697
Для мыслящих самостоятельно. Анализ процессов, а не персоналий. Дмитрий Михайличенко. Контакты: scriptoriumr98@gmail.com
К предыдущему репосту.
Интересно и как ведет себя атомизированное российское общество в условиях ЧП и стресс-тестов. Отчаяние и депрессии, конечно, у некоторых граждан есть, но воля к выживанию и адаптации намного сильнее у большинства пострадавших. В плане адаптации и выживания постсоветское общество обладает огромными опытом и отработанными паттернами поведения.
Пример ситуации в Орске и других городах Оренбургской области, страдающих от весеннего паводка, показывает: способность к быстрой самоорганизации граждан отнюдь не утрачена. При определенных условиях она может быть восстановлена и на системной основе.
В Орске, Оренбурге и других городах есть и волонтеры, и добровольцы, и взаимопомощь. Горожане активны в плане организации помощи пострадавшим, сбора вещей, еды, лекарств и т.д. Отдельно стоит выделить самоорганизацию горожан, в пострадавших от потопа районах города. Многие моментально организовали патрулирование (на надувных лодках) и охраняют свои затопленные хозяйства от мародеров. Такие, конечно, тоже есть, но они в таких условиях были бы и в странах Евросоюза и в восточных автократиях. Такова человеческая природа.
Пример Орска показывает, что потенциал восстановления социальных связей даже в условиях атомизации и в режиме «каждый за себя» достаточно высок в российском обществе. В случае создания соответствующих институциональных условий (речь не о ЧП, а о развитии местного самоуправления) активная гражданская позиция проявится достаточно быстро. Но, в то же время очевидно, что некоторые губернаторы (такие как Д. Паслер) и другие – не заинтересованы в этом. Многим из них нужно не просто послушное, но и пассивное общество.
В этом аспекте ситуация в современной России немногим отличается от
состояния земства в 1870-1880-е гг. Земства тогда наладили и здравоохранение, и работу по благоустройству дорог и тех же дамб, и многое другое. Но губернаторы на все это смотрели с ворчливым недовольством и охранительно ограничивали инициативы снизу.
/channel/Scriptirum/1729
Молдавское общество – пример горизонтальной адаптации социальных практик к геополитической конфронтации России и Запада. Более 1 млн граждан Молдовы (из 2,6 млн. жителей страны), имеют румынские паспорта, право беспрепятственного въезда в страны ЕС и возможность работать в большинстве из государств объединения. Однако большинство граждан против вхождения Молдовы в состав Румынии. Социология евроинтеграции Молдовы тоже характеризуется поляризацией, тем более, многие не верят во вхождение страны в состав ЕС в ближайшие годы.
Молдова – это тот немногий пример, когда граждане опережают правящий политический класс в разных странах, который усиленно толкает мир к разделительным линиям между Европой и Евразией.
В Молдавии власть М. Санду давно уже провозгласила курс на евроинтеграцию и, по сути, объединение с Румынией. Однако скромной, по европейским меркам, Румынии не удается переварить Молдавию аккуратно и безболезненно. Польза от этого сомнительна, а риски ухудшения качества жизни для большинства исконных жителей страны – очевидны.
Поэтому от этого курса Бухарест несколько дистанцируется, хотя и не отказывается. При этом Румыния (население более 19 млн чел.) отнюдь не слабая в экономическом плане и развивается достаточно динамично, но балласт ей не слишком нужен.
И активным молдаванам вхождение не нужно: они уже самостоятельно евроинтегрировались и обеспечили себя румынскими паспортами, а социология в Молдове такова, что конфронтацию с России мало кто поддерживает. Большинство за мирное сосуществование и развитие торговых и экономических контактов.
И дело не только в печальном опыте Украины или в пророссийски настроенных пенсионерах Молдавии. Есть еще Приднестровье и Гагаузия, элиты которых любят играть в политику (подчас опасную). Главное в том, что в Молдове велико осознание того, что в случае обострения конфронтации в стране будет потерянное поколение и крайне туманные перспективы для мирной и экономически благополучной жизни на ближайшие …надцать лет. Многие в Молдове понимают токсичную опасность стать обьектом геополитической конфронтации и предпочитают умеренность.
Паводок в Орске, других городах Оренбургской области и реагирование на него региональных, местных властей, общества и бизнеса нуждается во всестороннем изучении.
Бизнес. Директор фирмы, проводивший работы по укреплению дамбы в Орске (подряд на 1 млрд руб.), заявляет на федеральных каналах о вине грызунов за ЧП: этот пример, лучше других, показывает, что широкий спектр акторов, в силу разных причин, заинтересован в социальной мифологии и откровенных манипуляциях, а не научном взгляде на социальные процессы.
Жители. Атомизированное общество, в соответствии с этатистискими паттернами реагирует ожидаемо: идут просьбы к власти о выплатах и жалобы правоохранителям на мародеров. При этом консолидация ограничена и возможности самоорганизации тоже. Минимизируют свои потери те, кто самостоятельно охраняют свои подтопленные дома от мародеров, то есть демонстрируют принципы бытового либертарианства и надеются только на себя. При этом квартальные и другие принципы самоорганизации – оказываются весьма ограниченными в силу атомизированности социума. Взаимопомощь и волонтеры есть, некоторые делают очень много, но с властью взаимодействие не отлажено.
Региональная власть. Власть в лице губернатора много внимания уделяет тому, как снять с себя ответственность или, точнее, ее амортизировать. Рассуждения губернатора Д. Паслера о патриотизме и сплочении тут вряд ли будут одобрены федеральным центром. От губернатора и мэров требуются эффективные решения, в том числе и в плане взаимодействия с обществом, организации волонтерских практик и адхократических социальных мегамашин: речь идет о тысячах самоорганизованных граждан, которые оказывают помощь пострадавшим, спасают их домашних животных и собственность в рамках прямого взаимодействия с гражданами. Вместе с бизнесом и меценатами создаются фонды помощи пострадавшим. Все это есть, но масштабы недостаточны, а синергия граждан и власти организована на недостаточном уровне. Глава региона Д. Паслер вряд ли является серьезным ЛОМом, способным мобилизовать на помощь тысячи волонтеров, но объективно такая работа нужна и этот клич могут бросить другие представители власти: в условиях сверхлоялистского большинства мера поможет пострадавшим.
Муниципальная власть. Мэр Орска еще несколько дней до прорыва дамбы успокаивал ситуацию, а не предупреждал о возможных рисках: тоже весьма показательное, фрактальное позиционирование. Возможно, мэрия тоже хотела бы поддержать версию с грызунами, но, наверное, не получится. Про антикоррупционные расследования мэры, ожидаемо, молчат. А так крайних в виде бездомных собак и других несчастных местные власти в регионе искать умеют.
Отдельно выделяется коммуникативный аспект и заявления губернатора типа «телефоны убрали». То, что эта фраза губернатора Паслера была слита в интернет лучше другого характеризует эффективность работы команды губернатора. Ну а интенция понятна: сидите и молчите, не жалуйтесь и слушайте мои лекции про подлинный патриотизм. Это в условиях, когда полгорода подтоплено. Только в логике византийской системы важно не проговорить про управляемость и патриотизм, а обеспечить такой режим состояния общества.
Федеральный центр и силовики. Есть еще позиция силовиков и федеральной власти. Центр активно помогает через профильные структуры, но окончательный арбитраж и назначение виновных пока не проведены. Вряд ли, учитывая масштаб потерь и ригористический (жесткий) настрой социума, в этой ситуации обойдется без виновных и халатных. Скорее, их будет много из числа местной власти, бизнеса и, возможно, губернатора. А пострадавшие (из числа глубинариев) получат поддержку федерального центра. Она не будет формальной, но и всех потерь не компенсирует.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Структурная трансформация социума: контуры и перспективы
Ковидные годы и СВО оказывают устойчивое и многоуровневое влияние на трансформацию российского социума: речь не только о политическом и экономическим измерениях, но и о социокультурном, и о трансформации практик повседневности подавляющего большинства.
Из потребительского социум превращается в секьюритизированный, национал-патриотический, главная особенность которого – ориентация на безопасность, выживание и противодействие экзистенциальным угрозам. Мобилизационный потенциал (в широком смысле этого слова) такого типа социальности несколько выше, чем общества потребления, однако вряд ли значительно: сказываются и усталость, и утомление. В то же время готовность к новым вызовам, в том числе и на уровне социальной психологии, в российском обществе достаточно высока. В том смысле, что многие ожидают этих вызовов, хотя и надеются, что их получится избежать.
Доходы россиян, даже по данным официальной статистики, не растут, начиная с 2014 г. Нынешняя статистика - весьма своеобразная, но, если брать данные с учетом реального уровня инфляции, – говорить о росте доходов большинства населения сложно. В этих условиях наивысший уровень адаптации продемонстрировали глубинарии, доходы подавляющего большинства которых высокими никогда не были, а жить в условиях кризисов и неблагоприятной экономической конъюнктуры – для них привычное дело. Однако именно на этот сегмент приходятся основные тяготы военных действий, и среди них же - самый высокий уровень бедности, а он, в нынешних условиях, - значимый фактор социального недовольства и протеста.
Сегменты с доходами на уровне европейских (а это, примерно, 10-15% жителей мегаполисов, не считая сверхбогатых 1-2%) адаптировались к этой реальности либо с помощью релокации, либо с помощью снижения своего уровня жизни и возможностей для развития (в том числе и в плане общегражданских свобод и мобильности).
В тучные 2000-е гг. и до 2014 г. российское общество можно было определить как индустриальное с признаками постиндустриальности и активным потреблением в крупных городах. Ковид сделал этот социум постпотребительским, а после 22 февраля 2022 г. нужно говорить о том, что повестка безопасности окончательно победила. Это означает, что все ключевые вопросы развития государства и социума рассматриваются с точки зрения безопасности и преодоления экзистенциальных угроз. В этом плане заметно как стремительно на теме секьюритизации формируются новые привилегированные слои социума, а также сегмент граждан с доходами выше среднего: подавляющее их большинство зависит от государства и секьюритизации, а не экономической конъюнктуры, инвестиций или включенности России в глобальные и транснациональные потоки. Это очень важный сдвиг в структуре социальности.
Можно ли говорить, что такое состояние работает на рост мобилизации социума в широком смысле слова? Отчасти- да, но самым главным носителем непримиримых настроений, например, являются пенсионеры, а их мобилизационный потенциал государством востребован в меньшей степени, по понятным возрастным причинам.
Тем не менее, социум стремительно упрощается - и с точки зрения пирамиды потребностей подавляющего большинства, и с точки зрения жизненных стратегий и возможностей. В этих условиях возможности выражения социального несогласия и ограничения на принятие непопулярных решений снижаются. И это значит, что мобилизация как многоуровневый социальный процесс идет: сначала на уровне социальных стандартов и нормативов, а затем, при необходимости, и на уровне прямых действий. Системная работа по подготовке российского социума к эскалации с Западом будет продолжена: акторы, санкционирующие такую политику, рассматривают этот фактор как стратегическое преимущество России над Западом. В условиях подготовки к управляемой эскалации этому придается достаточно серьезное значение.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
ПостКрокусная центрально-азиатизация (к постановке вопроса)
Провозглашенный «Поворот на Восток» – это не только развитие сотрудничества с Китаем и другими незападными странами, это еще и Центральная Азия. А она привносит в Россию не только экспорт дешевой рабочей силы, но и насилие, криминал и трагедии.
Центральную Азию называют подбрюшьем России. Риски того, что произошло на прошлой неделе в «Крокус Сити Холл», так или иначе обозначались многими российскими экспертами, в том числе и из околоМИДовской структуры РСМД. Военный конфликт с Украиной оттянул фокус внимания от этих рисков, но, к сожалению, они остались.
Очевидно: без трудовых мигрантов российская экономика не сможет успешно справляться с текущими вызовами. Тут можно напомнить, что 20-25 лет назад в Россию массово приезжали работать украинцы и молдаване, но потом они стали осваивать европейские рынки.
Политические элиты всех республик Центральной Азии, так или иначе заинтересованы в том, чтобы трудовые мигранты из их стран уезжали на заработки и пополняли экономику денежными переводами. В меньшей степени это касается Казахстана, у которого есть собственный обширный рынок рабочей силы, и закрытого Туркменистана. Выходцы из Кыргызстана и Узбекистана активно осваивают другие направления работы (Турция, Великобритания, Евросоюз). В Турции свой рынок, но выходцы из Казахстана или Кыргызстана востребованы в отелях Турции, так как легко понимают и турецкий, и русский язык. С Таджикистаном все гораздо сложнее.
Эта самая архаизированная страна, которая, к тому же, имеет границу с Афганистаном протяженностью около 1400 км. Подход российского государства к ограничению экспорта центральноазиатской нестабильности исторически был абсолютно правильным. Нужно ставить ограничители и фильтрацию на границе с Афганистаном и проактивно стараться популяризировать русский язык в регионе. Все это работает, и тут нужно отметить, что спецслужбы долгое время эффективно справлялись с экспортом нестабильности. Хотя есть еще вопросы и наркотрафика.
Что лежит в основе экспорта нестабильности? У терроризма нет национальности, но есть социальность: среда, которая его генерирует. Архаика, неэффективная экономика, несменяемость власти, тотальная коррупция и феодальные порядки. Вот истинные причины истоков религиозного экстремизма. Такая социальность, как в Таджикистане, способствует не только архаизации, но и расчеловечиванию людей. Многие из них откровенно забиты и доведены до крайности, бесправны, манкуртизированы. В России они готовы работать за деньги намного ниже, чем условия на рынке труда. Многие из этих выходцев копят ресентимент: их в российском обществе воспринимают как людей второго сорта. Речь не о власти, и даже не о крупном бизнесе, а именно о повседневных межчеловеческих отношениях.
Террористам, убившим более сотни мирных людей, нет оправдания, но нужно понимать, что жестокостью и отрезанными ушами проблему не решить. Нужно повышать ответственность за качество и уровень подготовки мигрантов как властей в Таджикистане, так и Россотрудничества, МИДа России и крупного бизнеса. Иначе такой экспорт «дешевой рабочей силы» принесет очень много неприятностей и боли российским гражданам.
Проблема постКрокусной центрально-азиатизации стоит остро: ее нужно решать комплексно, вкладывать в нее не только политическую волю, но и средства, а также обеспечить прозрачность работы институтов. Знание русского языка и законодательства для таких мигрантов должно быть обязательным не только на бумаге. Однако унижать работяг из таджикских кишлаков, подметающих улицы столицы, нельзя. Подавляющее их большинство честно работает ради пропитания своих семей. В этом вопросе российский социум должен проявить мудрость и эмпатию. Без этого государству будет сложно решать остро стоящую проблему.
Вне всякого сомнения: антизападная стилистика руководства страны будет сохранена, но не на это нужно сейчас обращать внимание. Нужно смотреть, какие решения сейчас будут приниматься на уровне realpolitik, а не идеологической шелухи. А здесь возможны самые неожиданные ходы и мостики к переговорным позициям, хотя, скорее всего, колея эскалации уже глубокая и преодолеть ее будет архисложно.
Пока видно, что с основной версией нет определенности: идет тестирование разных версий в различных вариациях для своей целевой аудитории. В этом плане лучше не обращать внимание на гипотезы и ждать заявлений официальных лиц.
И с другой стороны информационных баррикад. Все эти версии про сахар и самострел – это очень опасные диссидентские нарративы. Они буквально натравливают/запугивают российское общество. Сейчас это не менее опасно чем теракты, так как массовые социальные представления могут быть трансформированы в масштабные действия. Серьезные расследователи от таких версий воздерживаются и собирают факты и разведпризнаки.
Огромные соболезнования всем мирным гражданам, которые погибли и здоровья тем, кто получил ранения.
15-17 марта на зарубежных участках проголосовало более 383 тыс. чел.: власти отчитались о том, что 71% зарубежных россиян проголосовал за В. Путина, а оппозиция о том, что в Европе на 23 участках победил В. Даванков (В. Путин на 30).
Много ли могут сказать эти цифры о состоянии зарубежной России? Много, но только для тех, кто обладает полным объёмом закрытых данных. Для остальных восприятие идет исходя из пропагандистских установок (они влияют, так или иначе, на каждого) и состояния информационных пузырей. Но контуры обьективного анализа все же возможны.
383 тыс. проголосовавших (от Бишкека до Лос-Анджелеса и от Аделаиды до Осло) – это много. Это объективная констатация глобализированности российской социальности, чаще всего, наиболее образованного и обеспеченного ее слоя, который значительно отличается от жителей глубинной России.
При этом, например, в Эстонии был один участок в Таллинне, а жители многие русскоязычных городов (типа Нарвы) не смогли проголосовать. В Эстонии более 300 тыс. русскоязычных: у большинства из них нет российского паспорта, но доля сторонников действующей в России власти там велика. В Финляндии (население 5,5 млн чел.), там проживает много россиян, был всего 1 избирательный участок в Хельсинки, а в Германии (население 83 млн чел.) – 2. Во Франции (население 67,7 млн чел.) всего 4 участка и очереди к ним в Париже оказались очень внушительными.
Большинство россиян за рубежом не смогли проголосовать, а многие не захотели. Примерно избирательные участки в относительной доступности в Европе были у 15-20% россиян.
Кстати, в Париже, где стоимость жизни очень высока, многие проголосовали за В. Путина. Пропаганда тиражировала этот тезис, но он говорит, скорее, о том, что за постсоветские годы в Европе и Северной Америке сформировались поколения россиян, которые лояльны политическому режиму и достаточно обеспечены, но предпочитают жить за рубежом.
Пропагандисты от глубинариев и прочие радикалы тут скажут: какая разница как они голосуют? Если они живут в недружественных России странах – они не являются своими. И для власти это значимый аргумент в пользу того, что политику в отношении релокантов и эмигрантов нужно охлаждать. Собственно, это и происходит.
Власть, после опыта частичной мобилизации (осень 2022 г.) сделала выводы: ограничены возможности работать из-за рубежа и введены другие точечные ограничения. Но они не направлены на полное прекращение релокации и эмиграции. Эти стереотипы холодной войны просто мешают внятному анализу происходящего.
Лоялистки настроенные россияне в Европе (в той же Эстонии, Финляндии или Франции) выполняют значимые политико-стилистические функции для амортизации ястребиной западной политики. Посредством этих граждан российские власти заявляют свои позиции и это работает.
Другой пример. Граница России с Финляндией по-прежнему закрыта, а 1-2% граждан северной страны этот вопрос касается и волнует. Они периодически поднимают недовольство и это важный ресурс политического влияния. Власти Эстонии, судя по всему, пока не могут закрывать границу с Россией: так как этот вопрос уже касается не только русскоязычных жителей балтийской республики, но и тех же русскоязычных финнов, которые через Таллинн и Нарву добираются до России.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Внутренняя эмиграция: диспозиция и перспективы
Два года, прошедшие с февраля 2022 г., оказали серьезное влияние на трансформацию социума. Волны релокации и эмиграции сменяются некоторым обратным оттоком, а социальное недовольство образованных жителей крупных городов и мегаполисов не имеет, по большому счету, какого-либо политического выражения. Если не считать таковым несостоявшееся выдвижение на президентских выборах Б.Надеждина и, тем более, присутствие В.Даванкова в списке кандидатов в президенты. И то, и другое означает, скорее, не способ политического выражения социального недовольства, а лишь маркер, который свидетельствует о том, что власти видят запрос на перемены у части социума, но предпочитают, по понятным причинам, держать этот запрос в законсервированном состоянии.
Следующие годы – это годы развития такого феномена как внутренняя эмиграция. Видный представитель эллинистической философии Эпикур выразил эти настроения просто: «живи незаметно». Эллинистическую философию двигали эмигранты и лишенные права гражданства в древнегреческих полисах люди. Находящиеся на положении метеков (типа современных обладателей ВНЖ), они не участвовали в политике, но выразили усталость от эпохи глобальных завоеваний Александра Македонского и последующего раздела его империи диадохами уходом во внутренний мир и пространство частной свободы.
Внутренняя эмиграция в современной России - это состояние и уже достаточно обширное явление. Наши дедушки и прадедушки не писали бы посты в соцсетях, даже если бы они существовали в середине ХХ века. Но многие из них вели дневники и оставались откровенными с самими собой, наедине. Наученные горьким опытом массовых репрессий, они умели молчать, уходить в себя. Получать удовольствие и эндоморфины («гармоны счастья») от лайков в соцсетях, конечно, приятно, но в нынешних условиях все больше людей предпочитают осторожность и воздерживаются от такого рода самоактуализации личности.
Внутренняя эмиграция будет развиваться еще и потому, что экономические возможности для эмиграции сокращаются. Плюс власти все сделали для того, чтобы модель «живи там, зарабатывай здесь» оказалась недоступной для подавляющего большинства. Такие действия властей – объективная защитная стратегия в условиях конфронтации с Западом. И пусть некоторым и кажется, что до автаркии далеко – она реализуется уже на уровне многих подходов во внутренней и внешней политике.
В этом плане наступает время не соцсетей, а дневников. Время спокойных и кабинетных штудий, тем более, что в публичном дискурсе со всех сторон царят горлопаны и прочие пропагандисты, призывающие (косвенно или явно) к усилению конфронтации, новой крови и агрессии. Порядочным людям лучше не читать и не внимать такого: ни до обеда, ни после.
Производство внутренних эмигрантов идет усиленными темпами. Общество даже не ощущает, насколько интенсивно и органично это происходит. В том числе и потому, что многие постсоветские россияне не успели забыть доперестроечный опыт. В этом плане стоическое терпение и уход в свой внутренний/семейный мир – это исторически проверенный механизм реагирования на внешние события. Проверенный и надежный, но не позволяющий личности самореализовываться и ощущать позитивную свободу («свобода для возможности делать что-то»). Многие недовольные (наверное, большинство) решают, что это лучше, чем ничего. Все это говорит в пользу того, что внутренняя эмиграция будет шириться. Тем более, что путь бунтаря, готового идти против системы, имеет слишком яркие и трагичные примеры.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Диспозиция госвласти (мартовский анализ)
За две недели до выборов главы государства целесообразно оценить диспозицию госвласти и правящего класса с точки зрения динамики и перспектив.
1. Устранение несистемной оппозиции на территории России, которое произошло еще до февраля 2022 г., выполнило свой функционал внешней консолидации правящего класса. Сигнал «не выносить конфликты в публичную плоскость и не обмениваться явными информационными ударами» оказывает свой эффект с точки зрения укрепления политического режима. Это положительно работает на авторитет власти. Общественное сознание устроено так: того, чего нет в масс-медиа, – того и не существует в жизни. В этом плане минимизация публичной критики в адрес властей различного уровня будет продолжена: все будут стремиться заткнуть рты критики. И это означает дальнейшее (в том числе и силовое) приглушение социального несогласия и подавление протеста.
2. Два года, которые прошли с 24 февраля 2022 г., четко показывают: правящий класс в условиях сверхдоминирования находит баланс и преимущества для себя во всем: в 2020-2021 гг. верхушка быстро перестроилась и адаптировалась к ковиду и потокам выделяемых средств, хотя потом фармакратов быстро поставили на место. Сейчас в условиях СВО все, так или иначе значимые акторы, нашли свои ниши и заняты восстановлением или усилением своих позиций. Перераспределение потоков произошло, и это придает конструкции относительную устойчивость.
3. В недавнем Послании главы государства была анонсирована раздача триллионов рублей. Оператором этих денег станут федеральная и, отчасти, региональная элиты. Эта же конструкция работает на усиление экономического неравенства между сверхбогатым процентом из числа представителей правящего класса и всеми остальными. При этом видна политическая воля на борьбу не с бедностью, но с нищетой. Все это полностью устраивает правящий класс и обещает ему продолжение «золотого века».
4. Обновление элит и выдвижение участников СВО на ключевые позиции – это, конечно, процесс, который будет иметь свое выражение. Но он нужен, прежде всего, для стилистического оформления позиционирования власти. Ключевым федеральным игрокам, в том числе и пользующимся правом личного контакта с главой государства, он не слишком угрожает. Прежние элиты остаются.
5. Секьюритизация последних лет и, особенно, с февраля 2022 г., отчетливо ведет к крену в сторону силовиков. Про присутствие во власти системных либералов можно говорить очень сегментарно, про задвижение позиций политадминистраторов в будущем – вполне отчетливо. У Сюзерена есть ресурс в виде огромной поддержки граждан, но к силовому инструментарию прибегают чаще. Экономическая стабильность очень важна, но перспективы тут не очень радужные. Интересным маркером ситуации становится положение кураторов внутренней политики. Пока они находят себе применение и являются фактором баланса, но в будущем их ослабление вероятно. Другой маркер: это сворачивание институтов и практик рыночной экономики и монополизация: эти процессы постепенно (не быстро), но разворачиваются.
6. А вот дальнейшую silovikiзацию власти, на мой взгляд, уже ничто остановить не сможет, даже гипотетическое окончание военных действий в ближайшие месяцы (кажущееся маловероятным). Запрос на умеренность и нормализацию будет расти, но возможна ситуация, когда удовлетворять его будет намного сложнее.
7. Самое важное, что, на мой взгляд, сказал В.Путин в ходе недавнего Послания – это осознание опасности гонки вооружений, которая, по примеру позднего СССР, может привести к распаду страны. Однако в этих условиях важно и соблюдать баланс сил между административным, политическим, экономическим, моральным и силовым ресурсом. А делать это все сложнее: есть очевидный крен. Исторические последствия этого слишком хорошо изучены. Но пока этот баланс есть, и его более-менее удается поддерживать.
В послании главы государства нет не только прежних сетований по поводу «кинули западные партнеры», но и нет особых надежд на то, что договоренности будут достигнуты. Много было надежд на интервью Т. Карлсону, однако, похоже, сейчас уже иные настроения.
Тезис о том, что Россия не собирается нападать на Запад абсолютно искренний, но пока стратегическое целеполагание не обозначено. «Дальше будет видно»: желание завершить боевые действия есть, но преобладает реалистичный подход. А он говорит о том, что боевые действия продолжатся и, возможно, долго.
Дается понять, что Россия не хочет втягиваться в гонку вооружений по аналогии с поздним СССР: то есть, риск такого сценария оценивается серьезно. Сейчас, скорее, речь уместно вести о желании/возможности снизить/замедлить темпы конфронтации, а в том, что она будет продолжена, – сомнений нет.
В социально-экономической политике обозначено, что системные «как бы» либералы нужны, как и конкурентная экономика (на уровне малого и среднего бизнеса). Банковскому сектору велено больше средств привлекать у граждан, не за счет изъятий и принудительных займов, а на добровольной и коммерческой основе.
Крупный бизнес огосударствлен либо находится под контролем руководства через лояльных властям акторов. Это инвариант на ближайшие годы. Текущий уровень огосударствления экономики можно сравнить с экономикой Чехословакии или Венгрии в 1970-1980-е гг. Условно говоря, полурыночная экономика с высоким уровнем государственного дирижизма (этатизма).
Среди губернаторского корпуса праздник: наиболее расточительные из них, которые занимали и брали кредиты у федерального центра торжествуют: им спишут долги. Впрочем, тратили много в последние годы те губернаторы, которые имели надежную «крышу» на федеральном уровне. Времена неконтролируемых займов и закредитованных Мордовий давно уже прошли.
Многие сотни миллиардов обещанных государственных денег на проекты и развития бодрят и региональную и, особенно, федеральную элиту. В этом плане месседжи Послания услышаны и одобрены правящим классом сполна.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Аполитичность россиян: банальное, действительное и желаемое
Тезис об аполитичности россиян набил уже оскомину и воспринимается не как аналитическое суждение, а как стереотип, банальность. Российское общество аполитично по многим критериям, но тут нужна явная спецификация, если мы хотим понимать суть происходящего.
Если понимать аполитичность как нежелание/неготовность жителей страны вмешиваться в политику – то все вроде бы понятно. Большинство россиян так и живут и политикой не интересуются.
В то же время, спустя два года с момента начала известных событий февраля 2022 г., можно констатировать: в обществе произошел резкий рост патриотизма и поддержки собственных вооруженных сил. Помимо всего прочего, в том числе и не только по патриотическим, но и прагматичным причинам. Большинство прекрасно понимает, что в случае каких-либо экстрасложностей в зоне боевых действий (чего исключать нельзя) дополнительная нагрузка падет на простых граждан. Этого большинство россиян искренне хочет избежать. Но, все-таки, главная причина - патриотичная позиция граждан и мобилизация вокруг флага в условиях внешнего врага: а это уже не аполитизм, а форма конвенционального (одобренного властями) политического участия.
Далее, патриотическое воспитание в школах. Это тоже форма политизации общества, не только детей, но и их родителей. Она активно происходит и оказывает свой постепенный, но очень глубокий эффект.
Следующее: рост антизападничества. Это тоже выражение определенной позиции. Вместо атрибутов западного общества потребления (типа дня Святого Валентина, который охотно поддерживали маркетологи по понятным причинам) приходят паттерны мобилизационного общества и режим военной экономии («давайте не будем тратить деньги на новогодние салюты»). Число граждан (в основном, в регионах и в региональной глубинке), которые помогали участникам СВО, на самом деле, очень значительно.
Все это (и многое другое) говорит не об аполитичности российского социума, а о фронтальной обьектной политизации в соответствии с базовой идеологической парадигмой. А она у российского руководства есть и выражается в наборе идеологем, которые сформировали соответствующие публичные дискурсы и нарративы.
Таким образом, власти требуют от российского общества не вмешиваться в политическую жизнь, но иметь (и иногда высказывать) политическую позицию в соответствии с базовыми установками. Эта интенция общественного сознания продолжится. Тезис «делайте, что хотите, но в политику не вмешивайтесь» остался далеко в прошлом. Сейчас российское общество имеет дело с объектной политизацией, в рамках которой десяткам миллионов россиян указывают, что им делать, как и когда. Им предстоит быть носителями базовых политических идеологем и высказывать их по мере запроса со стороны власти. Ну а в политику, на уровне активных граждан или субъектов этого процесса, по мнению правящего класса, действительно, вмешиваться не стоит: в этом плане общество остается аполитичным. Но это - только одна грань процесса, все отчетливее проступают и другие.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О структуре социального недовольства и перспективах его выражения в современной России
За последние полгода было несколько случаев, когда власти отработали достаточно оперативно и попытались купировать рост социального недовольства. Среди них – рост цен на куриные яйца и потенциально опасная тема с дефицитом бананов, которые, без всякого сомнения, являются одним из ключевых продуктов питания десятков миллионов россиян. В случае с авариями в сфере ЖКХ или ситуацией в сфере здравоохранения – ситуация намного сложнее, но очевидно, что среди правящего класса есть понимание обоснованности требований граждан в большинстве случаев. Однако спектр возможных реакций – ограничен.
Тут вспоминается мнение одного зарубежного политолога, который предположил, что есть проблемы, по которым власти считают, что протест легитимен, а есть темы, по которым такой протест нелегитимен и должен подавляться. Думаю, это совершенно не так. Многое зависит от кураторов того или иного губернатора или, как некоторые называют, «крыши».
Региональная и муниципальная власть подавляет то недовольство и протест, который может подавить. В российской Вертикали нет (и, скорее всего, не может быть) единых стандартов и общих канонов к допустимости выражения социального недовольства. Есть требование к губернаторам обеспечить управляемость и «тишину», а там, где это не удается – главам регионов обычно помогают силовым ресурсом. Помощь эта амбивалентного свойства: с одной стороны, жестко (и часто быстро) решается (или «заметается под ковер») проблема, а с другой, возрастает зависимость гражданских властей от силовиков.
Учитывая тренды и параметры бюджета на ближайшие годы, расширение проблемного поля в здравоохранении, ЖКХ и многих других сферах выглядит как наиболее вероятное. Плюс извечная проблема – инфляция и рост цен: задача - не победить ее, а, по крайней мере, сдерживать, насколько это возможно.
Соцопросы иноагента «Левада-центр» показывают: готовность граждан выходить на акции протеста резко снижается. Протесты с экономическими требованиями допускают 17%, при этом 11% сообщили, что готовы принять в них участие (в сентябре 2023 г. таких было 18%). Протесты с политическими требованиями считают вероятными 15% и лишь 8% заявили, что готовы принять в них участие (в сентябре 2023 г. таких было 13%). Динамика очевидна и не требует комментариев.
Госвласть за последние два года много сделала с точки зрения снижения привлекательности/легитимности протеста в глазах граждан. Этот социально-психологический эффект значим: во многом он - часть патриотического консенсуса - «Как можно протестовать, когда идут военные действия и нужно сплотиться на благо Родины?». Однако, на уровне губернаторов можно отчетливо видеть, как они усиливают управляемость, но не эффективность госуправления. Соответственно, эффективность решения локальных проблем остается, в целом, невысокой.
После разгрома несистемной оппозиции и, особенно, после февраля 2022 г., заметно как партии системной оппозиции почти перестали работать с социальным недовольством в регионах. В этих условиях сделано очень много для минимизации социального недовольства и протеста. И федеральный Центр (в лице некоторых, пока еще не всех) дает понять, что не заинтересован в жалобах с мест. Эту тему активно забирают на себя правоохранители и силовики, но общий тренд на минимизацию жалоб есть. До стандартов Екатерины Великой, которая запретила крестьянам жаловаться на дворян, еще далеко, но, тем не менее.
Возрастают риски резкого роста социального недовольства по вопросам, касающимся базовых потребностей пирамиды А.Маслоу (жилье, еда, тепло и т.д.). По другим вопросам пролегает толстый слой бетонирования, но сквозь него может пробиваться межнациональное напряжение. Плюс есть риски радикализации несистемной оппозиции и соответствующая силовая стилистика действий. Решение этих проблем возможно за счет экономического роста, но такой сценарий в ближайшие годы носит, на мой взгляд, теоретический характер.
Тот самый момент, когда византийские политологи превращаются в фаталистов и квиетистов. «На все воля Божья» вот и весь нарратив. А еще, конечно же, вежливые соболезнования. Без всяких ухмылок.
Только секьюритизация уже окончательно победила. Это инвариантно. И последствия будут еще очень серьезные. Возможно, гораздо более серьезные чем мы видим сейчас. Бывают моменты, когда то, что происходит – почти никому не нужно, в том числе и среди правящего класса, но это происходит в силу созданных условий.
Ну а так: жизнь продолжается и «завтра все забудут». Или «послезавтра». Надеждин может кому-то понадобиться, наверное, или безнадеждин. А какая, собственно, разница (без знака вопроса)…
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О перспективах формирования российской версии антизападничества
Условия для формирования враждебного антизападничества в российском обществе создаются уже давно, но может ли оно стать доминирующим в массовом сознании социума - это будет зависеть от позиции элит.
Философ С.Жижек говорит о т.н. окцидентализме в аспекте идеологического видения Запада, который искажает западную реальность очень значительно. Эти искажения в виде господствующих в той или иной незападной стране нарративов и массовых представлений, несомненно, важны. С аналогичным искажением Востока со стороны Запада человечество столкнулось в Новое время и эпоху колонизаций. Сейчас же, в контексте российских реалий, стоит вести речь о потенциале коррекции образа Запада в массовом сознании.
Многочисленные соцопросы четко показывают: уровень антизападных настроений в российском обществе очень высок. Более того, он самый высокий за весь постсоветский период: с учетом внешнеполитической конфронтации это ожидаемо. В то же время, согласно данным Russian Field (январь 2024 г.), 43% опрошенных положительно отвечают на вопрос о том, что сближение с Западом лучше всего выражает их мечту о будущем России. Те же количественные опросы показывают, что отношение, например, к Китаю в российском обществе очень хорошее, однако это не трансформируется на бытовой уровень.
И тут можно сослаться на опыт республик Центральной Азии, в которых сильна синафобия, где нередко бывают конфликты с китайскими рабочими, а местные элиты давно уже являются проводниками интересов китайской «мягкой силы». У нас тоже недавно активно обсуждали участие мэрии Москвы в праздновании китайского Нового года. Собственно, так и действуют китайцы в регионах, где хотят расширить свое влияние. Но, например, китайские сериалы в российском обществе «не заходят», как, кстати, и в казахстанском.
Потенциал влияния антизападных установок для жителей российской глубинки – очень высок: большинство из них не были ни в каких Европах и не собираются. Для образованных жителей мегаполисов и столиц с доходом выше среднего антизападные настроения «заходят» хуже, но свой эффект доминирующие нарративы оказывают.
Понятно, что внешняя политика и торгово-экономическая деятельность России, с учетом экстенсивно-экспортного характера экономики, предполагают долгосрочные ориентиры не только на Восток, но и на Запад. Однако пока (в пределах ближайших, как минимум, лет) это крайне проблематично. И это значит, что правящий класс будет не только избавляться от западного влияния, но и станет активным проводником антизападничества. Сейчас это один из элементов усиления позиции правящего класса внутри страны. Причем, прежде всего, нужно говорить о силовиках и их политических лобби.
В угоду политической ситуации подавляющее большинство граждан России примут (хотя бы формально) антизападничество. Однако в средне- и долгосрочной перспективе (5-10 лет) тезисы о более сбалансированных отношениях с Западом, в том числе и в плане культуры, экономики и заимствования эффективных социальных практик останутся. Но решающую роль в этом процессе будет играть, скорее всего, трансформирующийся и дрейфующий в сторону силовой составляющей правящий класс.
Обзорный пост.
Эхо январских коммунальных аварий постепенно уходит и на этом фоне заметен негласный мораторий на принятие непопулярных решений в преддверии президентских выборов. Информационное поле стабилизировано.
Заметно и как уменьшается количество трэш-высказываний различных депутатов и прочих ЛОМов. В том числе и отсутствие предложений «как-то уничтожить» 20% россиян, не согласных с курсом действующей власти (о чем говорил депутат Гурулев). Отказ кошмарить граждан и социально-психологическое спокойствие – значимый ресурс, остающийся в арсенале руководства страны.
Сейчас в повестке Такер Карлсон и меры стабилизационного характера.
Главный смысл ожидаемого в скором времени Послания главы государства – все-таки внешнеполитический. Во многом 2024 г. будет определяющим с точки зрения дальнейшей конфронтации России и Запада и хода СВО. И сигналы Западу тут более чем актуальны. Помимо этого, нужно элитам показать стабильность курса («все будет как прежде»).
Готовящееся послание главы государства ожидается содержательным в плане стимуляционных мер, которые будут направлены на усиление лояльности, прежде всего, граждан с небольшими и средними доходами. Социология последних лет четко показывает, что наиболее протестные и недовольные сейчас – это жители региональной периферии и, прежде всего, бедные. Протесты образованных с доходами выше среднего жителей столиц и мегаполисов уходят в историю (на этом этапе): в нынешней конфигурации возможности таких протестов сильно ограничены в силу многих и очевидных причин.
А вот локальные проблемы, а также межнациональные и экономические могут служить значимым детонатором протеста. В этом плане имеет смысл детальнее посмотреть на природу таких конфликтов в Центральной Азии последних лет (каракалпаки, конфликты с этническими узбеками на юге Кыргызстана, недовольство в Казахстане ростом цен на бензин, которое привело к событиям января 2022 г. и др.).
Российская глубинка уже подошла к такому состоянию, что такие вопросы как коррупция или произвол чиновников ее слишком не трогают. А негатив (причем неконтролируемый) и протесты возможны из-за этнических и религиозных факторов, а также из-за дороговизны продуктов питания и товаров первой необходимости. То есть, на уровне базовых потребностей пирамиды А. Маслоу.
При этом стадия накопления противоречий продолжается и, так или иначе, регулировать этот массив можно либо за счет повышения экономической эффективности, либо за счет силовой. И те, и те ресурсы используются активно, но крен в сторону одного из них очевиден. Вряд ли что-либо изменится в ближайшие годы в этой диспозиции.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Российское государство как концентратор и перераспределитель: актуальное состояние (на примере паводка в Оренбургской области)
Россия в условиях внешнеполитической конфронтации подтверждает давно известный тезис о том, что государство работает в логике мегаконцентратора (ресурсов, смыслов, потенциалов, ценностей и силы) и распределителя (того же самого, но в разных пропорциях). На фоне сокращения поступлений от экстенсивной ренты (углеводороды, металлы, алмазы и далее по списку), тем не менее, интенсивность этого механизма только усиливается, однако и вызовы тоже растут.
Прорыв дамбы в Орске и паводок в Оренбургской области стоит рассматривать именно в этой парадигме. Губернаторы и, тем более, мэры в этой системе координат а priori не обладают значительными ресурсами. Но их святая обязанность - не доставлять Центру серьезного негатива и, в перспективе, повышенных трат и проблем (управленческих, имиджевых, финансовых, материальных и т.д.). Но власти Оренбургской области их доставили. И федеральный центр делегировал министра строительства и ЖКХ И.Файзуллина, который прямо заявил, что дамба в Орске представляет собой земляной вал… и не может стоит 1 млрд руб.
Федеральный центр как некое абстрактно-конкретное целое не нуждается в том, чтобы наказать виновных здесь и сейчас: общество и так послушное и лоялизированное. Жителям Орска, конечно, нужен «козел отпущения», но больше им нужны сертификаты на жилье и матпомощь. Поэтому ругаться с властью – себе дороже. Конечно, решения о виновных будут приниматься позднее. И в них будет свой воспитательный и назидательный эффект. А вот решение о том, чтобы потратить значительные ресурсы на оказание помощи жителям Орска принято: другого варианта нет, ведь 10 тыс. домов, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. И тут встает вопрос о мелких (и не очень) грызунах… бюджета. А они есть: частые антикоррупционные сводки из регионов не дадут соврать.
Ветшающая инфраструктура в регионах, экологические проблемы, лесные пожары, отопительные сезоны и прочие процессы формируют целый каскад неполитических вызовов для госуправления. Тренд на накопление проблем есть. И, совершенно очевидно, что федеральный центр, обеспокоенный обороноспособностью страны, не может постоянно (как волшебник из тучных 2000-х гг.) «заливать» все проблемы деньгами. Такая модель сохраняет свою актуальность в уменьшающемся режиме, и она имеет свои ограничители. Перераспределение активов у крупного бизнеса поддерживает эту модель, но на смену ей приходит другая.
Силовики будут все активнее перераспределять в регионы не материальные блага в виде бюджетных ресурсов, а антикоррупционные волны и точечные задержания чиновников. В нынешних условиях эта модель инвариантна. Для того, чтобы она была эффективной, нужна реанимация местного самоуправления и формирование «сословия» активных граждан, но им предлагается довольствоваться жалобами (которые принимают не очень охотно) и ЦУРами. Активный социальный контроль со стороны граждан необходим, но вряд ли он будет актуализирован в ближайшие годы: институциональных условий и политической воли для этого нет.
В этих условиях федеральному центру будет очень сложно побороть мелких (и не очень) грызунов региональных и муниципальных бюджетов (коррупционеров). Но борьба с ними будет способствовать усилению силовых практик на уровне управления регионами и муниципалитетами. И все это, на мой взгляд, говорит об интенсификации этой борьбы в ближайшие годы.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
Проблемы коммуникации губернаторского корпуса и общества
Нападение на губернатора Мурманской области А.Чибиса во время его недавнего рабочего визита в г. Апатиты актуализирует вопрос о состоянии диалога муниципальной и региональной власти с гражданами.
В 2019 г. (кажется, совсем в другую эпоху) мы с коллегами подсчитали параметры рабочих визитов губернаторов за год и опубликовали научную статью на эту тему. В те года нормальным считалось, что губернатор объезжает 2/3 или все районы региона за год, но уже тогда эти стандарты выполняли подавляющее меньшинство из руководителей регионов. Причины в том, что на региональной периферии патерналистский тип политической культуры и много просьб от граждан. Ездить туда нужно «с подарками» и решенными вопросами, а с этим у большинства глав регионов проблемы были еще тогда. Иными словами, губернаторы уменьшают количество поездок по проблемным локациям из-за дефицита достижений и ресурсов.
В ковидные времена проблема стала менее актуальна в силу очевидных причин. В последние годы отчетливо заметно, что на уровне регионов происходит своя централизация и стягивание ресурсов в центр. Многие губернаторы в последние годы фактически лишили муниципалитеты всякой самостоятельности, в том числе и финансовой базы. Тем самым решается задача повышения управляемости, но муниципалитеты (и их граждане) остаются на периферии внимания властей. И, соответственно, локальные проблемы копятся, не решаются. Про ограниченные возможности местного самоуправления, впрочем, сказано уже много.
Основной актив региональных администраций сейчас – это земля в областном центре, подходящая под застройку человейников. В тех регионах, где есть другие относительно крупные города (типа Нижнего Тагила, Тольятти, Магнитогорска), застройка актуальна и там, но вряд ли земля - ценный ресурс в Апатитах или других локациях, в которых проживает половина населения страны (с учетом сельской местности) и в которых наблюдается постоянный отток молодежи.
До февраля 2022 г. фактически устами вице-премьера М.Хуснуллина была провозглашена политика агломерационного развития, которая предполагала дальнейшее стягивание населения страны в 20-30 агломераций. Хуснуллин даже как-то заявил, что заниматься ему Еврейской автономной областью «неинтересно». Однако коммерсантские мотивы в его заявлениях быстро откорректировали, и сейчас таких речей никто из числа чиновников не ведет, тем более, что в свете СВО значимость региональной глубинки выросла.
Трагедия в Орске и многомиллиардный урон экономике страны и простым гражданам показывает, что региональную периферию с ее глубинариями нельзя оставлять один на один с собственными проблемами. Некачественное содержание дамбы и дефицит ресурсов у муниципальных властей сыграли свою негативную роль. А еще есть риски пожаров, обрушения мостов, свалки и другие экологические проблемы. Но при этом вряд ли стоит ожидать, что губернаторы сейчас увеличат свое внимание к региональной периферии: скорее, наоборот, будут еще более осторожнее и сдержаннее в плане визитов в подконтрольную им глубинку.
И этот фактор, на уровне управленческой логики и социально-экономических процессов усилит дифференциацию между мегаполисной и периферийной Россией. Более того, если его не купировать вовремя и системно, он будет работать на накопление дальнейших проблем и противоречий в социально-экономической сфере.
Влияние военных конфликтов на постсоветское пространство очевидно – институциональных возможностей для демократизации почти нет: вывод классика мир-системного анализа И. Валлерстайна о том, что в странах второго мира демократия приживается очень плохо – актуальный.
Речь не только о странах, так или иначе, находящихся в сфере влияния России (и Китая). Речь и о прозападных странах постсоветского пространства (Украина, Молдова).
С Туркменистаном, Таджикистаном и Узбекистаном все давно понятно. В Казахстане в начале 2022 г. конфликт элит/кланов привел к массированному насилию, но ситуация достаточно быстро нормализовалась. Пока конфигурация стабильна, однако механизмов транзита по-прежнему нет. В считавшимся демократичным Кыргызстане уже несколько лет назад взят курс на сильную руку: в скором времени там введут закон об иностранных представителях (иноагентах).
На другом векторе внешнеполитической конфронтации ситуация вряд ли сильно лучше. В Молдове, руководство которой взяло курс на евроинтеграцию, переизбрание президента М. Санду на новый срок обеспечивается за счет активных репрессий, а не демократических процедур. Репрессии идут в отношении оппозиции и пророссийски настроенных элит из числа этнических меньшинств (Гагаузия). Плюс ситуация с Приднестровьем не способствует никакой демократизации.
Относительно мягче ситуация в Грузии: руководство и, точнее, хозяева страны пророссийские, а среди граждан силен прозападный вектор. Закон об иноагентах там пока отложен, но в целом управляют страной те, кто не хотят портить отношения с Россией. В Армении Н. Пашинян играет в византийские игры против пророссийских силовиков и пока, путем маневров и хитростей, он на плаву. Усиление репрессий в этой республике и прямое ограничение демократии менее вероятно: даже в условиях вероятности возобновления военной конфронтации с Азербайджаном. Автократию в Армении, в силу ментальных причин и типа политической культуры, ввести сложнее.
С Азербайджаном и Белоруссией в плане демократизации все понятно и стабильно: ничего такого ожидать не стоит. Украину тут нужно вынести за скобки, но понятно, что тезис об этой стране как «оплоте демократии» на постсоветском пространстве несостоятелен и является пропагандистским штампом прозападных политиков. Страны Балтии сохраняют, более-менее, демократические институты, но боязнь России и рост национализма в них еще будут иметь свои отложенные и долгосрочные эффекты.
Вывод простой: процессы демократизации последних двадцати лет проиграли на постсоветском пространстве. В том числе и потому, что от демократизации, которая в прежние годы была, например, в Молдавии, Кыргызстане и Армении, большинство граждан явно не выиграли. Точнее, массы не ощутили прямых выгод в силу дефицита политической культуры и аполитичности. Как бы то ни было: борьба кланов и честные процедуры выборов – не конвертировались в качество жизни и социальные гарантии на уровне эффективно работающих социальных институтов.
С учетом нынешнего тренда новый шанс на демократизацию будет не скоро, а в Центральной Азии – это не просматривается даже в перспективе 20-30 следующих лет. К этому ментально не готовы ни общества этих стран, ни, тем более, элиты. Более того: движение в сторону архаики очевидно. На этот регион, скорее, будет усиливать ментальное влияние Афганистан и его жесточайшие средневековые методы управления страной (типа возобновления практики насмерть забивать неверных жен камнями).
В эти дни дискуссия о возвращении смертной казни в стране выполняет политтехнологический функционал: с ее помощью замещается негатив и ярость части социума относительно теракта в «Крокусе». В том смысле, что тема обсуждается и институциональные условия для возмездия, которое очевидно востребовано у части социума, создаются (или как бы создаются). Это одноразовый эффект, но сейчас он востребован властью и обществом. У части социума сама повестка вызывает стрессы и фобии, но они в меньшинстве, хотя эти люди и очень значимы и экономически, и социокультурно.
Другим таким политтехнологическим заменителем может стать судьба задержанных террористов. Долгие годы им не только никто не желает, но и не прогнозирует. Как бы это ни воспринималось (цинично или, наоборот, справедливо). Речь тут идет о настроениях, доминирующих в публичной сфере ЛОМов и спикеров: это не прогноз, а констатация интонации публичного дискурса.
В целом же, стилистика упрощенно-ожесточенного социума предполагает высшую меру наказания как это было в СССР. Социум и структуры социальности (в том числе и мыслительные, в том числе и на уровне массового поведения) стремительно достраиваются к трансформирующейся структуре Власти в стране.
Другое дело, что политадминистраторы не заинтересованы в окончательной победе секьюризаторов, но сама повестка явно не в их пользу. Тем не менее, пока баланс будет выдержан и, скорее всего, так быстро «вышку» не введут. Но в среднесрочной перспективы вероятность такого варианта событий возрастает.
В Таджикистане, феодально-средневековый хан Э. Рахмон, например, давно уже запрещает молодежи ходить в мечети. Удержание власти там давно уже перешло в единственно возможную стратегию политического действия.
В предыдущие годы, демонстрация силы и произвол властей Таджикистана в Горно-Бадахшанской автономной области горьким эхом отдавалась в волнения в Москве и других российских городах.
Рахмон, стоит напомнить, в 2020 г. был единственным из руководителей иностранных государств, которые посетили Парад Победы в Москве. Ковидные ограничения остановили остальных, но Рахмон пытался согласовать передачу власти своему сыну. Но до сих пор не получил этого одобрения (многие считают, из-за болезни сына).
А недавно Рахмон предупредил своих несчастных подданных в том, что нужно иметь запасы продовольствия: возможны перебои и даже голодное время. Все как в сказках «Тысяча и одна ночь»и средневековая реальность.
При этом Рахмон совсем не податливый марионетка. Он пытается даже вести свою политику в отношении талибов в Афганистане и играть свои игры. А как-то он даже сказал прямо в глаза Сюзерену про то, что нельзя относиться к Таджикистану и другим республикам Центральной Азии как к республикам СССР.
Но для российского общества сейчас важно, что из этой, бедной и неблагополучной страны приезжают к нам работать сотни тысяч рабочих рук. И без них экономике плохо, но и их социализация идет не самым лучшим образом. Сейчас этих мигрантов ждут дополнительные проверки и контроль.
Подавляющее большинство из них честно зарабатывают свои десятки тысяч рублей и отсылают их домой для того, чтобы семьи имели возможность купить хлеб,мясо, молоко и куриные яица. Но понятно, что эта среда весьма способствует распространению экстремизма и терроризма, в том числе и религиозного. Эта проблема давно уже на повестке: по крайней мере, последние 30 лет.
Просто сейчас более значимые события всю эту повестку перебили, а она, таким трагичным образом, вернулась в актуальный режим. Для многих неожиданно…
Выводы (к предыдущему посту):
1.Зарубежная Россия как тип социальности российского социума разнородна (лоялисты, нейтрально-аполитичные граждане, оппозиционеры, утрачивающие российскую идентичность и растворяющиеся в западном мире люди). Она все больше отличается от остальной России, что с учетом разного стиля жизни и прочих особенностей логично.
2.Зарубежная Россия – это объект приоритетного медийного влияния со стороны диссидентов и несистемной оппозиции, однако нужно учитывать, что большинство аполитичных зарубежных россиян просто хотели бы международной разрядки, а не нагнетания и усиления конфронтации.
3.За последние годы сформировались анклавы оппозиции (Литва, Прага, Берлин), но в целом точного представления о количестве уехавших и их настроениях мало.
4.Очевидно, что речь идет о миллионах людей (по некоторым оценкам ок. 10-12 млн чел. проживающих за рубежом). У многих уже нет (или никогда не было российского паспорта), но они остаются русскоязычными и вовлеченными в орбиту российских новостей. С учетом того, что происходящие вокруг России события имеют мировое значение – это люди (даже на уровне идентичности и на уровне владения русским языком) не могут дистанцироваться от этих глобальных процессов.
5.Зарубежная Россия/Русский мир – это достаточно дифференцированная конструкция, которая уже исторически обосновала свою жизнеспособность, пустила корни. Дальнейшая политика будет вестись в плане усиления лоялизма или нейтральности в отношении уехавших, но вряд ли она будет направлена на накладывание каких-либо железнозанавесных ограничений. Последнее тоже не исключено, но, скорее, в случае, если настроения ГКЧПисткого характера будут среди правящего класса доминирующими. Пока такого нет.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
После 17 марта: диспозиция
Многие считают, что во внутренней политике будет (или уже) взят курс на «стратегию Гурулева» (несогласных и недовольных «хотя бы как-то уничтожить»). Это не означает массовых репрессий, их власть явно постарается избежать. Однако политика структурного «перевоспитания» несогласных будет набирать обороты. Инвариантна ли такая политика в нынешних условиях?
Для ответа на этот вопрос нужно смотреть на опыт Белоруссии, Ирана или Китая (в том числе и уйгурского меньшинства). Смотреть нужно, но ни один из этих опытов прямо скопировать быть не может. Радикальная традиционализация Ирана победила не сразу. В Китае невысокий уровень милитаризма и ставка на экономическое доминирование, а не на военную мощь. Дифференциация российского общества слишком сильна для того, чтобы быстро пройти лоялизацию по белорусскому образцу. Показательный пример: Чечня выступила против одного раздела в едином учебнике истории, который касался массовых депортаций по этническому принципу во времена Второй мировой войны. Многонациональность и многоукладность российского общества, которое устроено и управляется по вертикально-метропольному принципу, оставляет возможности для сохранения разнообразия и отличных (друг от друга) позиций. А это есть важнейшее условие, препятствующее унифицирующему единообразию.
В то же время, состояние общества определяют структуры и институты. А их донастройка в последние годы идет полным ходом, причем, ход этот набирает обороты. Сравнение с поздним СССР все чаще сменяется у критиков со сравнением с эпохой Сталина.
Нынешний этап характеризуется демонстрацией лоялистского большинства во всем его огромном и доминирующем состоянии. Более сорока миллионов пенсионеров, жители региональной периферии и другие лоялисты конституируют эту конфигурацию. Но среди правящего класса практически все понимают, что нужны и экономически активные и образованные граждане, которые не готовы выступать против страны, но и хотели бы снижения стресс-факторов и завершения военных действий. Плюс фактор молодежи, которая настроена совершенно иначе, нежели пенсионеры.
«Перевоспитание» несогласных пойдет не по пути массовых репрессий (этот путь возможен только в условиях полной деградации рыночной экономики, а этого пока нет). Их перевоспитание/переформатирование идет посредством структурных факторов, мягкого обволакивания парадигм мышления и создания платформ, в рамках которых любой шаг будет устраивать власти. Выборы президента и протестное голосование за В.Даванкова или испорченные бюллетени – полностью устраивают власти (если, конечно, это не зеленка). Именно к такой автономной конструкции они будут стремиться во всем: и создать такие закрытые системы с возможным (и мало на что влияющим выбором) получается. А этот фактор если и не страхует социум от массовых репрессий, то, по крайней мере, снижает его вероятность.
Но многое будет зависеть от хода военных действий и отношений с Западом. Выборы президента прошли: В.Путин получил легитимный, с точки зрения общества, мандат на принятие различных решений. Вопрос в том, какими они будут: в логике условного Гурулева или в логике условного Кириенко или условного Мишустина и далее по списку. Однозначной победы какой-либо стратегии не будет в ближайшие годы: полагаю, что глава государства будет держать баланс даже в условиях, когда обеспечить его будет сложно. Но окончательная победа политики секьюритизации – наиболее вероятна. Собственно, она и будет означать ключевые трансформационные процессы. Пока же - временная и условная фиксация конструкции с прицелом на стабилизацию и уменьшение факторов социальной тревоги. Но ключевым Сюзерену видится логика военных действий, а не состояния общественных настроений после 17 марта 2024 г.
В 2018 г., через несколько месяцев после выборов главы государства, было принято решение повысить пенсионный возраст с 60 до 65 лет, а сейчас правительство говорит о повышении НДФЛ, причем даже не беспокоится о том, что на этой неделе выборы главы государства. Решение о повышении налогов будет воспринято спокойно, с пониманием и без шума недовольства.
Для россиян, чьи доходы выше 1 млн руб. в год (а это примерно 83,3 тыс. руб. чистыми в месяц, что не есть очень много) предусмотрено повышение ставки с 13% до 15%. Для тех, чьи белые доходы выше 5 млн руб. в год предусмотрено повышение ставки с 15% до 20%.
Пенсионная реформа касалась, прежде всего, десятков миллионов граждан предпенсионного возраста, которые в своей массе лоялисты. Работающие россияне ориентированы более нейтрально, но главное не в этом, а в социальном фоне. В нынешних условиях, которые часто называют патриотическим консенсусом, просто некому поднимать шум и высказывать недовольство. Парламентской оппозиции нет, несистемная – за рубежом или в тюрьме. Соответственно, все будет воспринято внешне тихо, с небольшим и скрытым недовольством.
И тут явно не стоит торопиться с линейными выводами о том, что серая зона в экономике будет расти в ответ на повышение налогов. Серая зона растет, причем обширно, но не по причинам повышения налогов. А по причинам контрсанкционного курса государства. Рост серой зоны заметен даже на обыденном уровне, когда предприниматели просят переводить деньги на карту и спрашивают у покупателей «нужен ли чек». Однако нужно учитывать, что у налоговой есть все инструменты для того, чтобы усилить одномоментно фискальный контроль за гражданами и заставить их платить больше налогов в казну. Для этого пока нет политической воли, однако, совершенно не исключено, что эта воля проявится в ближайший год-полтора.
При этом и обсуждаемое повышение налогов выглядит логичным и закономерным. Передел собственности, в том числе и той, что осталась от «западных партнеров» имеет свойство заканчиваться, а новые источники пополнения доходов для государства нужны. Отрадно и то, что речь не идет пока о принудительных займах у граждан, хотя и сейчас видно, что инструментарий привлечения средств простых граждан у ЦБ имеет свойство истощаться, а новые меры не обещают быть слишком эффективными.
С 1 марта начинается новый этап в информационной борьбы за суверенитизацию интернета: Роскомнадзор наступает на VPN-сервисы, так как именно это признано в качестве главного зла: без его устранения невозможны (или, точнее, бессмысленны) и другие ограничения вражеских ресурсов (например, YouTube). Теперь под запрет попадает, например, любая реклама сервисов, позволяющих обходить блокировки.
В ответ Запад и уехавшие за рубеж айтишники постараются предпринять свои меры. Даже опыт Китая и его фаирвола («Золотой щит») показывает, что успешный опыт обхода блокировок есть всегда. В России такая система установлена быть не может, потому что число провайдеров в сотни раз больше чем в Китае, но есть другие механизмы, утяжеляющие интернет и снижающие его скорость.
Такая диалектика «блокировки – антиблокировки» является источником развития технологий и будет интересна для анализа специалистам, но замедление интернета в России вполне вероятно будет происходит и дальше. Впрочем, Роскомназдор – это чиновники, которым нужно регулярно отчитываться о достижении каких-либо показателей, и они будут это делать. Не ради конечной победы, которая вряд ли возможна. Формулировки про 47% деградации Telegram мы уже слышали не раз.
В то же время: вся эта политика на стигматизацию нелояльных российскому руководству информресурсов и окукливание медленно, но верно работает. Аполитичные и не слишком политичные россияне предпочитают лишний раз не лезть в диссидентские масс-медиа. Эта тенденция будет постепенно (не резко) разворачиваться дальше: для нее созданы все условия. Но тут есть и движение в обратную сторону и со стороны диссидентов: их анализ и формулировки становятся все более отдаленными. Россию и настроения внутри общества они чувствуют все хуже. Это неминуемый процесс, тем более, что те же диссиденты все чаще апеллируют к уехавшим россиянам, а они складываются в отдельную группу российской социальности под названием «уехавшие».
Заявление Э. Макрона, который не исключил в будущем возможность отправки французских военных в Украину, – пока напоминает вброс и замер возможных реакций. Кремль тут же ответил максимально жестко: это будет означать прямое военное столкновение России и НАТО.
Тактическая цель заявления президента республики: заставить французское общество обратить внимание на события в Украине, которые ушли на периферию общественного внимания из-за забастовок фермеров, Палестины и грядущей Олимпиады в Париже. В целом, такие заявления для внутреннего потребления, прежде всего. Они нужны для повышения готовности граждан тратить больше средств на помощь Украине, а также переключения внимания с внутренних проблем страны на внешние.
Франция до недавнего времени тратила на Украину, согласно официальным данным, примерно 0,02% своего бюджета, однако, скорее всего, будет увеличение.
Характерно, что власти Чехии и Польши заявили, что не собираются отправлять свои войска в Украину. Многие другие выступят соответствующим образом. И Макрон, скорее всего, не собирается, но сам нарратив направлен на усиление конфронтации, а это опасно. Глобализированные общества постиндустриального мира не любят воевать, но текущая секьюритизация направлена на коррекцию этих общественных представлений.
В этой ситуации обмен даже такими вербальными ударами и «любезностями» опасен: формируется ситуация, из которой не может быть благоприятного выхода. Но пока так говорить не стоит и возможности деэскалации сохраняются. А США как бы дистанцируются от ситуации: история учит, что такая стратегия приносит им свои долгосрочные дивиденды. Но в нынешнем сценарии есть еще и потенциальный «третий радующийся» – Китай. Впрочем, и это очень условно, отсечение Китая от рынков Европы будет болезненным и для Пекина, а в случае эскалации, это произойдет.
Армения, устами премьер-министра Н. Пашиняна, на прекрасном византийском языке обьявила о приостановке членства в ОДКБ. С точки зрения Кремля есть имиджевый урон, но в целом ситуация не столь критичная.
«Умеющий в политику» Пашинян тут же заявил, что вопрос с российской военной базой в Гюмри на повестке дня не стоит: российские войска на территории Армении остаются. Вообще темп: шаг вперед, полшага назад – это фирменный стиль Пашиняна, который пытается пройти между струек уже давно.
Приостановка членства в ОДКБ Армении нужна Пашиняну для того, чтобы списать часть армянского ресентимента от поражения в войнах за Нагорный Карабах на Россию. При этом Армения сама не признавала бывший Арцах, а устав ОДКБ говорит о защите признанных на международном уровне границ. Впрочем, на это тоже есть контраргументы, особенно с учетом того, что происходит, начиная с февраля 2022 г.
И еще. Для ОДКБ как организации такая ситуация отнюдь не новая: Узбекистан при И. Каримове несколько раз входил-выходил в ОДКБ. В 1999 г. Каримов почувствовал значительный прилив суверенитета и дистанцировался от ОДКБ, но когда в 2005 г. ему «пришлось» пролить кровь в Андижане – гордый правитель быстренько прибежал за помощью Москвы. Ну а в 2012 г. снова вышел из ОДКБ.
В этом плане аналогичные трюки может, видимо, проделывать и Пашинян, однако он, похоже, всерьез взял курс на прозападный вектор страны. Только делать это он собирается медленно и идет обходными византийскими дорогами. При этом Пашинян держится на общественной поддержке, которая не характеризуется тотальными значениями, но, тем не менее, очевидно, есть. Но вектор на улучшение отношений с Кремлем для Пашиняна почти закрыт: ему эти византийские маневры в Москве не простят. Впрочем, и дотянуться до него сейчас не так просто как раньше...
Смерть оппоционера А. Навального (внесен в список экстремистов и террористов) не создает никаких новых качеств в том, что называют внутренней политикой современной России. За исключением одного - иконизация самого умершего оппозиционера. Но пока рано рассуждать насколько эффективно этим качеством будут распоряжаться и кто именно. На сей счет большие сомнения в кратко и среднесрочной перспективе. В долгосрочной все более понятно, но совершенно непонятны сроки наступления этой долгосрочности.
В то же время вектор на секьюритизацию планомерно и последовательно лишает политадминистраторов возможности управления общественно-политическим ландшафтом. Он займет еще некоторое время, но поколебать его пока мало что в состоянии.
Если пытаться объективно оценить ситуацию: для российского общества, каким бы оно не было аполитичным, смерть Навального не является, строго говоря, новостью. Конформисты лишний раз удостоверяются в том, что нельзя выступать против государства. Лоялисты, для которых умерший враг и предатель, тем более.
Инструментарий и ресурсы диссидентов и несистемщиков тоже весьма ограничены. Этот инструментарий выстраивался для противодействия власти в авторитарном режиме и основан на публичной критике и гражданском протесте. Но сейчас ситуация иная: для радикализации у нынешних диссидентов недостаточно ни воли, ни ресурсов, ни технологий.
Однако их сфера влияния – уехавшие из страны россияне, релоканты и эмигранты. Борьба за них сейчас еще имеет значение, но противостоять тут децентрализованные и разрозненные группы диссидентов и несистемщики будут преимущественно силовому ресурсу российской власти.
Но ключевое значение на процессы будет играть социально-экономическая ситуация. В этом плане попытки выбить почву, например, из-под главы Центробанка Э. Набиуллиной и прочих рыночников, работающих на власть гораздо более значимы с точки зрения дальнейшего состояния политического режима в стране. Впрочем, дело не в Набиуллиной, а в том, что ресурс для развития рыночной экономики в стране сокращается. Это объективная реальность. Социалистическая Венгрия или Чехословакия в таком полурыночном виде существовали достаточно долго и у нынешней России тоже есть еще значительный запас инерции, но он не безграничен.
Визиты В. Путина в регионы могут показать больше чем это кажется на первый взгляд. Советологи в период холодной войны определяли иерархию во власти советских вождей по расстановке на мавзолее в дни парадов (9 мая, 7 ноября). А сейчас уже второй (и не самый слабый) губернатор не допущен к главе государства во время визита в «его» регион.
В начале февраля 2024 г. это был А. Дюмин (Тульская область), который знает лично В. Путина намного лучше всех остальных губернаторов (впрочем, Дюмин хорошо знал и, например, Е. Пригожина). А сейчас (условно)недопущен Е. Куйвашев (Свердловская область), который имеет очевидные сложности во взаимоотношениях с местной и очень ресурсной элитой.
Все эти поездки главы государства в рамках предвыборной кампании и, в конечном счете, они не направлены на подсветку глав регионов. В прочее время, Путин регулярно встречается с губернаторами, выслушивает их презентации и благостные отчеты (в которых цифрами и показателями губернаторы жонглируют весьма активно) для того, чтобы сформировать позитивные инфоповоды в регионах и дать сигнал местным элитам – этот глава региона «нормальный», «пусть дальше работает». А с хромыми утками Сюзерен не встречается.
Но сейчас иной расклад: губернаторы задвинуты глубоко на периферию и их роль в ходе предвыборных (по сути) визитов – минимальная. А недопуск («к телу»), как выражаются чиновники на своем жаргоне, формирует мучительные психологические переживания и провоцируют информационные атаки со стороны недоброжелателей.
Правильная модель здесь была бы сохранение спокойствия и отказа от паники и манипулятивных конструкций на сей счет, но она практически невозможно в рамках Вертикали в которой внимание Сюзерена стоит слишком дорого. А некоторые губернаторы, в моменте, оказались его лишены: и им будут это припоминать. Тем более, Свердловская область регион с отчетливо выраженным недовольством, а Екатеринбург имеет репутацию протестного города. В отличие, кстати, от Тульской области.
Борис Надеждин проявляет системность, причем полностью. Он храбро выслушивает отказ ЦИК РФ зарегистрировать его в качестве кандидата в президенты и решительно собирается обжаловать это решение. Подлинный Дон Кихот системы, который, впрочем, для большинства нормальных людей выступает, скорее, как позитивный персонаж. Как, собственно, и Дон Кихот. Но сумасшедшим (в отличие от героя Мигеля де Сервантеса) Надеждина никто не считает, и это очень хорошо.
Сам же кейс зацикливается и постепенно будет сворачиваться, но эффекты остаются. В целом же, Надеждин сыграл свою роль хорошо. Был показан потенциал консолидации граждан России с аналогичной позицией. А он значительный. Не зря Гурулев говорил о «20% граждан, которых нужно «как-то уничтожить».
Ведь Надеждина никто не знал еще 4-5 месяцев назад, а сейчас неовизантийские социологи Russian Field дают ему рейтинг 10,4%. Надеждин совершенно не врет, когда говорит о миллионах граждан, которые были готовы за него были голосовать.
И ситуация (уже послезавтра она станет историей) с Надеждиным дала хорошую пищу для размышления о состоянии российского социума и соответствующих настроений. Ее будут тщательно анализировать аналитики, работающие на власть.
Если же говорить на уровне элитных обобщений: политадминистраторы и методологи показали, что полной секьюризации/silovikiзации политики в стране быть не должно. Собственно, для этого им и нужен был Надеждин, а не для легитимности выборов.
🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
Дмитрий Михайличенко, аналитик, доктор философских наук
О пяти эффектах Бориса Надеждина в контексте политического процесса
Сразу же оговорюсь: считаю целесообразным рассматривать феномен Б.Надеждина не в контексте его гипотетического участия в президентской кампании, а в контексте его роли в политическом процессе. Уже сейчас можно констатировать, что эта роль может быть краткосрочной, но достаточно заметной. Итак, ЦИК РФ выявил в подписях за Бориса Надеждина 15,348% брака, и рабочая группа рекомендовала не регистрировать его в качестве кандидата в президенты. Все это походит на сигнал: «мы готовы его снять, но ждем отмашки». Но нужно сосредоточиться не на домыслах, а на уже произведенных эффектах.
1. Первый эффект – элитный. Он главный с точки зрения конфигурации власти в стране и баланса властных потенций. Есть определенные элитные силы, которые вытаскивают на первый план фигуру, аналогичную Б.Надеждину. И это не только диссиденты и несистемщики, но и системные акторы. Точка зрения о том, что с помощью Е.Пригожина некоторые силы хотели, мягко говоря, существенно поменять конфигурацию власти в стране, мне представляется правильной. Сейчас видим не аналогичный, но типологически схожий эффект, хотя и с поправкой на процедуры (президентские выборы) и, соответственно, дозирование усилий.
2. Второй эффект – социологический. Б.Надеждин – кандидат для тех 15-20%, которые выступают за сворачивание СВО. Речь о тех самых десятках миллионов граждан, которых депутат Гурулев призвал «изолировать или хотя бы как-то уничтожить». Кураторы внутренней политики прекрасно понимают, что усиливать антагонизм в обществе сейчас не стоит. И, собственно, поэтому сейчас (по крайней мере, до окончания президентских выборов) мы увидим уменьшение трэш-высказываний и дискурсивного производства ненависти со стороны говорящих голов. Хотя коктейли ненависти для сегментарных слоев будут производиться, что называется, по расписанию. На сей счет беспокоиться не стоит.
3. Третий эффект – внешнеполитический. Он амбивалентен: с одной стороны, хорошо бы показать Западу, что в России есть легальные основания для выражения антивоенной позиции. С другой, есть высокая вероятность того, что за Надеждина будут топить несистемная оппозиция и диссиденты, а это для них – окно возможностей влиять на ситуацию в полузакрытой России. Это говорит в пользу того, что политика секьюритизации и минимизации рисков победит.
4. Четвертый – легитимность выборов. Сам факт участия Б.Надеждина в выборах президента в качестве кандидата в кандидаты – уже некоторый фактор легитимности, однако его недопуск, конечно, снизит легитимность, но вряд ли критично. Общественное мнение подготовлено, а «гурулевские» 20% могут быть обозначены как недовольное меньшинство. Тем не менее, проблема есть. В этом плане растет запрос кураторов внутренней политики на паллиативные решения: например, допуск со стороны ЦИК РФ Б.Надеждина к выборам, но снятие его самого по собственной воле по каким-то причинам. Однако, думаю и на это не пойдут. У кураторов есть заготовленное (и не одно) паллиативное решение в виде перетекания голосов недопущенного к выборам Б.Надеждина в пользу кандидата от «Новых людей» В.Даванкова. Однако этот вариант точно очень мало кого удовлетворит.
5. Пятый эффект – оживляющий. Как и в 2018 г. П.Грудинин (КПРФ) оживил интерес к выборам, так и Надеждин, с поправкой на реальность 2024 г., поспособствовал этому. Российский социум находится в аполитичном состоянии, но в спящем режиме и, при определенных раскладах, может быть пробудится. Плюс есть запрос у наиболее образованной части социума на конкуренцию и динамику. Все это, отчасти (ключевое слово), Б.Надеждин удовлетворил. Ролевой политик сделал свое дело и он может уходить, ну а вопросы и сложности остаются.
Вывод: вопрос допуска или недопуска Б. Надеждина до выборов, на самом деле, очень и очень важен, однако каких-то выводов, отличающихся от мнения большинства экспертов, у меня нет. ЦИК не зря сигнализирует.