиях власти пока не готовят такой модернизационный прорыв, и этому есть много объяснений. Апелляция государства к традиционным ценностям используется для консервации системы властно-управленческого доминирования правящего класса, и это никто не скрывает.
Но тут важно другое. Например, в 1980-х гг. советское общество было ориентировано на модернизацию. Концепт «Научно-техническая революция» обладал в восприятии социума отчетливыми позитивными коннотациями. Социум связывал с техническим прогрессом способ повышения качества жизни и собственные перспективы. Это классический для всех модернистских обществ способ восприятия технологического процесса. Увлечение научной фантастикой и футурологией в 1980-е гг. в СССР было значительным фактором общественных настроений.
А сейчас настроения в российском социуме иные. У общества есть понимание, что технологический прогресс в условиях доминирования правящего класса не приведет к улучшению жизни. Сыграли свою роль и фобии, и откровенные антиутопии относительно «цифрового концлагеря» и прочих вакцинно-чипированных паноптикумов. Возрастающий государственный контроль над обществом, вкупе с подчеркиванием значимости традиционных ценностей, ведет к охлаждению социума к идее модернизации будь то технологическая, будь то социальная (практики, смыслы, ментальные схемы).
Российское руководство в плане технологического прогресса не ориентировано консервативно, этого требует и международная обстановка. Войны Нового и Новейшего времени усиливали запрос на технологическую модернизацию, но, при этом, задачу снижения планки ожиданий социума от технологического прогресса и сопутствующих социальных явлений и практик в целом правящий класс решает успешно. Этому помогает и ставшая устойчивой готовность социума жить аполитично и в режиме «оставленности в покое».
Значительного и спонтанного модернизационного порыва от социума мы вряд ли дождемся, а решительную технологическую модернизацию в режиме единой и жесткой мегамашины, как это было в 1930-1940-х гг. пока ждать не стоит. Но средне- и долгосрочные риски такого неосталинского сценария возрастают. Пока же Россия играет в догоняющую модернизацию при помощи Китая, который, сам по себе, является глобальным и мощным, но все же - субъектом догоняющей технологической модернизации, которая в Поднебесной жестко ограничивает социальный прогресс.
По поводу екатеринбургского члено…творчества.
Прежде всего, это способ выражения общественных настроений и социального недовольства. Это шире чем политический протест, но протестные коннотации углядываются в нем отчетливо. Социолог Ю. Левада неоднократно писал, что «народ держит фигу в кармане» по отношению к власти.
Такой протест имеет карнавально-ироничную природу. Карнавальная культура в европейской традиции связана с переодеванием, сменой социальной ролей. Одним из исторических предшественников карнавальной культуры были сатурналии в Древнем Риме. В рамках этого праздника рабы, на время как бы освобождались, и даже садились за стол в одежде господ, а те им прислуживали.
Карнавальная культура жива в России, но ничего подобного не было ни в древнем Китае, ни в современном, как и в Золотой Орде. Карнавальная культура, как и сатурналии, это способ выпуска пара, социального негатива. Но в России правящий класс этот фактор, похоже, не намерен учитывать.
В Ярославской области губернатор М. Евраев объявил борьбу с плевками на улицах городов, в Саратове вовсю готовятся бороться с вывесками на иностранных языках. Слепленные из снега фигуры половых членов в Екатеринбурге воспринимаются в этом контексте как желание социума жить своей аполитичной жизнью и банально выпустить пар недовольства. Социум, в своей массе, не претендует на политическую власть, но не хочет, чтобы правящий класс жестко регулировал его повседневную жизнь. Тем не менее, общество уже жестко встроено в планы и действия властей по формированию его ценностей, вкусов, представлений о жизни и т.д.
И тут простая развилка: если власть дает способ выпустить пар этим настроениям – они не станут фактором политической борьбы и обеспечат устойчивость властной конструкции. Если же правящий класс попытается подавить и туркменизировать все то, что не разрешено или даже не желательно – рано или поздно такие карнавально-ироничные формы станут реальным фактором политической борьбы.
В этом плане властям лучше не заниматься снежным «членовредительством», однако без ответа все это они, похоже, оставить не смогут. Слишком сильна инерция уже принятых решений и заданных стандартов.
Многие из числа достаточно образованных граждан удивляются по поводу того, как, достаточно легко, удалось спровоцировать толпу в Дагестане на юдофобию и абсолютно иррациональный поход в аэропорт с целью разобраться с «евреями».
При этом, околодиссидентский нарратив (в том числе и частично контролируемый властями) уже многие годы кормит свой, гораздо более образованный, сегмент слухами о двойниках, болезни и даже смерти Сюзерена. И ничего, кушают, потихоньку и многие верят. Мульки работают (если выражаться на жаргоне политтехнологов).
Алгоритмы влияния на события, произошедшие в Дагестане, давно уже изучены и апробированы, например, на Кыргызстане, где через WhatsApp многие годы разгоняются протестные настроения, в том числе и на межнациональной почве. Чаще всего против этнических узбеков на юге страны (Ош и другие города). Порой бывает так, что разьяренная толпа приходит к квартирам богатых узбеков.
Неудивительно, что в условиях геополитического противостояния аналогичные попытки информационных интервенций постоянно идут и в отношении российского социума. В условиях постиндустриальности военные конфронтации сопровождаются войной фабрик троллей и прочих ИПСОшников.
Российское общество во всех сегментах – это социум с тотальной манипуляцией и фейкогонством/бесогонством в огромных масштабах. Но это не только российская проблема, а общемировая. Добровольно правящий класс свои позиции доминирования. сдавать не будет нигде. Ни в Палестине, ни в России, ни в Великобритании, где массы тоже постоянно магнитят (как выражаются политтехнологи).
Можно было бы сказать, что в информационной среде у российского социума нет алгоритмов обретения иммунитета к такого рода манипуляциям. Тем не менее это не так. Есть путь самообразования и развития навыков критического мышления, но он доступен немногим. Плюс есть еще один, работающий метод, сформулированный героем произведения М. Булгакова проф. Преображенским, который рекомендовал, как известно, «не читать советских газет» вовсе. Многие так и делают: таким образом укрепляется аполитизм российского социума, который, тем не менее, разрушает идею гражданственности. Впрочем, на эту идею гражданственности социум давно уже махнул рукой...
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О конфликтах цивилизаций и глобальной взаимозависимости
Тезис о том, что Россия возглавила восстание против Запада, дополняется новой событийной канвой: в свете ближневосточного конфликта вновь заговорили о конфликте цивилизаций в логике С.Хантингтона. Структурообразующая для глобализации логика взаимозависимости стран и регионов получила очень серьезный вызов, направленный на ослабление структур и потенциала вестернизированной глобализации.
1. Против глобализации как явления в мире мало кто спорит: выгоды от мировой кооперации очевидны для всех, даже для талибов в Афганистане и Ким Чен Ына в Северной Корее. Доминирующие пока еще структуры вестернизированной глобализации делают ставку на экономическую взаимозависимость, однако надлом такой траектории произошел еще несколько лет назад. Когда США попытались ограничить влияние китайской Huawei в их планах обеспечить 5G присутствие во всем мире, уже было понятно, что логика взаимозависимости медленно, но неуклонно сменяется логикой поляризации. Ковид и война вакцин только усилила ее, равно как и СВО и конфликт между Палестиной и Израилем.
2. Антиамериканские настроения во всем мире достаточно сильны и они обладают потенциалом для наращивания. США, по большому счету, смогли лишь частично воспользоваться десоветизацией Центральной и Восточной Европы. Ирак, Сербия и, особенно, Афганистан, а сейчас активное принуждение Евросоюза к собственным технологическим и внешнеполитическим стандартам, обозначают пределы влияния Вашингтона на мир-систему.
3. Президент США Д.Байден как синоним кризиса американской модели доминирования предлагает «новый мировой порядок», но вполне может оказаться, что за ним скрывается желание консолидировать западный мир при готовности ослабить влияние на страны второго и, особенно, третьего мира. В этом плане рост трампизма по принципу «давайте торговать as usual» будет вновь набирать популярность среди истеблишмента западных стран.
4. Столкновение цивилизаций, которым сегодня арабский и, шире, мусульманский мир угрожает Западу, чревато не только ростом цен на нефть. Оно чревато и тем, что логика взаимозависимости будет и дальше истощаться, а логика конфронтации - усиливаться. Понятно, что Турция и арабские страны не откажутся от взаимовыгодной глобализации, но все они могут активнее начать союзничать с Китаем. Пекин же в этой ситуации находится в позиции третьего радующегося, который пока воздерживается от активных военных действий и наблюдает, как конфигурация международных раскладов для него становится более комфортной.
5. Логика столкновения цивилизаций в нынешних условиях - прямой риск для стран Запада и их демократических институций. При этом для монолитного (или активно стремящегося стать таковым) Китая – это не проблема: Поднебесная цивилизация ханьцев, стремительно вымывающая идентичность уйгуров, будет стараться использовать этот фактор в своем противостоянии с глобализированными обществами стран Запада, в которых представлены множество культур. Россия в целом движется в схожем фарватере. Хотя, например, произошедшие недавно в аэропорту Махачкалы события свидетельствуют о достаточно ограниченных возможностях России формировать этнический монолит в стране. Тем не менее, логика конфликта цивилизаций для Китая и мусульманского мира выглядит (с разных позиций) как достаточно серьезный инструмент давления на западный мир. Тем более, что западные страны собственными руками насытили свои страны мусульманскими мигрантами, которые, в большинстве своем, поддерживают политику стран, в которых они родились, а не действия руководства стран, в которых они проживают.
Педагогам в реализации технологий госуправления отводится значимая роль, что актуализирует вопрос о повышении их социального статуса. Соответствующая постановка вопроса произошла на днях в рамках заседания СПЧ при главе государства: даже прозвучало предложение защитить учителей и принять закон, аналогичный тому, что предполагает уголовную ответственность за фейки и дискредитацию армии.
Фактор педагогического сообщества используется в качестве инструмента внутриэлитной борьбы и погружаться в нее – значит участвовать в информационных войнах в качестве «идиота» или, в лучшем случае, «полезного идиота».
Однако с точки зрения системного анализа диспозиция такова, что учителям могут повысить зарплаты, дать какие-то преференции, порекомендовать региональным властям поддерживать педагогов, но никаких специальных законов для них не будет.
Педагогическое сообщество, со всеми своими сложностями и проблемами, это не привилегированное сословие и не часть политической верхушки. Врачи тоже в период ковида претендовали на свой привилегированный статус и хотели быть услышанными и поддержанными. В значительной степени это было сделано, но далеко не в той мере, в которой хотели врачи и стоящие за ними кукловоды-фармакраты. Им быстро подрезали волю к власти и поставили их на место: сформированное общественное мнение против вакцинации в 2021 г. тут показательно. Сейчас врачи на втором плане или, точнее, на периферии общественного внимания.
С педагогами пока так не будет потому, что патриотизм у подрастающего поколения нужно воспитывать постоянно и очень активно. Однако статус педагогов в российском обществе не предполагает их резкого роста влияния и повышения престижа профессий. Впрочем, варианты типа повышенная пенсия для учителей грамоты и звания заслуженных педагогов и прочие почести в усиленном режиме для них в ближайшие годы вероятны.
Недавнее жестокое убийство подростка в Иркутске, навеянное стилистикой сериала «Слова пацана», – это не про прямолинейные запреты, а про пределы такой политики. Раис (глава) Татарстана Р. Минниханов выступил с осуждением такого творчества и заявил, что фильмы, романтизирующие подростковый криминалитет «не приводят ни к чему хорошему». С этим многие согласятся, но дело не в этом.
Само накладывание рамок «хорошее» – «плохое» на любые сложные явления, в том числе и художественное творчество недопустимы. Это как смотреть на мир через черно-белый телевизор. Это уровень обыденного сознания, а не системного мышления государственного управленца.
Вопрос об ответственности деятелей искусства и культуры за последствия своих произведений – философский: можно очень долго рассуждать и никаких однозначных выводов сделать не получится.
В условиях ухудшения социально-экономической жизни романтизация криминала будет расцветать. Это неизменный спутник депрессивной жизни и плохо работающих социальных лифтов. И тут уже создатели сериалов не могут контролировать ситуацию. Даже если они всячески будут подчеркивать осуждение такой деятельности – часть аудитории все равно воспримет это по-своему.
В условиях цензуры и ограничений «по нежелательным темам» восприятие произведений искусства и культуры ведет к неожиданным эффектам. Это наша страна уже проходила: например, в 1980-е гг., когда прекрасный фильм «Чучело», посвященный осуждению травли сверстницы в школе, вызвал поляризацию общественных настроений. Больше года он пролежал на полке, а потом, будучи запущен в прокат, вызвал значительный общественный резонанс.
Общество, его различные и разрозненные сегменты, живут своей жизнью: запреты и ограничения различного (не обязательно политического) спектра формируют специфические и неожиданные для властей реакции.
Поэтому с помощью ужесточения запретов нельзя добиться ничего, как говорит Минниханов, хорошего. И сейчас есть риски того, что побочные эффекты от запретительной политики будут все чаще возникать по неполитическим вопросам, впрочем, в ближайшие годы все равно это не будет иметь абсолютно никакого политического преломления.
За последние почти двадцать пять лет идеологическая стилистика российской власти прошла несколько условных этапов.
I.: попытка интеграция в структуры западной глобализации (1991-2007 гг.). На положении ресурсной и догоняющей полупериферии (1991-2000 гг.) или же на положении равноправного партнера Запада (2000-2007 гг.): обе попытки провалились.
II: инновационно-модернистский вариант «четырех И» Д. Медведева (2008-2012 гг.), который практически не оставил никакого следа в общественных настроениях страны.
III: консервативный и крымско-патриотический (2012-2020 гг.), в рамках которого динамика ухудшения отношений с Западом стала определяющей для всех остальных социальных, экономических и политических процессов.
IV: Антиковидно-консолидирующий (2020-2022 г.). На короткий период эта повестка оказалась прервана пандемией, которая, впрочем, оставила свой след с точки зрения инструментов управления (цифровизация, усиленный контроль государств над социумом), но не с точки зрения смыслов и идей.
V.Ультрапатриотический этап в условиях СВО: отстаивания традиционных ценностей и укрепление идентичности России как особой страны-цивилизации (2022 г. – по наст. вр.).
Речь идет именно о стилистике, а не об идеологии в классическом понимании для модернистских обществ ХХ в. Разница в том, что стилистика должна не столько консолидировать общество, сколько очерчивать рамки возможного и недопустимого в условиях сохранения доминирования правящего класса, а также атомизации и аполитичности. Такая диспозиция характерна для большинства развитых стран современного мира.
При этом идеологические смыслы одного этапа плавно перетекают в другой или же размываются и, фактически, исчезают: так, про «четыре И» (институты, инфраструктура, инновации, инвестиции) Медведева практически все забыли, а интеграция в структуры западной глобализации сменилась противоположной политикой. Однако идеи патриотизма оказываются устойчивыми во всей конструкции начиная с 2000-х гг. А умеренный консерватизм сменяется тематикой традиционных ценностей, хотя идейная связь тут прослеживается отчетливо.
Этой, достаточно условной классификации, вполне достаточно для того, чтобы понять: никакой жесткой идеологической привязки и внесения изменений в Конституцию страны правящий класс пока допускать не будет. Такая привязка ограничивает операционные возможности правящего класса, в том числе и в плане формирования общественно-политического ландшафта. «Пока» это примерно 2-3 года.
Текущее состояние общественно-политического дискурса показывает, что никакого вакуума идей и смыслов сейчас нет. Это говорит, скорее, в пользу того, что текущая конструкция будет долгосрочной, тем более, что политическое время и интенсивность происходящих событий будут замедляться. Хотя, конечно, окончательных выводов делать рано.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О «собачьей» теме и сопутствующих эффектах
В российском обществе насилие в широком смысле слова становится главным регулятором, и позитивных эффектов для социума тут не очень много. Недавно власти Бурятии приняли закон, позволяющий им уничтожать отловленных бездомных собак.
Российская социальность - многоуровневая: кремлевская, рублевская, столичная, мегаполисная, сельская, Северный Кавказ – все это разные уровни социальности. В рамках этой многоуровневости решения властей на региональной периферии отнюдь не характеризуют весь социум. Тем более, что в негативном управленческом плане (распределение нагрузки и обязанностей) федерализм в стране работает. Это было видно, например, по тому, как через регионы Центр пытался ввести обязательную вакцинацию, позволяя региональным властям самим выбирать методы и сроки реализации.
Аналогично и с законопроектом, позволяющим уничтожать бродячих собак. Понятно, что в столицах и даже мегаполисах большинство не поддерживают такие меры, хотя, например, уже в мегаполисах общественное мнение - более полярное и делится на сторонников отлова животных и сторонников иной, сложной и затратной политики по работе с зоозащитниками, поддержке активистов и трат муниципалитетов на содержание бездомных собак. Однако сейчас общественных условий для такого рода дискуссий становится все меньше. Факт коррупции на уровне муниципалитетов осмысливается большинством как реальность, но инструментов для коррекции даже в этом вопросе у гражданского общества практически нет.
Мера по массовому убийству животных не дает своего эффекта. Бездомных собак мало в странах Африки, где подавляющее большинство живет меньше, чем на 2 доллара в день, то есть в тотальной нищете: там собак, действительно, мало, потому что людям есть нечего. Мао Цзэдун, например, требовал массово уничтожать воробьев, а один российский губернатор пытался уничтожать бобров.
Практика уничтожения бездомных собак не дает эффекта. Об этом отчетливо говорит советский опыт. Кстати, в 1980-х в советском лексиконе не слишком гуманных граждан даже был сленг «шапка из дружка». Мода на норковые и ондатровые шапки породила и такое, ужасное, по сути, явление. Позднее, кстати, шапки из собак продавали и государственные учреждения. Но вернемся к нашим дням.
В той же Бурятии или Забайкальском крае и Якутии, действительно, социология агитирует за отлов и усыпление животных. И даже несмотря на то, что большинство регионов не собираются принимать законы об уничтожении животных, текущий прецедент - очень опасный. Он свидетельствует о том, что общество не может поставить вопрос о безопасности граждан даже перед муниципальными властями, которые отнюдь не выведены из-под удара общественной критики. И, более того, уничтожая собак, общество уничтожает гуманизм в себе.
От собак, действительно, страдают многие, и периодически гибнут дети в Оренбургской области, Якутии, Бурятии и далее - по списку. Однако такие, по сути, средневековые меры означают очевидный откат в процессе социальной модернизации, для которой очень важен и гуманистический аспект. В ближайшие годы бурятским образом этот откат может проникнуть и в другие регионы, изменив тем самым и мировоззрение миллионов людей, сделав их более терпимыми к насилию как социальному регулятору. Однако, пока еще у властей остается возможность сдержать эту досовременную деградацию и господство ницшеанского тезиса о том, что насилие – это право сильнейшего.
Губернатор Ханты-Мансийского автономного округа Н. Комарова заявила, что большая часть аппарата чиновников, включая губернаторов, впоследствии может быть заменена нейросетью. Цитата: «Есть президент и хватит. А остальные другим делом занимаются. И вот тут эти технологии, мне кажется, были бы крайне полезны. Чтобы затем губернаторы ушли в эти сетки. Почему нет?».
Аналогии с ситуацией, описанной М.Е. Салтыковым-Щедриным в «Истории одного города» прямая. Градоначальник города Глупов, как известно, не был обычным человеком и в голове у него вместо мозга работал механический органичик, способный выдавать всего две фразы «Разорю!» и «Не потерплю!» и процесс управления городским хозяйством шел.
Мейнстрим в стране – это традиционализм, консерватизм и даже традиционные ценности. Однако они, причудливым образом, подмешиваются технократией и прочей технологической модернизацией, которая в восприятии общества приобретает черты репрессивной антиутопии. По-иному и быть не могло в условиях, когда общество не выглядит субъектом изменений и ориентиров, по которым движется страна.
Однако у российского менталитета есть важнейшие инструменты противодействия искусственно-интеллектуализации управления: коррупция, например. А еще лукавое двоемыслие.
Система ЦУРов, работающая во всех регионах позволяет диагностировать практически все проблемы, волнующие граждан (в том числе и локальные). Однако к повышению эффективности управления она ведет лишь в ряде случаев: бюрократический субьективизм, во всех его выражениях, неискореним.
Однако выступление Комаровой нужно воспринимать не буквально, а по-византийски, а тут скрытый панегерик вполне считывается. Смысл такой: есть Сюзерен, а остальные все лишь винтики системы (легко заменяемые). В этом плане Комарова сказала то, что и хотела сказать. Впрочем, сама она заменять себя искусственным интеллектом не собирается.
Новость о том, что более 150 иностранцев с просроченными российскими визами направлялись к российско-финской границе, но были задержаны в Карелии за последние дни – свидетельствует о желании деактуализировать пограничный кризис. При этом случаи с мигрантами и просителями политического убежища появляются вновь и вновь уже на эстонской границе. Эстонские пограничники 21 ноября просто развернули группу беженцев из Африки и Ближнего Востока.
Российская сторона показывает, что борется с нелегалами и не собирается их пропускать к северным погранпунктам финской границы, а южные уже закрыты. Однако если все граждане третьих государств находятся в России легально у пограничников нет оснований их не пропускать даже если у них нет шенгенских виз - ведь эти люди просят политическое убежище в странах Евросоюза.
Налицо очевидная правовая коллизия и невозможность северных соседей договориться в условиях охлаждения отношений и сворачивания взаимодействия. Чем больше будет таких случаев с беженцами – тем больше вероятность что границы, в итоге, закроют полностью.
В Финляндии местные русскоязычные вышли на акции аккуратного и цивилизованного протеста против закрытия южных проходов. В Эстонии протест, в случае закрытия границ, будут кратно большими. Этого власти балтийской страны хотят не допустить, однако если сочтут что закрытие границ необходимо – решение будет принято.
Избежать этого можно только за счет договоренностей и отработки совместных механизмов реагирования на беженцев: какие-то консультации у финнов и эстонцев с российскими пограничниками идут, однако совсем не факт, что будет возобновление нормального взаимодействия к удобству десятков тысяч граждан России, русскоязычных граждан Эстонии и Финляндии. Высока вероятность того, что политика и политиканство с обоих сторон возьмет верх над здравым смыслом и нормами международного права. Тем более, что уже сейчас руководство России обвиняется в искусственном создании такого кризиса. Однако даже если принять эту логики – происходящее больше похоже на предупредительную акцию или демонстрацию возможного, но еще не случившегося. Собственно, поэтому и звучит пункт о возможном полном закрытии границ Финляндии и Эстонии с Россией.
Идея ЛДПР с проведением предвыборного съезда в Чечне – это не постмодерн и не сюрреализм, это политическая система с административными партиями. А там возможно всякое: не стоит искать здравого смысла и электоральных выгод.
Как известно, ЛДПР в республиках Северного Кавказа имело, при В. Жириновском, почти нулевые рейтинги и перспективы, в том числе и из-за заигрывание этой партии с русским шовинизмом. Более того, можно сказать, что решение провести съезд в Чечне не понравится ядерному электорату партии, однако такими категориями уже не мыслят.
На президентских выборах у ЛДПР, как и других партий, есть только одна задача: выдвинутся и не помешать основному кандидату. Ни о каком наращивании электоральной поддержки, расширении ядра сторонников речь не идет.
Ну а чтобы выдвинуться и быть заметным – нужно что-то экстраординарное. У партии уже есть «нейтросеть» и «нейроЖириновский». Много ума для такого рода «технологичных решений» не надо: любая внятная социология показывает, что этот бред не способен приносит общественную поддержку, но ее партийным функционерам, по большому счету, не очень и надо. Вернее, конечно, они бы хотели ее иметь, но иметь ее им все равно не позволят.
Уже все партии перешли в разряд административных. Некоторое исключение составляет «КПРФ», которая является совбезовской, а ее руководитель Г. Зюганов еще может «огрызаться» на указания кураторов. Еще одна «совбезовская» партия – «Яблоко», но ей велено сидеть смирно и ничего не делать. На выборах главы государства она и ее «лидер» Г. Явлинский проявится, но потом снова уйдет в режим «ничего не делаем».
Все это не постмодерн политики, а придание партиям статуса административного. Такого «постмодерна» много в Узбекистане, Казахстане, Туркменистане. Переход к нему в России затягивался, но был неминуем.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук, автор телеграм-канала Scriptorium
Экспресс-анализ итогов встречи Д. Байдена и Си Цзиньпиня
Джо Байден встретился с Си Цзиньпинем на полях саммита АТЭС в Сан-Франциско, но на пресс-конференции вновь объявил его диктатором. Такой прием с участием журналистов из пула Белого дома, объясняется необходимостью дезавуировать эффект от встречи, который, по сути, минимален.
Объявленные в СМИ договоренности о том, что лидеры двух ведущих стран мира могут звонить друг другу, а также заявления о том, что стороны достигли договоренностей по борьбе с распространением наркотиков и возобновляют военные контакты – дежурные формулировки. Иными словами, сущностных достижений в ходе переговоров нет, что и прогнозировалось. В этих условиях Байден предпочел отстраниться от Си, подчеркнув его статус диктатора. Это - не оптимальное решение, а попытка выбрать меньшее зло.
На встрече Си ожидаемо повторил свои мантры про Тайвань. Они прочитываются так: отдайте нам Тайвань, и мы договоримся с вами. Однако США этого делать не собираются ни при Байдене, ни при гипотетическом Трампе или другом нацлидере. «Великий демократ» мистер Байден уже однажды высказался про «мясника», и это явно поспособствовало тому, что сейчас происходит на постсоветском пространстве. Сейчас этот престарелый лидер формирует такую же риторику в отношении Си Цзиньпина. В этом Байден чем-то напоминает влиятельного деятеля Политбюро времен Л.Брежнева – М.Суслова, который, по отзывам коллег, «сам не жил и другим не давал».
Ханьский лидер Си Цзиньпин выглядит на этом фоне более здравомыслящим и осмотрительно попытался реабилитировать политику глобальной взаимозависимости. Было заявлено, что мир слишком велик как для США, так и для Китая: то есть, пространство для развития (а не конфронтации) есть для всех. Было заявлено: «успех одной страны – это возможность для другой». Однако набор сопровождающих требований Си о снятии экспортных ограничений в секторе микросхем, отказе от односторонних санкций и, конечно же, Тайвань – не оставляют сомнений в том, что конфронтация продолжится.
Для терпеливого Си ситуация нейтральна: выгод от тактического компромисса с Байденом (который попытается переизбраться в следующем году на второй президентский срок) он не видит, но и Трамп Байдена «не слаще». Рост конфронтации и усиление поддержки авторитарных режимов по всему миру со стороны Китая выглядят наиболее вероятными. За ними последуют и усиление конфронтации с США, тем более, что стороны сворачивают взаимовыгодные экономические проекты с участием друг друга и все больше ориентируются на стандарты «холодной войны».
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О замедленных темпах постиндустриализации в России
Российский социум остается высокодифференцированным: в нем есть и этническое многообразие, и различные стили жизни, и аграрно-индустриальный, и постиндустриальный типы экономики, и соответствующая ей стилистика общественных практик. Тем не менее, происходящие сейчас процессы ведут к социальной унификации неосоветского типа с отчетливыми признаками антизападной идеологизации.
Единый учебник истории, в который, как стало недавно известно, оказывается, можно вносить правки и переписывать отдельные главы, – тут показатель. Для аграрного типа цивилизации – единокнижие было нормой. Остальное, чаще всего, - ересью. Для индустриальной стадии нормой было приведение масс к единому, одномерному (Г.Маркузе) способу мышления и действия, в который легко вписались чудовищные тоталитарные идеологии. Для постиндустриального типа цивилизации никакого единого учебника истории и одномерных стандартов нет и быть не может. Постиндустриальность, с точки зрения экономики, предполагает акцент на высокотехнологичное и инновационное развитие и информационные технологии. С социально-философской точки зрения постиндустриальность – это мягкая и гибкая современность (З.Бауман), многообразие стилей жизни, убеждений, ценностей. В их свободном миксте и синтезе рождается уникальность и обеспечивается развитие: технологическое, социальное, моральное, гуманитарное и т.д.
За тучные 2000-е гг. удалось создать налет постиндустриальности в столицах и мегаполисах России. Нынешние изменения прямо не направлены на избавление от этого налета, однако коррозия постиндустриальности и ее перспектив значительна. Российский социум постепенно утрачивает свое социальное многообразие. Это заметно по отчетам маркетологов, которые говорят о сокращении линейки производимого товара (от макарон до шоколада). Это заметно по полкам аптек, где сокращается ассортимент: не только из-за санкций, но и из-за коммерческой нецелесообразности продавать дорогостоящие западные лекарства в регионах страны. Это заметно по молодежи, большинство из которой ориентировано не на длительное высшее профессиональное образование, а на ссузы и быструю возможность обеспечивать свои семьи.
Аналитика Центробанка прогнозирует уменьшение доли импорта в Россию в ближайшие годы: конечно, в том числе и из-за санкций (они обеспечивают, как минимум, удорожание зарубежной продукции на 15-30%). Но главная причина тут в падении покупательной способности населения. В этих условиях главным идентификационным признаком для подавляющего большинства населения страны будут не убеждения и ценности, а национальность и конфессиональная принадлежность. Это тоже своеобразный вид упрощения социальности, утраты им многообразия.
Российское общество замедлило темпы своей постиндустриализации, а стадия общества потребления сменилась стадией экономного потребления. Начавшаяся идеологизация аполитичного социума, возможно, и не реализуется полностью, но она ограничивает перспективы постиндустриализации, для которой нужны гражданские свободы, и, по большому счету, признания инаковости другого в широком смысле этого слова. У нас же в общественно-политическом дискурсе нависает тень борьбы с инакомыслием.
Ограничение постиндустриальности ведет к сужению траекторий модернизационного развития социума. Тем не менее, полной депостиндустриализации не будет. Скорее, России светит индийский образ будущего: в этой стране 10% населения - прогрессивные и постиндустриальные, а остальные – в глубокой архаике. Вот и в России это намечается на уровне столицы и остальной части страны. Небольшая прослойка городов-миллионников здесь не решающий фактор: тем более, что большинство из них по-прежнему вполне себе индустриальные урбанистические пространства советского типа.
В Башкирии несколько оппозиционных телеграм-каналов были удалены одномоментно: такую «информационную политику» можно было бы назвать мечтой многих губернаторов.
Основная протестная активность в Башкирии сформировалась в годы защиты шиханов Тротау и Куштау (2011-2020 гг.), которые местные «содовики» хотели забрать под промышленную разработку и производство пищевой соды, продающейся по всей стране. Этим планам активно противостояла администрация предыдущего главы республики Р. Хамитова, которая видела очевидные деструктивные последствия от таких планов. Однако после замены в 2018 г. Р. Хамитова на Р. Хабирова протестное движение смогло отстоять Куштау посредством массовых протестов и медийного резонанса.
В последние годы башкирские оппозиционные телеграм-каналы, в том числе и с участием иноагентов, активно провоцировали протест против действующей в республике власти и федерального правительства, а вчера они…одномоментно исчезли.
Основатель Telegram П. Дуров недавно заявил, что каналы типа «Утро Дагестана», призывающие к насилию, будут блокироваться: в Башкирии уже есть версии, объясняющие таким образом уничтожение телеграм-каналов. Тем не менее, скорее всего, это не так. Башкирские оппозиционные телеграм-каналы были обнулены другим способом, никак не согласованным с Дуровым. Удалять так региональные телеграм-каналы – это слишком большой урон для всей экосистемы Telegram, а это гораздо более ценный ресурс.
Мера по обнулению телеграм-каналов выглядит, скорее, как эффектная, а не эффективная. Телеграм-каналы исчезли, однако башкирские националисты нет: среди них есть умеренные, но и потенциал радикализации у многих достаточно силен. В миллионной Уфе у аполитичного общества, в котором много межнациональных браков, есть иммунитет к такого рода радикализации, однако в глубинке – нет. И в этом опасность и недопустимость развития сепаратистских настроений в нацреспубликах. Тем не менее, у башкирских националистов есть живая аудитория и она, скорее всего, соберется вновь под примерно схожими названиями созданных вновь телеграм-каналов.
Однако сам пример показывает, что эхо событий в аэропорту Махачкалы будет преломляться в виде ужесточения политики против радикализации национальных настроений в регионах в различных, в том числе и информационных форматах.
Пишут, про запланированную на 15 ноября встречу Д. Байдена и Си Цзиньпина на полях саммита АТЭС в Сан-Франциско. Вполне возможно, что никаких определяющих решений на встрече не будет, но этот тот самый момент, когда руководство тоталитарного Китая попробует продвинуться на шаг вперед в рамках конфигурации мир-системы.
У Д. Байдена перед выборами президента в 2024 г. очевидный дефицит достижений, высокие риски поражения и несколько горячих проблем (СВО, конфликт на Ближнем Востоке и др.). Китай, ожидаемо, не торопится и не форсирует развитие региональных конфликтов, но и не корректирует свою позицию ни по одному из них.
Логика взаимозависимости, взаимовыгодной торговли и совместных экономических проектов окончательно сменяется логикой конфронтации. Все, о чем могут договориться Байден и Си в Сан-Франциско – это снижение темпов противостояния, а их контур останется прежним. Позиция Китая по СВО тоже меняется не будет: нарратив про то, что Пекин будет интенсивно призывать Россию к завершению СВО несостоятелен. Поднебесной важнее сохранить каналы возрастающего влияния на Россию, прежде всего, через экономику и технологии: это требует времени, а не демонстрации политической воли в режиме «стальных яиц».
У Байдена есть маневр в виде негласного согласия о том, что Россия останется в сфере влияния Китая, а у Си есть привычная опция о Тайване. Однако, в реальности, вариант дальнейшей конфронтации США и Китая выглядит как очень вероятный, тем более, что Вашингтон активно вооружает Тайвань.
Для Байдена перед встречей с Си важно утихомирить Ближний Восток и поэтому он открыто просит власти в Израиле объявить перемирие. Конфликт между Израилем и Палестиной приносит США и всему западному миру очевидные риски, но для Китай этот конфликт – возможность ситуативно ослабить США.
В глобальном смысле нужно думать о том, как не допустить роста китайского милитаризма. Чем хуже будут дела в китайской экономике и чем меньше будет взаимозависимости китайских капиталов с западными – тем выше долгосрочные (в перспективе 10-15 следующих лет) риски китайского милитаризма. Прежде всего в рамках Азиатского-Тихоокеанского региона и Центральной Азии. Впрочем, и американский милитаризм как способ удержания своей гегемонию в ближайшие годы тоже чреват массивным насилием.
Российская власть планомерно работает над дерадикализацией общественных настроений и переводе их в диванно-латентный формат. Е. Пригожин, И. Стрелков, а теперь борьба с радикальным пропалестинизмом на Северном Кавказе: все вписывается в единую логику избегания «крайностей» и убежденного фанатизма.
Этот вектор на дерадикализацию остается значимым элементом устойчивости всей общественно-политической конструкции хотя, по большому счету, она зависит от уровня социально-экономического благополучия населения. В случае ухудшения экономического благополучия риски радикализации будут нарастать.
Пропаганда, фактически, активно транслирует тезис о том, что для особо неравнодушных есть СВО, а остальным не следует проявлять крайности в выражении своих фанатичных настроений по поводу чего-либо. Показательно, что сейчас власть не хочет сейчас выводить людей на улицу ни по каким поводам.
Ухудшение социально-экономического благополучия граждан в этих условиях актуализирует рост напряжения по конфессиональной и национальной линии: и та, и другая являются значимыми факторами идентификации десятков миллионов россиян. Именно профилактике такого напряжения власти в ближайшие годы будут уделять повышенное внимание, в том числе и в нацреспубликах.
Диспозиция показывает, что выбранные модели и практики позволяют минимизировать потенциал радикализации, а Северный Кавказ – это отдельное направление, которое требует иных подходов.
Учитывая общественные настроения и преобладание русского большинства в стране такая политика на дерадикализацию будет восприниматься нейтрально или даже позитивно аполитичным социумом, который видит в радикализации для себя очевидные риски, но не видит никакой пользы. Неотьемлемым элементом курса на дерадикализацию
будет не антисемитизм, а, скорее, негативное отношение к трудовым мигрантам.
По поводу антисемитских и пропалестинских настроений в российском социуме и действий властей.
1.Арабы, в том числе и подавляющее большинство палестинцев, тоже относятся к семитской языковой группе. Поэтому правильно говорить юдофобские, антиевреейские настроения, а не антисемитские.
2.Пропалестинские настроения и симпатии мусульман России к мирным, или, по крайней мере, оказавшимся в заложниках у ХАМАСа жителям логичны и ожидаемы. Объективно социология на Северном Кавказе или в тюркоязычных республиках Урало-Поволжья говорит об этом.
3.На фоне эксцесса в аэропорту Дагестана было решено дать этим настроениям возможность мирного выражения. От режима «не вмешивайтесь» и «это не ваша война» власти переходят к созданию легальных способов выражения пропалестинских симпатий. Показательно, что практически одновременно власти Татарстана и Башкортостана объявили о сборе средств для жителей сектора Газа и привлекли к этому исламское духовенство.
4.Диссидентский дискурс целиком и полностью на стороне Израиля и это выдает в его представителях акторов, принимающего геополитическую сторону. С учетом величайших трагедий еврейского народа в ХХ в. фантомные боли по поводу агрессивной юдофобии понятны, но массированное военизированное насилие Израиля в качестве ответной меры можно оправдать только если базовым принципом мышления является тезис «око за око». Это весьма далеко до морали цивилизованных обществ на постиндустриальной стадии развития цивилизации.
5.Чтобы сказал про этот ближневосточный конфликт писатель С. Цвейг или мыслитель Х. Арендт, относящиеся к этническим евреям? Стали бы они принимать и оправдывать позицию одной из сторон или бы остались на позиции общечеловеческих ценностей и гуманизма. Ответ очевиден. Он же дает понимание и ответ на вопрос почему среди нынешнего поколения российских диссидентов нет (и вряд ли в ближайшее время будут) мыслители уровня Цвейга или Арендт.
По поводу «инсайдов» и вымогательств в телеграм-каналах: в России активно формируется привилегированный и ресурсный правящий класс, который это терпеть не будет. В текущих условиях это лишь вопрос времени.
Правящий класс в стране формируется по неосоветскому типу. Губернатор или федеральный чиновник среднего уровня все менее и менее склонны терпеть какие-то там «инсайды» и сливы по поводу себя в анонимных телеграм-каналах. Эти, даже не первого и не второго порядка, политики и управленцы в стране имеют различные инструменты для того, чтобы заставить замолчать тех, кто действует им на нервы или, тем более, пытается копаться в их нижнем белье с корыстными целями.
Это общий тренд, который складывается не первый год. Правящая верхушка в стране всегда умела извлекать ренту из происходящего (ковидные годы тому свидетельство). Вот и сейчас, когда в обществе высокий уровень терпимости к цензуре, происходит дальнейшее складывание и укрепление правящего класса с отчетливым силовым профилем.
Правящий класс утверждает свои привилегии, одна из которых мораторий на публичную критику его представителей. Отказы платить медийным вымогателям со стороны отдельных представителей правящего класса – это еще и своеобразный способ самоутверждения наделенных властью лиц. Уже сейчас видно, что некоторые входят во вкус. Не все медийные «инсайдеры» это почувствовали.
Про попытку антисемитского погрома в аэропорту в Махачкале (Дагестан) постараются довольно быстро забыть. Главная вина и ответственность главы республики С. Меликова в глазах руководства страны в том, что он не контролирует поляну.
Безобидный, на первый взгляд, тезис о том, что Махачкала встала в один ряд с Лондоном, Нью-Йорком и Парижем, где прошли массовые пропалестинские акции, неприятен руководству страну. Вся внешняя политика России выстраивается исходя из тезиса о том, что такое может произойти в демократиях Запада, но не в России, где высокая управляемость в регионах. А централизованного указания из Москвы показать общественное недовольство Израилем как в Турции (где недавно прошел пропалестинский митинг с участием 1,5 млн чел. на территории аэропорта в Стамбуле) не было.
Махачкала же показала, что Россия также встроена в глобальную структуру и на ее территории тоже возможны отголоски внешних конфликтов. Это же, кстати, показал и конфликт армян и азербайджанцев в Москве во время 44-дневной войны в Нагорном Карабахе (2020 г.).
В качестве ответа на пропалестинское бунтарство дагестанских «молодчиков» акцент будет сделан на различие аполитичности и снижение влияния палестинского фактора в глазах мусульман по всей России. При этом будут и меры по сдерживанию антисемитских настроений. В этих условиях, скорее, релокантов сделают козлами отпущения нежели этнических евреев в стране.
Времена сталинского антисемитизма прошли: фантомные боли по этому поводу части интеллектуалов в стране понятны, но сейчас в России несколько иные условия.
При этом потенциал межнациональных и межконфессиональных конфликтов в условиях конфронтации с Западом будет оцениваться как повышенный.